Мишель Альба - Инквизитор

– Разрешите выразить вам мое сочувствие, Ваше Сиятельство.

На этот раз я вынуждена была обернуться, чтобы не показаться невежливой.

И тут же познакомилась с пером неизвестной мне птицы на его шляпе, нежный пух которого взвился от проскочившей волны разбуженного воздуха между мной и высоким, слегка согнувшимся в поклоне, сеньором.

Я наблюдала за колышащимся пером, ожидая появления его владельца.

Незнакомец, настырно нарушивший мое уединение, наконец, выпрямился – утонченные черты лица с чуть впалыми щеками, внимательный взгляд глаз цвета утреннего неба, светлые усы и густая длинная борода, обрамляющие по-женски чувственные губы.

– Я хотел бы представиться…

– Зачем? – я не нуждалась в этом знакомстве, как и во всех остальных.

Моя резкость его не смутила, и он, не растерявшись, усмехнулся в усы:

– Чтобы хотя бы поддержать разговор, пока мы ждем пробуждения герцога.

Он меня заинтересовал – не стушевался, не взял на себя роль ментора, недовольного нарушением малолетней мадонной этикета.

Напротив, его глаза озабоченно прищурились, как бы спрашивая – тебя кто-то обидел, девочка?

Пожалуй, впервые за то время, что я в Милане, ко мне отнеслись с искренней симпатией. Без ожидания подвоха с моей стороны и проверки искренности.

– С вашего разрешения, я продолжу…

– Я не помню вас, сеньор. Где мы встречались?

– На погребении вашего мужа. Но… тогда вы, Ваше Сиятельство, не замечали никого.

Он был прав. Тот день запомнился мне раздражающим снованием роящихся вокруг меня теней, среди которых, вероятно, был и этот незнакомец, холодом непрогретой церкви, и непрекращающимся звоном в ушах, перекрывающим все остальные звуки.

Я никого не слышала и не слушала.

– Вы позволите мне задать вам один вопрос, Ваше Сиятельство?

Мое молчание он счел за согласие.

– Вы знаете, от чего скончался ваш супруг?

Продумывая вчера вечером одеяние на сегодняшнее

утро, я без колебаний выбрала именно эту вуаль, плотная густота которой не позволяла прочитать какое-либо движение чувств на моем лице.

И сейчас я похвалила себя за проницательность – все мое осталось со мной.

– Застудился на охоте., – и, помолчав, добавила, – так он думал.

– А вы?

Я с трудом сдержалась, чтобы не нагрубить ему –

мне вполне хватило откровений с настоятельницей Катериной, сузившей свой мирок до утверждения "Не Бог, так дьявол", и, соответственно распорядившаяся мной, засунув меня в лагерь грешников. И этот туда же?

Он повторил вопрос:

– Вы что думаете?

И вдруг я поняла, что он не просто так задает эти вопросы, не из праздного любопытства. Слишком настойчив. И, если это так, он знает о том, что всех нас ждет.

– Я думаю то же, что и вы, сеньор…

Он поспешил закончить:

– Леонардо ди сир Пьеро. Из Флоренции.

Мы вошли в покои Его Светлости рука об руку, неожиданно поняв друг друга с полуслова.

Светлокудрый герцог Галеаццо, с женственно мягкими чертами лица и розовощекий от сна, только-только соизволил проснуться, еще завидно нежась и потягиваясь в пуховой постели.

Все, кто присутствовал при высочайшем пробуждении, с заметным рвением торопился выпятить возложенную на него роль, как самую значительную из всех. И, в сущности, они были правы. С каким настроением герцог выйдет из спальни, с таким и примется за правление, от которого, кстати, зависела судьба и этих придворных.

Один из них усердно раздвигал тяжелые бархатные шторы, впуская света ровно столько, чтобы не потревожить больше положенного роговицу глазного яблока Его Светлости.

Второй бесшумно, заботясь о чувствительных барабанных перепонках правителя, придвигал роскошную шелковую ширму к его широченной кровати.

Третий уже наготове дожидался с кувшином воды, прежде неоднократно пощупав жидкость, чтобы, не дай Бог, не переохладить или, напротив, не обжечь нежную кожу потомка Галеаццо.

Четвертый… И так далее.

Я смиренно присела в реверансе, ожидая милостивого внимания сиятельного сони, не особенно спешившего покинуть герцогское ложе.

Наконец, недовольно зевнув, он соизволил взглянуть на меня:

– Как вы себя чувствуете, графиня?

Откинув перекрывавшую видимость вуаль, в данном случае мешавшую общению, ответила. Постаравшись в одну фразу вместить и сообщение о моем самочувствии, и новости общего характера, предупредив возможные пустые вопросы герцога, и, собственно, то, о чем я хотела с ним побеседовать:

– Благодарю вас, Ваша Светлость, все будет хорошо, если будут приняты меры по спасению города от чумы.

В спальне, до моего прихода не отягощенной известиями, требующими повышенного внимания, кроме, естественного тех, что касались персоны герцога, повисла напряженная тишина.

Все, забыв на какое-то время о своих исключительных обязанностях, воззрились на меня. Кто с недоумением, кто с удивлением, кто с опаской. Но все без исключения – с возмущением. Кроме Галеаццо.

Он подавился зевком…, зашедшись в, по-детски, задорном смехе.

Я не спешила.

Отсмеявшись, он резво соскочил с кровати и, минуя ширму, приблизился ко мне:

– Голубушка, вы перегрелись на солнце? Что это пришло в вашу хорошенькую головку? Какая может быть… чума в такой чудный день?

Открыватель штор, приосанившись, тут же согласно закивал головой.

– Или вам приснился сегодня страшный сон?

Герцог подбежал ко мне с другой стороны, заставляя меня крутиться вокруг своей оси – ему было бы обидно разговаривать с моей спиной – и вдруг приложил руку к моему лбу, тут же отдернув и скривившись, будто опалил ладонь:

– Вам, душенька, немедленно надо лечь в постель. Вы больны. И это понятно. Вы, Ваше Сиятельство, много пережили за последнее время.

Проказник хлопнул в ладоши:

– Что стоите пнем? Умываться, одеваться. Я ужасно проголодался.

Он, забыв обо мне, юркнул за ширму.

Я беспомощно оглянулась на сеньора Леонардо. Он, едва заметно кивнув мне, перехватил инициативу в столь увлекательной беседе:

– Ваша Светлость, смею вам напомнить, что подготовку к турниру я закончил. Его Светлость герцог Лодовико Сфорца назначил его на завтра. После полудня.

– Милый дядюшка балует нас празднествами. Я буду.

Я поняла брошенный мне намек.

Этот расшалившийся купидон не имеет особой власти

и права голоса. Ну, только лишь, в своей спальне.

Настоящий правитель – Мавр. К сожалению, на сегодняшний день озабоченный развлечениями весьма далекими от главного праздника этого года.

Праздника Смерти, где я, судя по всему, буду единственной гостьей.

«Остолоп. Мальчишка. Глупец…», – я впала в ярость, – «Это у меня жар? Высокородный засранец…».