Мишель Альба - Инквизитор

Заходить сюда не имело никакого смысла. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть главное – вместимость зала, приемлемый уход за временно поселившимися здесь и…

Она преследовала меня, не утруждаясь сменить обличье. А, зачем? Так проще напомнить о себе – столпившийся у купола смертоносный черный смерч уже вытягивал щупальца, без разницы, к кому, лишь бы ухватить.

Для меня не сделали исключения.

Один из отростков, почти вонзившись во взлохмаченные волосы позевывающего старика, безучастно рассматривающего завозившихся соседей, вдруг вывернулось острием в мою сторону, зависнув в сомнении – может, эта съедобнее?

Кухонная печка проиграла в состязании с обдавшим меня жаром. Казалось, вспотели даже ресницы.

Наш поединок длился секунды, но и их хватило, чтобы на мгновение укротить мою уверенность в стойкости защищающей меня незримой скорлупы. А, вдруг, пробиваема? Эта игла помощнее жала шмеля.

Извивающееся щупальце на время отложило не совсем аппетитную добычу, в эту минуту почесывающую редкую бороденку, по змеиному заскользив ко мне.

Я приросла к полу.

Из головы выветрилось все. Включая ректора и всех остальных. Их с успехом заменила несущаяся на меня тварь, которая, со своей стороны, почему-то решила, что я именно то, что ей не хватало до сих пор. Мое мнение не совпадало с ее, а, поэтому, мне достало мужества спохватиться за миг до ее прыжка и… запахнуться симарой. Просто, чтобы снять напряжение. Будь, что будет. В любом случае, представилась возможность узнать, насколько я уязвима. Неутешительная мысль. За неимением другой пришлось согласиться с этой.

Отравленное жало смерти дернулось в судорожном рывке, уже не разбирая, куда ткнуться – в нос, в плечо, в шею – и… на мгновение облепив нечто незримое, спеленавшее мое тело, вдруг размякло, слезливыми ошметками уползая назад в гнездо под куполом.

Милый шмель! Ты спас меня! Если бы не ты, как бы я узнала, чем одарил меня Господь!

Отпрянув от двери, я опрометью кинулась хоть куда-нибудь, но подальше отсюда. От омерзительной плесени чумы и ее ретивой, бесконечно ищущей чем бы поживиться, всеядной подружки-смерти.

Не заметила, как проскочила кухню, в итоге, скатившись по неизвестной мне лестнице в это самое "куда-нибудь". Чувства неловкости при этом не испытала – ни от бьющего по ногам корсета, ни от угрызений совести по поводу малодушного отступления с поля битвы.

Прижавшись к стене, беспокойно огляделась. Куда это меня занесло? Похоже в подвальчик. А, куда же еще? Было бы странным наоборот, если бы лестница вниз привела бы на верхний этаж госпиталя. Тогда имело бы смысл задуматься или об ошибке архитекторов, или о необратимых ошибках в моей голове как следствие пережитого страха.

Сюда едва пробивался дневной свет с проема наверху лестницы, откуда я влетела, и… сбоку, из щелки неплотно прикрытой двери, куда я, конечно же, вознамерилась заглянуть.

Но с обратной стороны меня опередил… Леонардо.

– Вы?

Мы одновременно удивились друг другу. В равной степени почему-то радости. Ну, я-то понятно, почему – испытав нервный срыв вследствие весьма волнительной ситуации, я нуждалась в отдыхе. Душевном. Причем, немедленно. И Леонардо, как нельзя кстати, соответствовал возникшей потребности – я помнила его искреннее участие и дружескую поддержку.

– Да…, вот…, немножко заблудилась… А вы что тут делаете?

Его шляпа с незабываемым пером покоилась на стуле у двери, а сам он ничем не напоминал того франтоватого сеньора, с коим я познакомилась во дворце Галеаццо – на плечи наброшена бесформенная серая джиорнеа, ноги обмотаны каким-то тряпьем, на руках зачем-то перчатки.

– Я… м-м-м…

Он определенно, потерял дар речи. И было от чего -

высокородная сеньора, долженствующая в столь ранний час досматривать десятый сон, свернувшись калачиком в своей изящной постельке, бродит по стынущим от холода подвалам далеко не аристократического заведения.

– Так и будем здесь стоять? Мне кажется, нам представился случай поговорить без помех.

Он, наконец, освоился с мыслью о моем присутствии здесь и спохватился:

– Простите, Ваше Сиятельство… Я сейчас, только сниму с себя все это и…

– Да не надо снимать. Мне это не мешает. Я могу зайти?

– Нет…, простите. Это… опасно. Я не задержу вас. Всего несколько минут…

Пока он пытался вывернуться из щекотливого положения – приближенный ко двору сиятельный сеньор в каких-то обмотках занят сомнительными делишками в отдаленных коридорах госпиталя – я приподнялась на цыпочки и заглянула через его плечо вглубь комнаты.

И, несмотря на то, что он аккуратно, но настойчиво буквально поставил меня на место, я успела краем глаза ухватить весьма странную картинку – почти пустое помещение с длинным столом в центре. А на столе…

– Я прошу у вас, уважаемая сеньора, всего несколько минут.

– Нет. Ни минуты. Я хочу знать, что вы здесь делаете с этим…, – я кивнула туда, где со стола свисала чья-то синюшная рука, – сеньор Леонардо, доверьтесь мне. Я предполагаю, мы здесь с вами по одному и тому же делу. И, может, я смогу быть вам полезна. Как и вы мне. Ведь мы поняли друг друга. Тогда. У герцога…

Его брови медленно поползли вверх, а губы уже почти сложились в протестующее "нет", но на ходу почему-то перестроились в соглашающееся "да".

– Хорошо. Но вы должны будете оставить здесь ваш плащ и туфли. Я принесу вам что-то другое.

С этим я уже не спорила. Надо было бы быть откровенной дурочкой, чтобы не понять, что здесь происходит. Но меня интересовал вопрос – при чем тут сеньор придворный вельможа? Хотя, хм, я тоже не с улицы.

Я подчинилась требованию облачиться в предложенные мне тряпки, включая повязку-маску, дабы не вызвать у Леонардо недоумение и отчужденность, если я заявлю о собственных, более серьезных средствах защиты, буквально несколько минут назад спасших меня от смертельной заразы. Не поверит ведь. А то и решит, что я повредилась умом от пережитого горя.

Переодевание не заняло много времени, и я, не без внутреннего трепета, перешагнула порог. Трепет был вызван отнюдь не страхом.

Я нашла единомышленника.

Леонардо молча провел меня во внутрь. Так же, не произнося ни слова, подвел к столу и без предупреждения откинул серенькое покрывало с трупа девочки ненамного старше меня. Без сомнения, скончавшейся от чумы. На ее еще детском угловатом теле, уже частично вскрытому моим нечаянным другом, проступили все признаки страшного заболевания – маскообразное лицо, сине-фиолетовый цвет кожи, вспухший, не вмещающийся в рот язык.

Все это для меня, к несчастью, уже не было неожиданностью. Но беззащитно обнажившиеся окровавленные внутренности в аккуратно рассеченной груди не улучшили настроение, и без того несколько подавленное. Я впервые узнала, как выглядит Божье создание изнутри.