Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Надо же, — пробормотал Его Величество, развернув младенца и разглядывая его затылок, — у него здесь родимое пятно, как у меня и у Арка! Как он перенёс дорогу, Грой?

— Сладко спал, просыпался лишь, чтобы поесть — вырастет настоящим воином, Ваше Величество, — голос из-под капюшона звучал глуховато. — Я поил его козьим молоком...

Говоривший резко повернул голову в сторону двери. Рэйвин разглядела светящиеся в полумраке кабинета жёлтые глаза незнакомца и рванула створку на себя — что толку таиться от оборотня? И застыла, шагнув в кабинет. Если бы взор мог говорить, он бы обрушил на разгульного короля всю тяжесть отчаяния и стыда целомудренной королевы, у алтаря Индари поклявшейся ему в верности. Впрочем, он ведь тоже клялся!

Его Величество сунул младенца собеседнику, словно куклу. Тот захныкал во сне, задёргал ручками и ножками. Оборотень умело укутал его в полу собственного плаща, вопросительно взглянул на короля.

— Отвези его моей няньке, Грой. Пусть покамест побудет у неё.

Названный вежливо склонил голову и быстро вышел. На Рэйвин пахнуло ароматом сильного мужского тела, разгорячённого долгой дорогой.

— Ну что же ты, жена, застыла изваянием отчаяния? — насмешливо спросил Редьярд. — Почему не обвиняешь меня в очередной измене, не морозишь презрением? Последнее, между прочим, тебе удаётся лучше всего!

Несмотря на ощущение, что пол уходит из-под ног, королева подошла к нему, держа спину прямо, как учил отец. В душе стало пусто и темно — на пороге кабинета в одно мгновение выгорело всё: надежда когда-нибудь полюбить наречённого, уважение к мужу и боль от его многочисленных измен, отчаяние и страх северянки, оказавшейся среди южан, как в плену.

— Этот ребёнок первый, кого ты притащил во дворец, — тихо сказала Рэйвин, — не считая тех, кто появился в его стенах от твоих связей с фрейлинами и горничными. Что с ним не так?

— Ну, хоть в уме тебе не откажешь, — пробормотал король. Он был совершенно трезв, что с момента свадьбы с ним случалось чрезвычайно редко, однако выглядел как после тяжёлой попойки: ввалившиеся красные глаза, заросшее одутловатое лицо. — Рэйвин, я очень хочу выпить, но ты ведь не поддержишь меня в этом благословенном начинании?

Королева молча покачала головой. Было время страха, когда она боялась мужа, в подпитии творившего Аркаеш знает что. Было другое, время надежды, когда она пыталась стать ему настоящей женой и просто закрывала на всё глаза. Нынче наступило время веры в себя. Чем бы ни закончился сегодняшний разговор — примирением или заточением в монастырь, она, Рэйвин, останется самой собой и заставит мужа принимать её такой, как есть!

Король разглядывал жену с непонятным выражением лица — то ли ударит, то ли завалит на стол и задерёт юбку. Но ему удалось удивить её. Широко шагая, он прошёл к столу, выставил два стакана и налил в них... воды из графина. Сделал приглашающий жест.

— Присаживайся. Хоть воды ты со мной выпьешь?

Она села, обхватила холод стекла не менее холодными пальцами, казавшимися прозрачными. Редьярд с ненавистью следил за ней. Такая северная, такая изящная ледяная статуэтка, с которой он вынужден делить постель и жизнь, хотя сердце, да и не только оно, рвётся совсем в другие объятия. Женщины! Да будь они все прокляты!

Первый глоток воды скрутил в желудке скользкий тяж. Редьярд плохо помнил последние месяцы — запой, в который он ушёл после коронации, слишком затянулся!

— Сколько мы уже женаты? — поинтересовался он, залпом выпивая воду и наливая ещё.

Рэйвин аккуратно отпила несколько глотков и осторожно, будто боясь разбить, поставила стакан на стол.

— Год минул, Рэд...

— Я плохо его помню!

Горькая усмешка сделала женские губы значительно старше.

— Зато я — слишком хорошо!

— Что, было всякое?

— Было...

Король встал, нервно прошёлся по комнате. Рэйвин впервые видела его таким... никаким. Даже в пьяном угаре, в хлеву со свиньями, в объятиях простой прачки он оставался великолепным, шикарным, мощным самцом, не зная характера которого, можно было бы самой себе позавидовать и поздравить с таким мужем. А сейчас он казался растерянным, если не сказать — раздавленным.

— Мы с тобой не с того начали, Рэйв, — хрипло сказал король, останавливаясь за спиной жены. Спиной, натянутой как струна, готовая вот-вот лопнуть. — Мы обманывались друг в друге — ты желала видеть во мне любящего мужа, я в тебе — покорную жену. Ни я, ни ты таковыми не были и не будем!

— Не будем... — эхом повторила королева и согласно склонила голову.

Тонкая шея, маленькая голова, увенчанная копной великолепных тёмно-каштановых волос. Его первенец, Аркей, унаследовал этот цвет — головёнка сморщенного орущего человечка уже при рождении была покрыта густыми тёмными волосёнками, вызвавшими у Редьярда целый шквал противоположных чувств — от умиления до брезгливости.

— Давай начнём заново? — он положил руку ей на плечо, и она вздрогнула — то ли от страха, то ли от омерзения. Что же он делал с ней всё это время, раз она не выносит его прикосновений?

— Я тебя не трогаю! — Редьярд убрал ладонь. — И больше не трону, ежели на то не будет твоего желания, обещаю!

Она вдруг обернулась так резко, что у него потемнело в глазах. Мгновение в выражении её лица надежда боролась с рассудком. И рассудок победил.

— Сейчас ты сядешь рядом со мной, Рэд, как то подобает добрым супругам, — негромко и абсолютно спокойно сказала она, — и расскажешь мне всё об этом ребёнке... Тогда мы вместе решим то, что ты один не можешь!

Король смотрел на эту хрупкую женщину сверху вниз и впервые со дня смерти отца не ощущал себя одиноким.

***

Матушку разбудили тёплые губы любимого. Она ответила на поцелуй, улыбаясь и не открывая глаза. Опустившийся рядом с ней на пол Кай потрепал преданно изображавшего подушку волкодава по загривку и поинтересовался у обоих:

— Без меня разгульничаете?

— Ой! — окончательно проснулась Бруни. — Я уснула? Ну, надо же! А сколько времени?

— Время ужинать, родная! Тебя ждут Туссиана и ещё несколько горничных. Они помогут переодеться.

— Но зачем?.. — начала было Матушка. И замолчала.

Привычка придворных переодеваться после каждого чиха не раз высмеивалась уличными труверами.

Кай помог ей подняться, засмеялся, когда она пошатнулась — голова закружилась от выпитого. Воистину, гаракенское оказалось коварным вином!

— У меня есть пьяная женщина! — прошептал принц на ухо невесте, разворачивая и прижимая её к себе. — И это так здорово!

Не отвечая, Бруни потянулась к его губам. Пресветлая, как, оказывается, она соскучилась по нему за эти долгие зимние дни и ночи! Жадно целуя, Кай подхватил её на руки и отнёс на диван.