Каури Лесса - Золушки нашего Двора

Она посмотрела на него с благодарностью. От взгляда зелёных, каких-то кошачьих глаз сердце Варгаса ухнуло под причальные доски. Он так и не поговорил с ней об их отношениях после памятного бала Магического сообщества. Оба не произнесли на эту тему ни слова, хотя на другие общались, как старые друзья. С того момента как Вита, вырвавшись из объятий мага, сбежала, прошло всего несколько дней, растянувшихся для Серафина в целую жизнь.

— Благодарю, Варгас, — ответила Вита, — но мне не холодно.

— А что тогда? — продолжал допытываться он.

— Я впервые кастую так долго, — улыбнулась она, — пальцы немеют...

— Давай разомну!

Девушка доверчиво протянула ему ладошки. Варгас понимал — это ровным счётом ничего не значит, но ощущать в своих пальцах маленькие нежные руки было ужасно приятно. Желание спросить становилось слишком сильным и, плюнув на последствия, он сжал её пальцы и спросил:

— У нас с тобой ещё есть шанс, Вителья?

— На что? — грустно улыбнулась она.

— Быть вместе...

Она вздохнула, но рук не отняла. Лишь оглянулась назад — туда, где вздымалась лезущая на гору громада Вишенрога, цепляя небо шпилями-рогами башен.

— Есть человек, который мне дорог... — медленно, будто заставляя себя, заговорила, наконец.

— Это очень хорошо! — грустно покачал головой Варгас.

Вителья поморщилась, словно он сделал ей больно.

— Это — сложно! И я пока не знаю, что мне с этим делать...

Он заглянул в её лицо, и в который раз поразился дикой и яркой красоте дочери крейского народа. Спросил осторожно:

— Он тебя обидел?

Вита осторожно освободила пальцы и скастовала новый шар света, сменивший потухающий над палубой одного из кораблей.

— Варгас, — с болью спросила она, — почему мы не можем быть просто друзьями?

— Почему не можем? — широко улыбнулся он, в глубине души страшась того, что перегнул палку. — Можем, конечно! Просто, ты мне нравишься!

— Ты мне тоже нравишься, — улыбнулась она в ответ.

Всё это ровным счётом ничего не значило!

— Как друг я открою тебе тайну, — Варгас склонился к её уху, — мы с тобой — напарники!

— Как это? — удивилась Вита.

— Послезавтра мы, ты и я, отправляемся на твоё первое боевое задание!

Взгляд зелёных глаз, полыхнув, сжёг укатившееся под причальные доски сердце мага.

— Ты шутишь?! — воскликнула она.

— Да нет же! — засмеялся Варгас.

Такой — живой и непосредственной она нравилась ему больше бледной тени, с которой он разговаривал только что.

Взвизгнув, Вителья повисла у него на шее. Очень осторожно он сцепил руки у неё на талии, придерживая. Мифический 'близкий человек' где-то далеко, а он, Варгас Серафин, рядом. Кто знает, может быть, из этого что-то и выйдет!

***

Её Светлость рю Филонель редко оставалась в своих покоях одна, за закрытыми дверями. Она любила публичность, и завистливые взгляды считала чем-то само собой разумеющимся. Но сейчас эльфийка в полном одиночестве наслаждалась собственным отражением в зеркале. Новое платье, сшитое Артазелем, подверглось доработке, о которой тот ничего не знал. Мастер, взявшийся выполнить заказ в кратчайшие сроки, принадлежал к Гильдии Механиков, куда гномы с неохотой принимали людей. Гномов Агнуша терпеть не могла и в своё время сделала всё, чтобы изжить из дворца представителей Подгорного народа (кроме Артазеля, разумеется). Вот почему выбранный мастер оказался человеком и не разочаровал, великолепно выполнив заказ. Прошедшие утром в его мастерской 'полевые испытания' костюма привели Агнушу в такой восторг, что она добавила ещё немного к оговорённой сумме, сделав её почти баснословной.

— Туссиана, помоги примерить шляпку! — позвала Агнуша, с удовольствием поглядывая на означенный предмет, аккуратно сгруженный на широкий табурет.

Первая горничная, войдя, заперла за собой двери. Интрига должна была оставаться таковой до свадебного бала. У окна герцогской спальни, укутанные пелеринами, как деревья снежным покровом, уже стояли три платья: для утреннего торжественного завтрака, для поездки в Храм Пресветлой и для праздничного обеда. Надетый сейчас костюм являлся четвертым и должен был явить себя миру во время вечернего бала и ужина, предшествующих торжественной кавалькаде в порт, где уже ожидали новобрачных свадебные ладьи.

Очень осторожно, словно змею в руки брала, госпожа Сузон подняла сооружение, лишь отдалённо напоминавшее шляпу, и водрузила его на голову хозяйки.

— Тяжёлая, Ваше Светлость, шея будет болеть, — заметила она — годы преданности герцогине давали ей право на подобные ремарки.

— Разомнёшь потом или вызовешь Жужина, — легкомысленно отмахнулась эльфийка. — Приготовь усиленные шпильки — чтобы не слетела!

— Уже! — спокойно улыбнулась Туссиана. — Как вы прекрасны, моя госпожа!

В голосе первой горничной не было и следа лести — она констатировала факт, и констатировала его не без удовольствия!

— Знаю, — хищно улыбнулась рю Филонель отражению в зеркале. — Надеюсь, осечки не будет?

— Мастер уверил, что всё сработает, как часы! Только не забудьте спустить курок!

— О, нет! — белозубая улыбка в зеркале стала шире. — Не забуду!

***

Ники ослепительно улыбнулась:

— Конечно, Ваше Величество!

Редьярд скрыл в бороде и усах довольную ухмылку, не догадываясь, что архимагистр согласилась с ним, даже не слушая его аргументов, и уж тем более не прислушиваясь к контраргументам министра Свина. Ники не видела смысла участвовать в перепалке. Ласурский король имел одну дурную привычки, прекрасно ей известную — он всегда добивался желаемого. Заключение же договора с Драгобужьем занимало нынче в списке желаний Его Величества первое место.

В кабинете подмораживало — король с самого похмельного утра держал окно открытым. Сидящим за столом мужчинам было к этому не привыкать, а Ники пришлось слегка подогреть себя магией — глубокое декольте не способствовало сохранению тепла тела. Переводя взгляд с одного спорщика на другого, она с трудом сдерживала смех: вспомнилась первая драка в кубрике 'Касатки', в которой ей довелось участвовать. Постоять за себя Ники умела — какая портовая девчонка не сумела бы дать хаму по яйцам или сломать нос? Дралась она, правда, не совсем по-мужски, пуская в ход зубы, ногти, острые локти и коленки, однако эффективно. Особенно смешным был повод: один из матросов, прицепившись к её миловидной физиономии, обозвал Никорин девчонкой. Она билась как демон, прекрасно понимая, что станется с женщиной, так далеко от суши обнаружившей своё естество перед командой, состоящей из одних мужчин. Сцепившуюся парочку еле разняли, выпороли на палубе на глазах всего экипажа, дабы другим было неповадно, а к Ники прикипела кличка Красавчик и пришло первое признание соседей по кубрику. Позже она познала мастерство матросской драки на ножах — спустя год уже называла боцмана по кличке Грузило своим другом и наставником, и всерьёз подумывала навсегда связать жизнь с морем, став одной из тех самых грозных капитанш, что держали в страхе не только экипажи своих кораблей, но и приморские города! Боцман и рассказал ей как-то о капитане Ясине Зореле. Ясин, как оказалось, не был чистокровным гаракенцем. Его мать влюбилась в торговца-степняка, из тех, что пригоняли на продажу целые отары и табуны, и уехала с ним в сторону, совершенно морю противоположную. Их сын рос настоящим табунщиком — ловким и умелым, но увиденное однажды в поездке с отцом море навсегда затопило в его сердце степные просторы. Сбежав, он, как и Ники, устроился юнгой на один из кораблей. Ники слушала и баюкала тепло в сердце — даже в этом она и капитан были похожи! За прошедший год ей доводилось часто бывать в капитанской каюте, поскольку именно юнга наводил там порядок и при необходимости приносил капитану поесть с камбуза. Однако ни разу не коснулась ни самого капитана, ни... капитанской койки. Ничего не подозревающему Ясину нравился молчаливый подросток, отличавшийся аккуратностью и внимательностью, вообще-то мальчишкам не присущей.