Каури Лесса - Золушки нашего Двора

Ники, в эту ночь спавшая на связке каната на палубе — в кубрике было жарко и воняло мужским потом, — первой подняла тревогу и, дождавшись встревоженного топота босых ног, нырнула в трюм. Неугомонная натура вынудила её узнать всё о контрабанде, в ущерб собственному сну. Скоро юнга уже знал и о том, что перевозят стёртые в порошок редкие целительные травы, доставляемые 'кривой' дорожкой из эльфийской вотчины Лималля, и о месте, где прятали полотняные мешочки с 'товаром'. Полотняных мешочков оказалось три — за потайной доской в кормовой части трюма. Слушая грубые голоса патрульных, с лодок переговаривающихся с капитаном, Ники рассудила: раз те знают о маршруте 'Касатки' и туманной особенности здешних вод, значит и тайник в корме для них не будет открытием! Здесь попахивало предательством кого-то из команды, однако главным сейчас было снять с капитана все подозрения. Она лихорадочно огляделась, ища, куда бы перепрятать мешки. В трюме стояло несколько небольших бочонков с вином для команды. Большие капитан на судне не терпел, и был прав — кому нужна упившаяся в усмерть команда? Вино можно было бы вылить, но мокрые доски привлекут внимание. Что же делать? Не любившая напиваться Никорин тяжело вздохнула и... выбила крышку из одного из бочонков.

— Откройте трюм! — потребовал офицер патруля.

Зорель молча подал знак матросам. Судя по уверенному направлению, которого придерживались патрульные, о тайнике им было известно. Оставалось лишь сохранять хорошую мину при плохой игре.

В трюм спустилось несколько патрульных, капитан, его первый помощник и боцман. Здесь витал аромат винных паров, и не удивительно: от одного из бочонков тянулась красная дорожка. Видать, треснул и потёк.

Офицер уверенно направился к тайнику. Первый помощник вопросительно посмотрел на капитана, но тот стоял спокойно и даже улыбался — как человек, которому приснился хороший сон. Грузило, так же посвящённый в тайну, завозился, как медведь на привязи. Только что цепями не загремел.

В тайнике было пусто. Разочарованный вздох начальника патрульных был тому подтверждением.

— Где товар? — разозлённый офицер налетел на капитана, как бойцовый петух на соперника. Даже за грудки взял. — Где?!

— Какой товар? — искренне удивился Ясин. — Щель между досками — конструкционное недоразумение 'Касатки', и только!

Офицер с минуту смотрел в его бездонные глаза и не видел в них ни искорки лжи. Отпустив капитана, с раздражением пнул треснутый бочонок. Ослабшая скоба лопнула, вино волной окатило его щегольские сапоги.

— Демоны вас забери! — прорычал начальник караула и крикнул солдатам, ожидающим на палубе. — Обыскать корабль от марса до днища!

Трюм был покинут, 'Касатка' обыскана сверху-донизу, справа-налево и наискосок. Нашли: трубку Грузило, которую тот оплакивал уже несколько месяцев, пару давно утерянных матросских сабо и юнгу, сладко спящего на коврике у капитанской каюты.

— Он, что, пьян? — с изумлением поинтересовался Зорель у боцмана. — Что за бардак у тебя творится?

— Выпорю! — грозно пообещал тот и... они с капитаном уставились друг на друга, пронзённые внезапной догадкой.

Спустя час патрульные покинули 'Касатку', так ничего не добившись. Спустившиеся в трюм капитан и боцман обнаружили 'товар' в одном из бочонков, ужаснулись и обрадовались одновременно, и поспешили будить юнгу, выпившего дозу, после которой и Резаный мог не выжить. Вначале на Ники долго лили воду, приводя в себя. Затем долго лили воду в Ники, вынуждая очистить желудок. Когда юнга смог произнести пару ругательных слов, капитан, взяв его за шкирку, потащил в свою каюту...

Архимагистр шагнула через порог. Ветер ударил в лицо, здесь он царил всегда — беспутный и сильный ласурский гуляка. Ники прошла к каменному парапету, ограждающему верхнюю площадку башни и... застыла, разглядывая стройную фигуру, затянутую в чёрный мундир, полоскавшиеся на ветру красно-рыжие волосы.

Незнакомец чуть повернул голову.

— Вы что-то потеряли, архимагистр? — послышался насмешливый голос, за один тон которого хотелось убить владельца.

Пальцы Ники впились в кружева, обшивавшие вырез платья. Вот он — неожиданный ответ на вопрос, заданный ей себе самой в Чёрной каракатице. Потеряв любовь всей своей жизни, она до сих пор ищет потерянное! Ищет, но не может найти!

— Я — давно потеряла! — пробормотала она, отвечая не ему, но себе. — А вы, полковник?

— А я теряю то, что мне никогда не принадлежало, — произнёс тот странным, глухим голосом.

Никорин, подойдя, встала рядом. Теперь их ладони одинаково касались стылого камня.

— Мне казалось, эмоции вам не свойственны, — недружелюбно заметила она, — вы же не человек!

Кислотой разливалась в душе обида на него, занявшего её место одиночества.

Лихо, повернув голову и откинув волосы с лица, с интересом посмотрел на Ники.

— Разве эмоции свойственны лишь людям, архимагистр? — холодно спросил он. — Другие расы в расчёт не берёте? Когда-нибудь имперское высокомерие сыграет с вами дурную шутку!

— Во мне никогда не было и нет... высокомерия! — поморщилась Никорин. Не признаваться же, что всего лишь нуждалась в искреннем разговоре себя — с собой. Без свидетелей!

— Тогда, что это? — лениво поинтересовался Торхаш. — Неприязнь ко мне лично? Злитесь, поскольку никак не удается затащить меня в постель?

Никорин медленно повернулась к нему. Сила загудела в кончиках пальцев, не желая успокаиваться. Одним движением мизинца она могла превратить собеседника в кучку пепла и пару башмаков!

— Белены объелись, полковник? — прямо спросила она, глядя на него глазами цвета льда середины зимы. — Никогда не замечала за вами склонности к запретным зельям!

— А разве не так? — хмыкнул оборотень. — Ваши знаки весьма многословны, а запахи — многообещающи!

Гнев Ники заморозил ворону, пролетавшую в этот момент над башней. Та со сдавленным криком упала вниз, где, по всей видимости, разбилась.

— Птичку за что? — проследив за ней взглядом, поинтересовался Торхаш.

Развернулся лицом к собеседнице, у которой, несмотря на негодование, сладко заныло внутри — таким выверенным, гибким, животным было это простое движение.

— Прошу меня простить, архимагистр, — неуловимо меняясь, сказал он. Будто застегнул мундир на все пуговицы, скрывая от Ники большую часть себя. — Мне не стоило быть таким... правдивым! Вы застали меня в неподходящий момент! Ещё раз простите!

Взяв её руки, он поднёс их к губам и задержал, грея в сладком грехе своего дыхания. Лишь одно мгновение — и Никорин погрузила бы пальцы в красно-рыжую шевелюру, и притянула бы его к себе, и прижалась бы всем телом — так силен был призыв, исходивший от этого самца... Однако полковник отступил, по-военному чётко кивнул ей и покинул площадку.