Каури Лесса - Золушки нашего Двора

Однажды дом свой обретем,

На берегу мы домик купим,

Тогда как люди заживем.

Пока же вся семья — команда,

Корабль — дом для всех один,

Сухарь и чай, ром и баланда,

И случай — вечный господин.

***Стихи Татьяны Резниковой специально для 'Золушек нашего двора'

И бездумно смотрела на горизонт, пока не заметила тёмную точку. Впрочем, внимание привлекла не она сама, а быстрое её приближение. Свистнув вахтенному, она указала в направлении точки, выросшей уже до размера облачка и продолжающей расти дальше.

— Аврал! — сиреной завопил тот и крутанул штурвал, меняя галс. — Ураган! На нас идёт ураган!

Ники, обомлев, смотрела, как надвигается ставший пепельно-чёрным горизонт, полностью скрытый прежде маленьким облачком. В средоточии бури били молнии, расцвечивая клубящиеся тучи в совершенно фантастические оттенки синего и фиолетового.

Первой заверещала боцманская дудка, о которой в народе говорили: 'Боцманская дудка — покойникам побудка'. Команда выскочила на палубу. Звучный голос Зореля перекрывал поднявшийся ропот волн. 'Касатка', благодаря внимательности Ники и мастерству вахтенного успевшая развернуться перед самым грозовым фронтом, неслась на всех парусах курсом по ветру, пытаясь уйти от стихии. Однако поднятые по приказу капитана штормовые паруса были сорваны порывом, и корабль резко сбавил скорость. Началась болтанка. Оставшаяся без парусов, словно обнажённая, 'Касатка' танцевала смертельный вальс на разбухающих на глазах волнах и куталась в манто из белой пены, щедро швыряемой ветром. Матросы спешно привязывали себя канатами к мачтам. На всякий случай попрощавшаяся с жизнью Никори пыталась разыскать капитана в наступившей вдруг мгле...

С неба пала минута тишины — минута откровения перед собой и безмолвия между волнами, а затем буря со всей страстью впилась в судно, тщась разбить его в щепы.

— Ясин! — ослепнув от брызг и оглохнув от воя ветра и рева воды, звала Ники. — Капитан!

На корму обрушилась многотонная волна, сметая такелаж и людей. Осиротевший штурвал крутился с бешеной скоростью.

Заметив это, Ники бросилась на мостки, где грудь в грудь сшиблась с Зорелем, также стремящимся к рулевому колесу. Оказавшаяся проворней Ники первой вцепилась в рукояти. Поворот штурвала чуть не выкинул её за борт. Спас Ясин. Встав сзади, положил ладони на её, лежащие на штурвале руки, удерживая 'Касатку' от бесноватой смертельной пляски. Бороться со стихией уже было бесполезно, оставалось лишь молиться Океанском Творцу.

Капитан так и простоял позади юнги весь шторм, удерживая и его, и корабль в сильных руках. В какой-то момент Ники, наплевав на всё, прижалась к напряжённому телу Зореля, ловя сладкие мгновения. А когда в её ягодицы недвусмысленно упёрлось что-то большое, она блаженно улыбнулась и даже глаза прикрыла, позабыв про стихию... и про боль от ударов канатом.

Шторм бесновался, ревел и плевался пеной, но перестал быть главным событием в жизни, по крайней мере, двух людей на 'Касатке'. А когда он кончился, капитан, шёпотом ругнувшись, отлепил от себя юнгу и отправил вниз, на помощь матросам. На его лице отражались смущение, негодование и изумление, впрочем, быстро стертые решимостью устранить бардак, царящий на корабле.

Выкидывая за борт мусор, Ники поглядывала на энергичного Зореля, отдававшего команды то тут, то там и даже не смотревшего в её сторону, и думала о скором наступлении вечера. Стихия напомнила ей о быстротечности жизни и о бесполезности ожидания...

После шторма на море наступил штиль. Команда была слишком измучена и удручена потерями, чтобы плыть дальше, и уже с наступлением раннего вечера, когда 'Касатку' более менее привели в порядок, Зорель разрешил всем поспать, выставив вахтенного. Спустя недолгое время кубрик уже дрожал от мощного храпа матросских глоток. Спал даже кок на камбузе, устроившись на полу с неизменной поварёшкой в руке. Да и вахтенный, так же как и все измученный усталостью, дремал одним глазом.

А вот у Ники Никорин сна не было ни в одном глазу.

Выскользнув из кубрика, она направилась к капитанской каюте без сомнений, не страшась будущего и покоряясь желанию слиться с Зорелем в одно существо, ревущее от страсти.

Капитан сидел за столом перед стаканом рома, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего любому, осмелившемуся потревожить этот нехитрый покой.

— Ты? — хрипло спросил он, будто сомневался в том, кого видит перед собой. — Я тебя не звал, убирайся!

— И не подумаю! — так же хрипло ответила Ники, задвигая засов и развязывая пояс шаровар. — Не сегодня, мой капитан, нет!

Ясин вскочил, уронив стул. В одно мгновение обогнул стол и оказался рядом с юнгой, придвинувшись вплотную. Стальные захваты пальцев сжали его плечи. Дыша ромом ему в лицо, Зорель прорычал:

— Убирайся! В первом же порту получишь расчёт!

А Ники уже тянулась губами к его, таким ярким в черноте всегда щегольски подстриженной бороды... Капитана будто качнуло к ней. Перехватив его руку Ники положила её себе между ног, не дожидаясь, пока спадут шаровары. И замерла, ожидая реакции.

Жёсткие пальцы сжали промежность, явно желая причинить боль. Зорель застыл, осознавая найденное... точнее, не найденное, а затем просунул ладонь ей под рубаху, нащупал перевязь, утягивающую и так небольшую грудь, мощным движением сорвал её, в клочья разметав и рубаху, и со всего размаха вжал юнгу в дверную створку. Шаровары, наконец, спали. Ники зашипела, когда исполосованные ягодицы уткнулись в грубые доски. И оказалась смята и раздавлена ураганом по имени Ясин...

***

Лёгкий поцелуй Кая оказался самым приятным воспоминанием об этом утре. Едва первый луч солнца скользнул по дворцовым крышам, Ванилла, Персиана, Катарина, а также толпа горничных и фрейлин фуриями ворвались в спальню, подхватили не совсем проснувшуюся Матушку под руки и потащили в купальню... и далее со всеми остановками, начиная от гостиной принца Аркея и заканчивая королевской столовой, где за завтраком собрались основные действующие лица свадебной церемонии. Вид у всех, кроме королевы Орхиданы, сияющей новеньким, будто вычищенным лицом, был основательно помятый. Складывалось ощущение, что ночью не спал никто, кроме Стрёмы, бодрым басом выпрашивающего у Его Величества куски утиного паштета. Принц Колей со скучающим видом стоял у окна и отказывался от еды. Принцесса Оридана выглядела так, будто проплакала всю ночь. Король Йорли ещё не пришёл в себя после возлияния с гномами и улыбался всем нежной улыбкой, не совсем понимая, что происходит, кто все эти люди и, собственно, он сам? Герцог Ориш с выражением парнокопытного животного задумчиво жевал салат. Принц Аркей помалкивал и казался таким собранным, будто собирался на фронт.