Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Идёмте! — легко вздохнув, приказала она. — Нас ждут!

Ванилла и Персиана заняли место позади невесты, трогательно зелёненькие и похожие друг на друга, как маргаритки на бордюре вдоль садовой дорожки.

Пип предложил племяннице руку, и когда она оперлась на неё, не выдержал, притянул широкой ладонью к себе голову Бруни и поцеловал в макушку.

Весь, преисполнившийся собственной важности, выступал чуть позади и сбоку от кортежа, зорко поглядывая по сторонам из-под насупленных бровей.

К удивлению Матушки к сопровождающей её свите из фрейлин присоединился гвардейский караул в чёрных мундирах, ведомый незнакомым ей офицером — невысоким, мощным, кареглазым. С лица его не сходила добродушная улыбка, хоть он и пытался казаться серьёзным, чтобы соответствовать случаю. Он лихо отдал ей честь, после чего поклонился — абсолютно не изящно, зато от души:

— Ваше Высочество, разрешите представиться, Борн Сормаш из рода Сильных Мира Сего. Буду охранять вас во время церемонии... чтобы не украли!

Бруни улыбнулась в ответ:

— Рада познакомиться, Борн!

Голова у неё немного кружилась. Шум толпы, доносящийся даже сквозь стены дворца, напоминал крики чаек над бушующим морем. Матушке всё казалось — за порогом не тот, знакомый и близкий ей мир, а совсем новый, с иголочки. Мир, который ей предстоит сделать лучше.

— На караул! — рявкнул Сормаш.

Фрейлины в разноцветных пышных платьях в обрамлении оборотней в чёрных мундирах выглядели сущим цветником, усаженным махровыми пионами, гордыми ирисами, стильными лилиями.

Где-то на середине пути из ответвления коридора вынырнула архимагистр Никорин. В серебряном брючном костюме, с лицом, бледностью и тенями говорящем о бессонной ночи, она казалась хрупкой серебряной статуэткой, дворцовым украшением, но никак не одной из самых могущественных волшебниц Тикрея.

— Моё почтение, Ваше Высочество! — пристроившись справа от Бруни громко сказала она и шепнула ей на ухо. — Шикарно выглядишь!

— Ты... Вы тоже в моём кортеже? — удивилась Матушка.

— Конечно! — возмутилась Ники. — Кто, как не я, согреет вас этим холодным днём! Творение мэтра Артазеля выше всяких похвал, но на дворе зима, не забыли?

— Ох, и правда! — воскликнула непосредственная Ванилла, оглядывая своё потрясающее декольте. — А кто же греет женихов этим холодным днём, госпожа Никорин?

— Они морозоустойчивые... — пожала плечами архимагистр.

В огромном холле донжона две процессии — Матушки Бруни и Её Высочества Ориданы, слились в одну. Гаракенской принцессе дивно шло нежно-голубое платье, украшенное ослепительно белыми кружевами с её родины, однако выражение маленького остроносого личика, решительное и сумрачно-неизбежное, слегка нарушало гармонию. Взглянув на неё, Бруни ощутила укол в сердце — эта принцесса, хоть и старалась изо всех сил выглядеть подобающе, показалась ей испуганным ребёнком, которого родители потеряли на ярморочной площади.

— Подождите меня! — попросила она дядю, отпуская его руку, и направилась к Оридане.

Та взглянула исподлобья. Нервно поправила вьющуюся прядь, выпавшую из высокой причёски, украшенной настоящими (в смысле, выросшими при помощи магического ускорения) подснежниками.

Не говоря ни слова, Матушка обняла её и прижала к себе. Ощутила под ладонями худые, дрогнувшие в беззвучном рыдании плечи.

Кто она такая, чтобы осуждать судьбу, оспаривать выбор Пресветлой? Никто. Что она может сделать, желая облегчить принцессе этот день, который для кого-то, вроде самой Бруни, должен стать самым счастливым днём жизни? Только поделиться теплом...

— Всё будет хорошо! — прошептала она на ухо Оридане. — Выше голову! Не надо бояться!

Та, лишь на миг, подалась к ней, благодарно сжала пальцы. И тут же отстранилась, взглянула холодно и свысока — поскольку была чуть выше Матушки. Произнесла медленно, тщательно подбирая слова:

— Мои поздравления, Ваше Высочество!

— Мои поздравления, Ваше Высочество! — эхом ответила Бруни и вернулась к сопровождающим.

— Зато не будет скучать! — пробормотала за спиной Старшая Королевская Булочница, а её сестра согласно вздохнула.

Ники, обернувшись, весело посмотрела:

— Не завидуйте, девоньки!

Вызвав ремаркой неожиданный румянец на их щеках.

Когда кортеж остановился у главных дверей, ведущих на площадь, архимагистр поинтересовалась:

— Готовы, Ваше Высочество?

— Готова! — пересохшими от волнения губами прошептала Матушка.

— Я похулиганю? — лукаво улыбнулась та и, не дожидаясь позволения, сделала изящный пасс, будто кружево плела.

Дворцовые двери охватило бездымное искрящееся пламя, вызвавшее вскрики и обмороки среди толпы фрейлины всех возрастов и мастей. Под его воздействием столетний дуб светлел, тёк, превращаясь в золотые створы, которые стали медленно открываться наружу, впуская белый свет зимнего дня. Бруни даже зажмурилась, таким ярким он ей показался.

Дворцовая площадь была взята в плен снегопадом. Из аккуратного облачка, словно приклеенного к ясному небу прямо над храмом, сыпались снежники, и грани каждой взблёскивали алмазно.

Языки пламени стекли с дверей и поползли на крыльцо, раздвигая толпу придворных, вызывая восторженный рёв толпы, вниз по великолепной лестнице, к ожидающему Матушку экипажу, запряжённому четвёркой белоснежных лошадей. Судорожно вздохнув, та ступила в огненные волны, и направилась навстречу судьбе.

В один экипаж с ней сели подруги невесты и Ники, накинувшая на голову серебряный капюшон, что делало её похожей на боевого мага. Холода никто из них не чувствовал — архимагистр накрыла экипаж защитной сферой, сохраняющей тепло.

— Бруни, — толкнула её локтём в бок Ванилла, — ты чего застыла, как благородный статуй?

— А что мне делать? — недоумённо спросила та.

— Ты, главное, улыбайся и маши! — подсказала Персиана. — Вон, гляди, наши стоят!

— Где? — оживилась Матушка.

— Да вон же, справа. Мастер Пелеван с семейством... Матрона Мипидо и мастер Висту... А вон, гляди, стряпчий, мэтр Даугавец!

И точно. Они все были здесь! Огненное семейство Пелеванов: Томазо снял шапку и низко поклонился, когда экипаж проехал мимо, а детишки, вереща, как воробьи у кормушки с пшеном, вопили 'Долгие лета!' Туча Клози, бурно вздымая затянутые в цикламеновое груди, потрясала над головой сомкнутыми руками и кричала: 'Умница, девонька! Умница! Так их!', а стоящий рядом мастер Висту скромно улыбался и качал головой. Знакомые мастеровые с чадами и домочадцами, в чьих лицах оживали детское ожидание чуда и восхищение оттого, что чудо свершилось — простая девушка из Квартала Мастеровых нашла своего принца. Лавочники и купцы, ухмыляющиеся одобрительно и прикидывающие свою выгоду от знакомства с будущей принцессой — дело есть дело! Взволнованные прачки в нарядных белых чепчиках... Марх Тумсон — фигуристый и нарядный... Персиана, увидев мужа, увлеклась отправлением ему воздушных поцелуев и чуть не вывалилась из экипажа...