Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Киллер к юбилею

«Ему и двухсот граммов будет многовато, — подумал Китайгородцев. — В комнате — тепло, хлопнет он две мелкие рюмашки, и минут через пятнадцать его развезёт окончательно…»

Налили по первой.

— За встречу! — провозгласил тост Богданов, подозрительно косясь на непрозрачную эмалированную кружку в руках Анатолия.

Потом он перевёл взгляд на Костюкова, обнаружил у того такую же точно кружку — и понял, что с Юрой ему сегодня предстоит пить одному. Но нисколько не расстроился и даже подмигнул Китайгородцеву заговорщически.

— Так вот, я про мужика того, — не потерял нить повествования словоохотливый Юра. — Он, конечно, перец пафосный, но я так скажу. Сегодня ты — при бабках, а завтра при… (непечатно)… Проверено, в общем…

Как-то так это прозвучало, что можно было понять — проверено на личном опыте. Не всё гладко было в Юриной жизни, похоже.

— Он вообще-то ничего мужик оказался, — хмыкнул Юра. — Куртку вот мне свою подарил. Ничего себе курточка, да? Я с ним махнулся, в общем. Отдал ему своё пальто, а куртку взял…

— А документы где были? — с невинным видом осведомился Анатолий.

— Какие документы?

— Паспорт ваш, например? При посадке в самолет вы паспорт предъявляли?

— Угу.

— А положили в какой карман? Тот, что в пальто?

Богданов следил за происходящим с таким заинтересованным видом, будто в эту самую минуту лично для него показывали фокус. И фокус удался. Юра полез во внутренний карман куртки, обнаружил там чужой паспорт, долго рассматривал фотографию своего недавнего собутыльника, прежде чем понял, что это не его документы… И дальше уже пошла одна сплошная нецензурщина.

— Пора закругляться, — определил Китайгородцев. — Хватит нам всем уже на сегодня приключений. Андрей Ильич, наливай!

Юре налили дважды подряд, почти без перерыва, и через четверть часа он прикорнул в своем кресле.

— Клиент непростой, — сказал Анатолий.

Они с Костюковым сидели в комнате Китайгородцева, и он сейчас вводил коллегу в курс дела.

— Работать с ним непросто. Информации не дает практически никакой.

— Почему?

— Не доверяет нам. Или знает что-то такое, о чем вслух сказать просто боится. Как видишь, два варианта. Выбирай на вкус любой.

— Ты объяснял ему, что поделиться информацией — в его же собственных интересах?

— Объяснял.

— И как?

— Как об стенку горох.

— Понятно, — вздохнул Костюков.

Причину его опечаленности Китайгородцев знал. Однажды Костюков уже имел дело с клиентом, держащим секреты личной жизни в глубокой тайне от всех — в том числе и от своего телохранителя. Клиент был богат и всемогущ, а у таких людей всегда обнаруживается множество недоброжелателей, потому человеку и понадобилась охрана.

Дисциплинированный Костюков как мог оберегал клиента от всевозможных напастей, но он не знал, к сожалению, что у его подопечного — серьезные разногласия с женой на почве взаимной неприязни, обоюдных подозрений и неурегулированности в вопросе, кому из них воспитывать единственную дочь, если супругам вдруг придется развестись… А развод между тем приближался со скоростью курьерского поезда, но о том телохранитель Костюков тоже, кстати, ничего не знал. А потом был банкет… Клиент Костюкова принимал гостей, был важен и высокомерен, чему способствовал и повод, по которому были званы гости, — хозяин в очередной раз добился каких-то вызывающих всеобщую зависть успехов и спешил свою радость донести до окружающих. Он был настоящим героем вечера. Царствовал. Блистал. До того самого момента, когда тихо ненавидящая его супруга прямо в присутствии многочисленных гостей не заехала клиенту Костюкова тортом в физиономию! А откуда телохранителю было знать, что эти двое друг с другом не ладят и степень их взаимной неприязни достигла опасного предела? Случился конфуз. И что самое главное — клиент потом не предъявил Костюкову никаких претензий. А всё равно было неприятно. Прокол в работе…

— Вроде бы зуб на него точат, — сказал Китайгородцев, имея в виду Тапаева. — Но степень опасности я пока просчитать не могу. Поэтому — только меры общего характера. Мы тут усилили режим, по техобеспечению поработали. Теперь вот ты приехал. Я на тебя девчонку оставлю, сам вплотную займусь хозяином особняка. Может, ещё что и всплывёт… Самая большая проблема — это его юбилей. Гости уже приглашены, так что, как ни крути, посторонние на охраняемой территории — это раз. Доставка съестного и спиртного, подготовка банкета, повара да официанты, то есть вся эта предпраздничная суета — два. Фейерверк готовится, будет пальба, так что охрана точно где-нибудь зевнёт — это три. И опять же охрана: после банкета кто сонный будет, а кто и просто пьяный — это четыре.

— Наших бы сюда надо.

— Я еще пару человек попросил у Хамзы на усиление.

— А территория большая?

— Большая, — кивнул Китайгородцев… — Но я планирую территорию охранять силами местных, а мы прикроем хозяйский дом.

— Да, в таком случае четверых хватит…

За окном раздался собачий лай.

— Сегодня хозяйский сын застрелил собаку, — вспомнил Анатолий. — Ты на этого парнишку обрати внимание. Наркоман.

— Какая стадия?

— Лечился в Москве. Лечение, судя по всему, ничего не дало.

— Понятно.

— Ещё по здешним обитателям, — продолжал Китайгородцев. — Виталий Степанович, врач-нарколог, приехал из Москвы. Это он хозяйского сына пользовал.

— Не родственник?

— Нет.

Получалось, что человек почти чужой. Костюков это профессионально про себя отметил.

— Далее… Людмила, родная сестра юбиляра, а также ее супруг по имени Александр. Этот Александр почему-то недолюбливает Тапаева, а тот, судя по всему, платит ему той же монетой — даже не принимает его у себя, держит на расстоянии. Вот… Ну, Юру этого ты видел…

— Любителя сибиряков?

— Ага.

С этим Костюкову тоже было все ясно. Пьёт. От таких телохранителям всегда только головная боль и дополнительные проблемы.

И снова прозвучал лай за окном.

— Там что-то происходит! — повернул голову Костюков.

Он не ошибся. Когда вдвоем с Китайгородцевым они спустились вниз, у дверей дома обнаружился Юра, оставленный ими не так давно. Юра почему-то не спал, а отбивался от преследующего его злобного пса. Если бы не металлический лом, позабытый кем-то из людей, которые прошедшим днем устанавливали на аллеях фонарные столбы, Юра сейчас пребывал бы в гораздо более потрёпанном виде.

Анатолий втащил его в дом и захлопнул входную дверь. Юра бешено вращал глазами и весь ещё был в пылу борьбы. Китайгородцев несильно его встряхнул, чтобы привести в чувство, но тот был слишком пьян для того, чтобы вернуться к действительности.

— Зачем вы вышли из дома? — спросил его Анатолий.