Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

Китайцы уже не пятились, а бежали врассыпную, оглашая паническими криками русло Уссури. Двое зазевались, но успели выпрыгнуть из-под колес. Пограничники с победными криками побежали за машиной, но это было уже лишнее — деморализованный враг уходил восвояси.

— Наголову разбили! — смеялся Филипчук, гордо сияя фонарем под глазом. — Как шведа под Полтавой!

— Эх, оркестр бы сюда! — гоготал Локтионов — он уже позабыл про свою раздувшуюся губу. — Или трио гармонистов хотя бы!

— А вы молодец, товарищ лейтенант, — сообщил, отдуваясь, Бабаев. — Знатно бились, уважаем… А помните, нас в детстве учили: нельзя накопившиеся вопросы решать кулаками, мол, это не поможет, надо действовать только словами…

— С этими тварями только так! — Бабаев потряс содранным в кровь кулаком. — Приходите еще, мы вас чаем угостим!

— Ну, все, довольно, товарищи солдаты, довольно, — улыбался капитан Стрельцов, отряхивая снег с шапки, побывавшей на льду. — Размялись, провели дополнительное занятие по физической подготовке — пора и по домам, как говорится… Алло, застава, все на выход!

Пограничники побрели по льду на свой берег. Сильно пострадавших не было, но многим перепало основательно. Лейтенанта Морошко приходилось поддерживать — у него разъезжались ноги и никла голова. Незнакомый темноволосый товарищ в полушубке увлеченно щелкал фотоаппаратом «Зоркий-4» — снимал возвращающихся бойцов, потом, лихорадочно передергивая затвор, стал снимать дальний берег, фигурки людей разбитого воинства. Китайцы уходили, волокли пострадавших, многие хромали, держались за животы.

— А вы кто такой? — спросил Павел.

— Рад познакомиться, — мужчина заулыбался, закрыл футляр и протянул руку: — Петровский Николай Анисимович, фотограф и кинооператор из Уманского погранотряда. Отвечаю за фотодокументирование пограничных инцидентов. Еще и камера есть, — он повернулся боком, демонстрируя портативную кинокамеру, висящую на ремешке. — Прибыл на заставу со своим непосредственным начальником — капитаном Буевичем из Особого отдела. Так что разрешение на съемку имеется.

— Вы, наверное, неплохо отвели душу, — догадался Котов.

— Да, это было нечто. К сожалению, не мог к вам присоединиться — другого рода служба, знаете ли. Запечатлел во всех подробностях ваше сражение. Вы хорошо смотрелись, фотогенично так… Если хотите, сделаю вам фотографию на память. Да и природа у вас красивая, — рассмеялся Петровский, — река, просторы, дух захватывает от этой идиллии. Не то что у нас в отряде — только лес да забор автотранспортного предприятия. Кстати, у вас кровь на виске, и синяк под глазом начинает набухать — не бережете вы себя…

В медсанчасти в этот день было людно и весело. Солдаты возбужденно переговаривались, демонстрировали свои «раны». Медсестры врачевали ссадины и припухлости, поили пострадавших обезболивающими таблетками. Нескольким воякам потребовалась перевязка. Серьезно пострадал один лейтенант Морошко — его положили в санчасть с подозрением на сотрясение мозга. Он выглядел контуженым, передвигался вяло, временами терял ориентацию.

«Разбор полетов» в кабинете Стрельцова был недолгим. Помалкивали лейтенанты Орехов и Курочкин. Замполит Писарев с интересом поглядывал на Павла — тому уже замазали зеленкой царапины. Но украшение под глазом прикрывалось только ладонью.

Капитан Стрельцов, отделавшийся в драке оторванным погоном на полушубке, мрачно перелистывал бумаги. В углу на стуле пристроился командированный особист из погранотряда — с вытянутым неприметным лицом. За все время короткой беседы он не проронил ни слова.

— Не буду вас задерживать, товарищи офицеры, — сказал Стрельцов. — Все понятно, лишних слов не требуется. Нарушителям дали достойный отпор, но не вижу повода для праздничного банкета. Они не уймутся, сегодняшнее побоище их еще сильнее подстегнет. Плотность провокаций начинает зашкаливать. Раньше — раз в месяц, потом каждую неделю, а сейчас практически каждый день что-то да происходит. На нашу территорию лезут, как к себе домой. Тотальная пропаганда приносит плоды — наши бывшие братья убеждены, что мы захватили их землю и ее надо возвращать. Это чирей, который набухает и скоро прорвется. Причем прорвется именно у Атаманского, в зоне ответственности нашей заставы. Данные вылазки — демонстративно, без оружия — обманывать не должны. Нашу бдительность пытаются притупить, отвлечь внимание от чего-то более серьезного.

Согласно информации, доставленной товарищем Буевичем, вблизи границы продолжается концентрация войск НОАК. Информаторы сообщают, что в пограничной зоне, примерно в километре от Уссури, развертывается до батальона пехоты, прибыли минометы, устанавливаются батареи 45– и 85-миллиметровых орудий. Не хочется думать о плохом, но положение серьезное. Наша застава может выставить не более восьмидесяти человек — если забыть тот факт, что бойцы прикрывают и другие участки. У нас несколько единиц автотранспорта, один БТР, несколько пехотных пулеметов Калашникова, переносные «РПГ-7» и отделение станковых гранатометов «СПГ-9». На соседних заставах — «Куликовских сопках» и «Богучанской» — положение такое же. Заставы предупреждены, они могут оказать содействие легкой бронетехникой и личным составом.

Мы должны быть в полной готовности, товарищи офицеры. Хочется верить, что тревога ложная — китайцы побряцают оружием и уберутся, но на всякий случай следует быть готовым ко всему. Разумеется, я далек от мысли, что они отважатся на полномасштабное вооруженное вторжение, но инциденты с применением огневых средств возможны. На всякий случай я бы проработал пути эвакуации мирного населения из жилого городка.

— Вы же не думаете, Иван Терентьевич, что они будут обстреливать жилые дома? — нахмурился замполит.

— Не знаю, Михаил Евгеньевич. Все происходящее напоминает сумасшедший дом — давайте уж без обиняков. Не могу избавиться от ощущения, что мы столкнулись с коллективным помешательством наших «меньших братьев». Они словно натаскивают себя, доводят до исступления — сегодня на льду мы это прекрасно видели. Они будут лезть, пока не получат по шапке. На что способны китайцы в таком состоянии, мы не знаем. С сегодняшнего дня приказываю усилить наряды и смотреть во все глаза…

— Скажи на милость, что опять случилось? — воскликнула Настя, втаскивая его за грудки в полутемную прихожую. — Я слышала от соседей, что драка была, но вроде без выстрелов, бегала в часть, но меня не пустили. Что произошло, Паша? Чем все кончилось?

— Они поженились, — хмыкнул Павел. Настя включила свет в прихожей и ахнула:

— Мамочка дорогая, кто тебя избил?! Куда ты влез, горе мое луковое?