Сергей Власов - Кремлевский детектив. Красная площадь

— Кроме того, у Волосницына не могло быть иных достаточно убедительных мотивов для преступления, помимо корыстных побуждений. А у меня есть некоторые основания предполагать, что наличные, которые были похищены из «шевроле» по дороге в банк, просто-напросто сгорели вместе с той взорвавшейся «ГАЗелью». Вот все, что от них осталось.

Вынув из бумажника, Клим положил на стол обгоревший клочок сто долларовой купюры.

— Не может быть! — воскликнул Скороход, так и этак вертя клочок перед глазами.

— Отчего же? — пожал плечами Клим. — Это хотя бы объясняет, зачем понадобилось убирать исполнителей таким шумным и не совсем надежным способом. И еще это объясняет, отчего и почему в кузове автомобиля с кучей наполненных под завязку газовых баллонов очутилась двухсотлитровая бочка с высокооктановым бензином да еще и газосварочный аппарат — штука, если вы не в курсе, весьма взрывоопасная. Кто-то действовал наверняка, не оставляя места для счастливых случайностей.

— Но зачем?!

— Ну как же! Твердохлебов ведь ясно сказал: чтобы довести вас до самоубийства.

Павел Григорьевич поднес к губам стакан, обнаружил, что он пуст, и поспешно налил себе новую порцию скотча.

— А вы почему не пьете? — спросил он у Клима. — Брезгуете? Ну-ну. А вот я выпью. Ощущение, будто дерьма наелся… Какого черта?! Ну хорошо, контуженый десантник, начитавшийся, как я слышал, литературы определенного жанра, еще мог в бреду измыслить эту идиотскую идею: заставить меня покончить с собой, причем совершенно бескорыстно, из одной мести за этого своего знакомого… Да и это тоже чушь! Развязать целую партизанскую войну из-за человека, который не приходился тебе даже родственником, — идиотизм, бред сивой кобылы!

— Понимаю, — спокойно сказал Клим. — Вы бы за своих знакомых мстить наверняка не стали.

Скороход поперхнулся виски и бросил на Клима испытующий, недовольный взгляд поверх стакана.

— Что вы имеете в виду?

— Что не все люди относятся к окружающим как к предметам, годным только на то, чтобы извлекать из них большую или меньшую прибыль, — сказал Клим. — Впрочем, я здесь не для того, чтобы читать вам нравоучения.

— Ну, слава богу! — иронически воскликнул Павел Григорьевич. — А то я уже испугался… Давайте лучше поговорим о заказчике. Вам не кажется, что он довольно странный тип? Если он действительно, как вы утверждаете, приказал уничтожить целую гору наличных, это, простите, уже не лезет ни в какие ворота! Я даже не могу предположить, кто бы это мог быть. Захотеть прикарманить два миллиона мог кто угодно. Знать, как это сделать, могли многие люди из моего окружения. Но в том-то и беда, что среди моих знакомых нет никого, кто согласился бы по доброй воле спалить такую сумму!

— В том-то и беда, что среди ваших знакомых есть такой человек, — возразил Клим.

— Маньяк, — поправил Скороход.

— А по-моему, просто неумеха. Прежде всего он поставил перед собой трудновыполнимую задачу — заставить вас наложить на себя руки…

— Невыполнимую, — снова поправил Скороход.

— Не обольщайтесь, — сказал Неверов. — Лично я справился бы с этим делом в течение недели, от силы двух. Но тому, о ком мы сейчас говорим, задача оказалась не по плечу, потому что взялся он за ее выполнение не с того конца. А потом, когда увидел, что ситуация выходит из-под контроля, вообще испугался, бросил все и убрал Твердохлебова, который был его единственным козырем. Если бы не профессиональная подготовка и военный опыт майора, у этого вашего таинственного недруга вообще ничего бы не получилось. Уровень информированности у него высочайший, а вот во всем остальном он вел и продолжает вести себя как сущий дилетант.

— А зачем ему вообще понадобилось убивать Твердохлебова? — спросил Скороход, снова наклоняя бутылку над своим стаканом. — Ведь он, если вы не ошибаетесь, был единственным средством достижения поставленной цели!

Клим легонько похлопал ладонью по простреленной папке, которая с уходом Волосницына перекочевала с его колен на краешек стола.

— Вот доказательство того, что майор начал выходить у заказчика из-под контроля. Сказавши «А», надо говорить и «Б»; пустив по ветру два миллиона наличными, глупо хранить векселя. Даже если бы они были зачем-то нужны заказчику, они бы сейчас находились у него, а не за пазухой у идущего на опасное дело Твердохлебова. Майор явно ударился в самодеятельность, а это, с учетом состояния его психики, наверняка показалось заказчику смертельно опасным. Вот он и решил поставить точку. Ну, или сделать паузу на время, которое потребуется, чтобы подобрать другого исполнителя. Знаете, вам чертовски повезло, что Твердохлебов хранил папку при себе, а не под комодом в какой-нибудь клопиной норе!

— Да, — согласился Скороход и, явно не сдержавшись, прерывисто вздохнул. — Это просто чудо, дар небес! Честно говоря, я никак не ожидал, что эти векселя ко мне вернутся, да еще так скоро… — Он бросил на Клима косой взгляд. — Я ведь не тороплю события, они действительно ко мне вернулись?

— Еще нет, — сказал Неверов, снимая темные очки и кладя их поверх папки, — но вернутся непременно, и притом прямо сейчас, если вы согласитесь выполнить одну мою маленькую просьбу.

— Деньги? — деловито уточнил Павел Григорьевич.

Клим откровенно зевнул, ради приличия прикрыв рот ладонью.

— Будете хамить — перебегу во вражескую траншею, — пообещал он. — Вам тогда небо с овчинку покажется, потому что я вам не Твердохлебов и не тот наивный романтик, который им руководил.

— Ну, полноте, я не хотел вас обидеть…

— Надеюсь. Так вы готовы слушать?

— Ну, разумеется…

Клим начал говорить. Говорил он ровно четыре секунды, но сказанное очень удивило и озадачило Павла Григорьевича Скорохода. Впрочем, поскольку выполнение поставленного Неверовым условия представлялось делом простым и необременительным, он выразил свое полное согласие, после чего драгоценная папка перекочевала с одного края стола на другой, и Павел Григорьевич сумел наконец убедиться, что в ней действительно лежат казавшиеся безвозвратно утраченными банковские векселя на два миллиона долларов.

Они неторопливо прошли по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору с лепным потолком и мягкой подсветкой, свернули за угол и оказались в коротком тупике. Следуя простой человеческой логике, здесь, в этом укромном местечке, полагалось бы размещаться туалету, однако единственная выходившая сюда дверь была помечена номером, в котором не оказалось ни одного нуля. Впрочем, дела, которыми занимались за этой дверью, представлялись Климу Неверову столь же малопочтенными и куда менее естественными, чем те, для которых предназначены общественные туалеты.