Сергей Власов - Кремлевский детектив. Красная площадь

— Там я работаю на общественных началах, — уточнил Неверов. — Впрочем, и здесь тоже.

Она снова едва заметно вздрогнула, и Неверов мысленно удивился тому, насколько женщина не умеет держать себя в руках. Казалось бы, работая в таком месте, на такой должности, нужно иметь вместо нервов стальные канаты, а тут налицо явный испуг и полная растерянность… Впрочем, она могла умело притворяться. Вот только зачем?

«Устала, — понял он. — Взвалила на себя ношу не по плечу, вот колени и дрожат. Это ведь не конверты со взятками из ящика в ящик перекладывать, когда точно знаешь, что тебе за это ничего не будет!»

— Хорошо, — деловито сказала Анна Кирилловна, решив сделать вид, что ничего особенного не происходит. — Присядьте, пожалуйста. Давайте, что там у вас.

«Вот, значит, как это делается, — подумал Клим, усаживаясь на стул для посетителей и неторопливо расстегивая портфель. — Ну, что там у вас, давайте уже… Ходите тут со своими деньгами, надоели до смерти… А впрочем, чего я ждал — фанфар и барабанного боя?»

— Вот, — сказал он, кладя на стол папку.

Анна Кирилловна с легким недоумением взглянула на пулевое отверстие в крышке и открыла папку.

— Что это?! Что вы мне принесли?! Это… Это же кровь! — воскликнула она, отшатнувшись и побледнев.

— Совершенно верно, кровь, — подтвердил Неверов. — И полагаю, вы догадываетесь чья. Думаю, вам даже известно, как она туда попала. А если неизвестно, я подскажу: Твердохлебов не придумал ничего умнее, как носить папку на себе.

Лицо Анны Кирилловны побледнело так, что это стало заметно даже под густым слоем пудры, но суетливость неожиданно ушла из ее взгляда и движений. Теперь выражение ее лица напоминало Климу то, как выглядел перед смертью Твердохлебов.

— Заприте, пожалуйста, дверь, — попросила она безжизненным голосом. — Давайте выпьем чаю.

— Там, в коридоре, Скороход, — проинформировал ее Клим.

— Ничего, он подождет. Мы недолго, — она слабо улыбнулась. — Или вы боитесь, что я наброшусь на вас с топором? Не бойтесь. И чай можете пить смело, он у меня хороший, и завариваю я его хорошо. Я даже не стану вас травить, потому что потом будет очень трудно объяснить, откуда у меня в кабинете взялся покойник.

— Хорошо, что вы хотя бы это понимаете, — проворчал Клим, возвращаясь к двери и поворачивая латунный барашек защелки.

— Я вижу, вы обо мне не слишком высокого мнения, — сказала ему в спину Анна Кирилловна, звякая чашками и шурша какими-то пакетами.

— «Преступник всегда ниже, а не выше обычного человека», — процитировал Клим. — Это Агата Кристи, если вы не в курсе. И еще одна цитата, если позволите. «Дилетант — тот, кто занимается наукой или искусством без специальной профессиональной подготовки, обычно не обладая углубленными знаниями. Женский род — дилетантка». Толковый словарь Ожегова.

Он вернулся к столу и сел.

— Значит, вы тот, кто расследовал это дело, — констатировала Анна Кирилловна, включая в сеть извлеченный из какого-то укромного местечка электрический чайник.

— Я тот, кто искал украденные деньги, — поправил Клим. — И, как видите, нашел.

— Из чего следует, что вы не дилетант? — предположила она. — Право, независимо от уровня вашей профессиональной подготовки, наивным вы не выглядите. Стало быть, должны понимать, что вам просто повезло. Твердохлебову была дана четкая инструкция: уничтожить папку со всем содержимым, как только она попадет к нему в руки.

— Хотелось бы знать, почему он этого не сделал, — пробормотал Клим.

Анна Кирилловна, которая засыпала заварку в пузатый, причудливой формы керамический чайник, повернула к нему грустное лицо.

— Вам действительно интересно?

Клим развел руками.

— Что за вопрос? То, что мне удалось вас вычислить, не означает, что мне известен каждый ваш шаг. Кстати, вычислить вас оказалось сложно только потому, что никто и представить себе не мог, насколько все лежит прямо на поверхности.

Она усмехнулась.

— Да уж… Согласитесь, отобрать дело у майора Свинцова было довольно опрометчивым шагом. Он бы начал именно с того, что лежит на поверхности.

— Ну, не знаю, — сказал Клим, борясь с ощущением нереальности происходящего, вызванным мирной обыденностью беседы, похожей на приятельские соседские посиделки. — Сомневаюсь. На фотографию некоего сержанта ВДВ в квартире Твердохлебова ваш хваленый майор внимания не обратил, а она послужила ключом к разгадке.

Анна Кирилловна печально кивнула.

— Да, я так и не смогла себя заставить сходить туда и изъять из его берлоги все напоминания о Сереже. Господи, знали бы вы, как я его ненавидела!

— Твердохлебова? — удивился Клим.

— А то кого же! Он был одним из тех, кто украл моего сына, превратил в того подменыша, который вернулся после армии домой!

«Моему сыну, которого отнял Афганистан», — вспомнил Клим. Так вот что означала эта эпитафия!

— На мой взгляд, он был одним из тех, кто не дал вашему сыну погибнуть в той мясорубке, — осторожно возразил он.

— Нет! — воскликнула она с жаром. — Это Сережа вынес его на себе из-под огня, а не наоборот! Что делал он, так это раз за разом посылал моего сына под пули и забивал ему голову перлами казарменной мудрости. Как это?.. С небес слетает он, как дьявол…

— Как ангел, — машинально поправил Неверов.

«С кем я спорю? — подумал он. — И о чем?»

— А, — с горечью произнесла Анна Кирилловна, — так вы действительно один из них! И, вероятно, очень этим гордитесь?

— Гордиться тут нечем, — сказал Клим сдержанно, — но и стыдиться нечего. Ту войну затеял не я, не ваш сын и даже не майор Твердохлебов. Давайте, кстати, вернемся к нему. Насчет Скорохода мне все более или менее ясно. Учитывая специфику вашей работы, идея мести лежала на поверхности. А как вышло с майором?

Анна Кирилловна выключила окутанный белым паром чайник и залила заварку.

— Только учтите, на суде я ничего не стану подтверждать, — предупредила она. — И вы ничего не докажете. Свидетелей нет, улик нет — ничего у вас нет, кроме ваших умопостроений…

— Господи, твоя воля, — вздохнул Клим. — Ну какой там еще суд? Сами подумайте: при том, какими делами вы занимаетесь в этом вот кабинете, кто вам позволит открыть рот в суде или где бы то ни было? Я могу просто встать, уйти и никому ничего не говорить — вас все равно вычислят в течение нескольких дней. А что будет дальше, вам лучше знать. В конце концов, это вы здесь работаете, а не я.

— Наверное, вы правы, — кивнула она, разливая чай по изящным фарфоровым чашкам. — Вам с сахаром? Правильно, сахар — белая смерть… Я его тоже не употребляю — берегу фигуру. Знать бы еще, зачем я это делаю… Но пить пустой кипяток не могу, пользуюсь подсластителем. Не желаете?