Уилбур Смит - Хищные птицы

Хэл усмехнулся:

– Я поговорю с Эболи.

Когда он снова вышел на палубу в начале первой ночной вахты, корабль был тих и темен. Он обошел его, на несколько минут остановившись, чтобы поговорить с Эболи, стоявшим на посту.

Затем Хэл подошел к поручням, где он мог побыть в одиночестве. Он поднял глаза к небу, позволив себе на какое-то время затеряться в чуде и великолепии звезд.

Внезапно до Хэла донесся незнакомый звук, и на мгновение ему показалось, что его источник где-то на корабле. Но потом он сообразил, что это человеческие голоса, говорящие на незнакомом ему языке. Он тихо направился к корме, и звуки стали ближе и отчетливее. Тут же Хэл расслышал скрип уключин и тихий плеск весел.

Он помчался обратно и нашел Эболи.

– Собери и вооружи абордажную команду. Десять человек, – прошептал он. – Не шуметь! Спускайте баркас.

Эболи понадобилось всего несколько минут, чтобы выполнить приказ. Как только лодка коснулась воды, воины спрыгнули в нее и оттолкнулись от борта корабля. Хэл стоял у румпеля и всматривался в темноту, направляясь к невидимому острову.

Через несколько минут он шепнул:

– Суши весла!

Гребцы замерли. Шли минуты, а потом вдруг совсем рядом они услышали, как что-то упало на деревянную палубу и раздался вскрик то ли боли, то ли раздражения.

Хэл напряг глаза, глядя в ту сторону, и увидел наконец на фоне звезд светлое пятно маленького треугольного паруса.

– Разом! Вперед! – прошептал он, и баркас рванулся с места.

Эболи теперь стоял на носу с абордажным крюком и линем. Маленькое дау, внезапно вынырнувшее из тьмы прямо перед ними, было ненамного выше поручней их баркаса. Эболи метнул на нее крюк и натянул линь.

– Зацепился! – проворчал он. – Вперед, парни!

Команда бросила весла и, издавая леденящие кровь вопли, хлынула на палубу чужого судна. Их встретили жалобные крики ужаса и отчаяния. Хэл оставил румпель и, схватив закрытый экраном фонарь, поспешил вслед за своими людьми, чтобы слегка пригасить их воинственность. Когда он поднял заслонку фонаря и осветил палубу дау, то увидел, что команда уже лежит плашмя. Здесь оказалось с дюжину или около того полуобнаженных темнокожих моряков, но среди них находился и пожилой мужчина, одетый в длинную одежду, в котором Хэл с первого взгляда признал капитана.

– Ведите этого сюда, – приказал он.

Когда к нему подтащили пленника, Хэл увидел длинную бороду, почти достигавшую коленей, и целую коллекцию коптских крестов и четок, висевших на его груди. Квадратная митра на голове была вышита золотыми и серебряными нитками.

– Эй, спокойно! – предупредил он матросов, державших старика. – Повежливее с ним. Он священник.

Матросы моментально отпустили пленного.

Священник поправил рясу и расчесал бороду кончиками пальцев, потом выпрямился во весь рост и с ледяным достоинством оглядел Хэла.

– Вы говорите по-английски, святой отец? – спросил Хэл.

Мужчина продолжал смотреть на него. Даже в слабом свете фонаря его взгляд казался холодным и пронзительным. И он никак не дал знать, что понимает Хэла.

Хэл перешел на латынь:

– Кто вы, святой отец?

– Я Фасилидес, епископ Аксума, духовник его христианского величества Иясу, императора Эфиопии, – ответил старик на отличном латинском языке.

– Смиренно прошу прощения, ваше преосвященство. Я принял ваше судно за исламского мародера. И прошу вашего благословения.

Хэл опустился на одно колено.

«Наверное, я уж слишком лью фимиам», – подумал он.

Но епископ, похоже, принял его слова как должное. Фасилидес начертил в воздухе над головой Хэла крест, потом коснулся двумя пальцами его лба.

– In nomine patris, et filii, et spiritus sancti [14] Во имя Отца и Сына и Святого Духа (лат.). , – напевно произнес он и протянул Хэлу руку с кольцом для поцелуя.

Он явно смягчился к Хэлу.

– Это воистину судьбоносная встреча, ваша светлость, – сказал Хэл, поднимаясь на ноги. – Я рыцарь храма ордена Святого Георгия и Священного Грааля, направляюсь к Престеру Джону, чтобы предоставить свой корабль и его команду в распоряжение христианского императора Эфиопии и принять участие в священной войне против сил ислама. Поскольку ваша светлость – исповедник, возможно, вы могли бы привести меня к его двору.

– Возможно, удастся организовать аудиенцию, – с важным видом ответил Фасилидес.

Однако апломба у него слегка поубавилось, а манеры стали заметно лучше, когда при утреннем свете перед ним предстала «Золотая ветвь» во всем своем великолепии. Епископ еще более потеплел, когда Хэл пригласил его на борт и предложил разделить с ним остаток пути.

Хэл мог лишь догадываться, почему епископ Аксума крался вокруг островов ночью в маленькой вонючей рыбачьей лодчонке. Фасилидес, когда ему задавали вопросы, снова становился отстраненным и надменным.

– Я не вправе обсуждать государственные дела – ни мирские, ни духовные.

Вместе с Фасилидесом на борту оказались двое его слуг и один из рыбаков с дау, чтобы послужить Хэлу лоцманом. Едва очутившись на корабле, он удобно устроился в маленькой каюте рядом с Хэлом. А Хэл с местным лоцманом на борту смог двинуться к Митсиве куда быстрее и не стал убавлять парусов, даже когда солнце этим вечером ушло за горизонт.

Он пригласил Фасилидеса поужинать с ним, и добрый епископ с удовольствием отдал должное вину и бренди Луэллина. Хэл то и дело ловко и незаметно подливал ему в бокал.

Градус важности Фасилидеса понижался пропорционально уровню жидкости в графине с бренди, и он уже не так сдержанно отвечал на вопросы Хэла.

– Император сейчас с генералом Назетом в монастыре Святого Луки, в горах над Митсивой. Я собираюсь встретиться с ним там, – сообщил он.

– Я слыхал, что император одержал над язычниками большую победу у Митсивы? – поощрил его к беседе Хэл.

– Великую и блестящую победу! – Фасилидес вспыхнул энтузиазмом. – Во время Пасхи язычники пробрались через проливы Баб-эль-Мандеба с огромной армией, а потом двинулись на север вдоль побережья, захватывая порты и крепости. Наш император Калеб, отец Иясу, вступил в сражение, но большая часть нашей армии была разбита. Военные дау эль-Гранга напали на наш флот в заливе Адулис, и двадцать наших лучших кораблей были частью захвачены, частью сожжены. Потом, когда язычника собрали перед Митсивой сто тысяч воинов, уже казалось, что Господь покинул Эфиопию…

Глаза Фасилидеса наполнились слезами, и ему пришлось сделать еще один хороший глоток доброго бренди, чтобы поддержать свои силы.

– Но Он – единый Бог, и Он благосклонен к своему народу. Господь прислал нам воина, чтобы возглавить разбитую армию. Назет спустился с гор, ведя с собой армию Амхара, присоединился к нашим силам на побережье, и он нес с собой священный табернакль Девы Марии. Этот талисман был как гром и молния в руках Назета. Не успевал он еще приблизиться к язычникам, как те разбегались в панике.