Игорь Никулин - Золотой капкан

«Хорошо, что не все выбили…»

Тело ныло, железный обруч стянул грудь и не давал дышать в полную силу.

«Ребра, — с тоской подумал он. — Дай бог, чтобы просто ушиб…»

Собравшись с силами, Вадим поднялся на колени. Земля заколыхалась, пятиэтажка плавно поплыла перед глазами. Зародившийся в желудке тошнотворный ком пополз вверх.

Он переборол слабость и сумел встать. Качнувшись к стене, оперся о нее рукой. Слабость не отпускала, обволакивала, он едва удерживался на ватных подламывающихся ногах.

«Здорово отделали, сволочи. Теперь точно на людях не показаться».

Кроме всего прочего, рубашка, выпачканная в грязи, была безнадежно порвана. Ни ниток, ни иголки у него нет. Впрочем, и заштопай такую, шарахаться от него будут, точно от чумного.

Нащупав рукой дверь — как он думал, подъезда, — уловил влажный неживой поток воздуха. И ступени, непонятно почему, вели не вверх, а вниз.

«Подвал!» — сообразил он и спустился вниз, ощупывая рукой стены.

По проходу шел медленно. Точно ступая в болотную трясину, проверяя ногой пол, и потом уже делал шаг.

— Эй, кто здесь?

Приглушенный, внезапно раздавшийся голос из темноты способен враз сделать заикой.

Вадим дернулся к стене и, не расслышав, отозвался:

— А?

Впереди вспыхнула лампочка, высветив квадратный лаз в бетонный отсек, и оттуда высунулась растрепанная голова.

— Кто ты? — спросил незнакомец, но, увидев визитера, вылез в проход, подхватил Вадима под руку и помог зайти внутрь.

Перед ним открылась комнатенка шести квадратов, и то с натяжкой, по размерам больше схожая с конурой и освещаемая лампочкой в шестьдесят свечей, висевшей под низким потолком на скрученном в кольца проводе.

Справа стояла облезлая панцирная койка с матрасом, подушкой и даже застеленная стеганым старым одеялом. У противоположной стены притулился крытый вытертой клеенкой стол, на котором кроме набора алюминиевой посуды, собранной в кучу, имелась электрическая плитка. Над плиткой с яркого, красочного плаката на Вадима смотрела полуголая модель с таким задором и вызовом, словно приглашала на игру.

Хозяин — мужчина лет сорока пяти, гладко выбритый, с внушительной лысиной в венчике пепельных волос, — подвел его к кровати и усадил.

Вадим благодарно вздохнул и откинулся на холодную стену.

— Вы кто? — начал расспросы хозяин. — Где живете? Близко?

— Нигде, — хрипло ответил Вадим и попытался улыбнуться. — То есть, конечно, дом есть… но очень далеко.

— Понятно, — печально сказал хозяин и спросил: — Кочуешь?

«Странно, — подумалось Вадиму. — Он сказал так, хотя на язык, напрашивалось совсем другое, созвучное слово… Обидное».

— Нет, не кочую. Ехал вот. И приехал…

Вадиму не хотелось влезать в тонкости, бередить душу, изливая ее первому встречному.

— Что ж, — произнес хозяин комнатушки. — На малолеток, поди, нарвался? Это ничего, бывает. Подожди, воды принесу. Умоешься.

Забрав огарок свечи, лежащий на трубе отопления, он зажег короткий фитилек и, согнувшись, исчез в лазу. В темноте громыхнуло железо, зажурчала вода. Вернувшись, он подставил к кровати оцинкованный таз, выложил обмылок.

Вадим попробовал пальцами воду — горячая! Легонько касаясь лица, намылил, долго растирал пену. Смыв ее, ощутил некоторое облегчение, словно вместе с пеной ушла и боль.

Он привел себя в порядок, встав, заглянул в осколок зеркала, стоявший на деревянной полочке, и ужаснулся. Лицо распухло, глаза превратились в узкие щелочки и утонули в синих набрякших мешках. Родная мать и та бы с трудом узнала…

— На, приложи! — хозяин подал ему спрессованный комок свинца. — К утру немного отойдет.

— Спасибо, — еле шевеля распухшими губами, поблагодарил Вадим. — Век не забуду.

— Век?.. — рассмеялся тот. — Век не надо… Есть у тебя во что переодеться? Ах да… Ладно, ты ненамного меня крупнее. Не побрезгуешь с чужого плеча?

Не перевелись, однако, на Руси люди, которые, не задумываясь о собственной выгоде, готовы отдать нуждающемуся последнее. Таким оказался и Василий Никандрович Ежов, или просто Василий, как он попросил себя величать. Из каких-то тайников извлек вполне сносную рубашку, шерстяной свитер, чистые и, самое главное, целые брюки, заставил Вадима переодеться.

Посмотревшись в зеркало, Вадим не сдержал подступивших слез и благодарно пожал его руку.

— Есть хочешь?

Увидев, как кадык гостя судорожно дернулся, включил плитку, выставил на конфорку кастрюлю с водой.

— Сейчас мы с тобой, брат Вадим, картошечки горячей? С лучком и сольцой? Не против?

От еды Вадим не отказался. Минут сорок спустя он держал, обжигаясь, очищенную картофелину, дул на пальцы, перебрасывал ее с ладони на ладонь, сыпал сверху мелкую соль и вгрызался в рассыпчатую белую мякоть.

Потом пили чай. Василий прихлебывал из алюминиевой кружки, часто отставляя ее на край стола. Металл быстро нагрелся, и долго держать ручку не хватало мочи.

Вадим глотал душистый чай из высокой консервной банки, краснел и покрывался потом. Чай был самый дешевый, но ему казалось, что ароматнее он не пил в жизни и куда до него заграничным «пиквикам» и «восточным купцам».

Насытившись, Василий закурил, предложил папиросы гостю, но Вадим отказался.

— Рассказывай теперь… о своих приключениях.

И Вадим взялся за рассказ, подробно, в мелочах, ничего не утаивая от нового знакомого, а закончив долгое повествование недавним мордобоем около подъезда, умолк.

— Вот ведь, господи. Чего в жизни не случается…

Отвернувшись от собеседника, Василий перекрестился. Только сейчас Вадим увидел маленькую иконку, непонятно на чем державшуюся на стене.

— Да, жисть человеческая… Сегодня ты на коне и сам черт тебе не страшен. А завтра… И хуже всего, когда помочь тебе некому, а порой и не то что помочь, а просто выслушать.

— А ты здесь как?.. — Вадим обвел взглядом серые бетонные своды. — Тоже… как и я?

Василий кивнул.

— Почти. Третий год в подвале. Но я не жалуюсь. Не гонят пока, и калым перепадает. Да я ведь и жил в энтом доме, в тридцатой квартире. Почти два года…

— Выселили, что ли?

По лицу Василия прошла тень, лицо дрогнуло и помрачнело. На высоком лбу собрались частые морщины.

— Я деревенский. Жизнь прожил бобылем… Как мать схоронил, один хозяйство повел. Тяжело, конечно… Купил раз в сельпо газетку, думал что интересное почитать. И наткнулся на объявление.

— Обмен?

— Не-а, — качнул он головой. — Знакомства. Одинокая женщина с кучей достоинств и без единого недостатка желает познакомиться… Без вредных привычек чтобы, ну и прочее… как полагается. Списались. Приезжает ко мне в деревню. Баба справная, все при ней. Была замужем, детей не нарожала. Мужик ейный год как помер. В городе у нее и квартирка, и участок садовый. Сама работящая. Ентой квартирой и сманила меня. Дай, думаю. Хоть малость поживу без печки, хозяйства да с вольной водой… Поговорили. Вижу — без гонора она городского. Да и без больших запросов. Вроде живи и радуйся.