Валерий Ковалев - Иловайский капкан

Коренной киевлянин Юрий Свергун был одним из лучших бойцов группы, которую возглавлял майор, отличался горячим нравом и обостренным чувством справедливости. Примерно год назад, при операции в подпольном казино в центре столицы, он, не сдержавшись, дал в морду депутату Рады, крышевавшему заведение и приехавшему на место «разбираться». Последствия оказались для лейтенанта плачевными. Несмотря на заступничество Шубина и командира полка, Свергуна уволили из органов по служебному несоответствию. Теперь он руководил небольшой охранной фирмой «Легион», но связи с бывшими коллегами не терял, и они нередко встречались в неформальной обстановке.

Когда обед закончился и многие пациенты погрузились в сон, а вместе с ними теперь питающийся по усиленному рациону секторовец Степан, Валера стал бурчать, что у него заболел живот, и похромал из палаты. Через полчаса он вернулся, незаметно подмигнул Шубину, улегся на кровать и захрапел. «Артист», — подумал Александр Иванович.

Вечером санитарка занесла в палату купленные для больных за их деньги газеты, Шалимов взял свою и присел у койки Шубина.

— Все там, — незаметно сунул под одеяло небольшой пакет. — А теперь поглядим, что пишут. Свергун будет ровно в полночь, — тихо прошептал, а потом громко: — «В Киев прилетела госпожа Нуланд»!

Когда дежурная сестра, пожелав всем спокойной ночи, выключила дневной свет, зажгла ночное освещение и ушла, Шубин, подождав еще полчаса, с головой накрылся одеялом и вытащил из пакета мобильник. Неярко вспыхнул экран (заряд был на исходе), он нажал вызов.

— Слушаю тебя, родной, — донесся издалека голос Оксаны.

— Вы где? — прошептал в микрофон.

— На половине пути. Все нормально.

— Молодец. Обязательно отдохни в мотеле, а потом дальше. У меня тоже все нормально. До встречи в Стаханове. — Шубин отключился.

Ровно в полночь в коридоре раздались какие-то голоса, послышался звук шагов, и в палате вспыхнул свет (проснувшиеся недовольно забурчали).

— Тыхо! Усим зоставатысь на мисцях, — буркнул один из вошедших. Коренастый и в одетой поверх камуфляжа раскладке. За ним маячили еще двое, в касках, с балаклавами на лицах, вооруженные АК-74.

— Хто тут Шубин та Шалимов? На выхид!

— Шалимов — это я, — тяжело поднялся с койки Валера. — А Шубин — вот тот, — указал пальцем на майора. — Только он ходить не может.

— Ничого, мы допоможэмо, — покосился в ту сторону коренастый, и к койке раненого шагнули двое.

— А вы, пановэ, з якои сотни? — пялясь на них, недоуменно вопросил Степан. — Я вас нэ знаю.

— Мы вид Парубия, дурэнь. Щэ пытання?

— Звыняюсь, — пробормотал нацист, потупив голову.

«Арестованных», поддерживая под руки, вывели из палаты, сопроводили вниз, на улице усадили в небольшой микроавтобус.

— Здравия желаю, Александр Иванович, — сев напротив, протянул руку командиру Свергун.

— Здорово, Юра, — пожал ее Шубин. — Спасибо за помощь. Ты разыграл все как по нотам.

Ведомые идущими в первом ряду Данилюком с Линником и еще несколькими «кэривныкамы», вооруженные дубинками, арматурой и булыжниками — оружием пролетариата, боевики «Спильной справы», выкрикивая партийные лозунги и речевки, сплоченно приближались к расположенному на улице Городецкого, 13, зданию Минюста. Незадолго до этого они уже захватили министерства аграрной политики и угольной промышленности, оставив там боевые группы, и теперь наращивали активы. Со стороны Майдана глухо доносился шум митингующих, поднимались в небо удушливые клубы дыма от горящих покрышек. Перед зданием, над подъездом которого развевался жовто-блакытный флаг, в касках и бронежилетах, прикрывшись щитами, стояло оцепление милиции во главе с полковником, оснащенным мегафоном.

— Граждане! Предлагаю немедленно разойтись! В противном случае в отношении вас будут применены спецсредства! — металлически прогавкал милицейский чин, ворочая по сторонам головою в смушковой шапке.

В ответ заревели «долой!», «ганьба!», и в правоохранителей полетели булыжники. Один угодил полковнику в лоб (тот опрокинулся на щиты), Данилюк обернулся к соратникам, взмахнув рукой, — «вперед!», и толпа сшиблась с оцеплением. Пятясь под градом камней, летящих в лицо петард и взрывпакетов, милиция привычно заработала дубинками, а нападающие своими, плюс железными кистенями и арматурой. Там и сям с обеих сторон на землю стали рушиться бойцы, ярость все прибывающей толпы нарастала. Спустя десять минут оцепление было прорвано и, прикрываясь щитами, отступило, а нападавшие стали бить стекла в окнах первого этажа и ломать входные двери.

Когда двери подались и створки распахнулись, боевики во главе с лидерами ворвались в вестибюль, разбегаясь по этажам и захватывая помещения.

Внутренняя охрана тут же разбежалась (сопротивления никто не оказал), и скоро здание оказалось в революционных руках «Спильной справы». Перепуганных чиновников, разрешив захватить личные вещи, вытолкали вон, а Данилюк со своим активом в сопровождении нескольких боевиков проследовали в кабинет министра. И кабинет, и приемная были пусты: министр, а точнее министерша по фамилии Елена Лукаш заблаговременно эвакуировалась, и Данилюк организовал там свой штаб по дальнейшему захвату правительственных учреждений.

Единого плана действий по свержению ненавистного режима участники революционного Майдана не имели. Националистическая «Свобода» бандеровцев Тягнибока, а также примкнувший к ней «Удар» боксера Клячко увечили на площади безоружный спецназ под лозунгами «Перевыборы Президента, отставка Кабмина, парламентские выборы»; «Спильна справа» шла к власти более коротким путем — как большевики в семнадцатом. Но поскольку ее действия не укладывались в рамки спланированной американским Госдепом для Киева операции, а также не отвечали принципам «демократии», он потребовал от двух первых призвать третьего играть по правилам. После приглашения в американское посольство на ковер и получения инструкций решительный боец Клячко лично отправился в Минюст призвать погромщиков к порядку. Встречен он там был с известной степенью уважения как чемпион мира, любимец немцев и кандидат наук, но беседа по поводу «действовать в русле» не получилась.

— Скажи своим Тягнибоку с Ярошем, нехрен нас учить, — отрезал сидящий за столом министра Данилюк. — Мы сами знаем, что делать.

В голове чемпиона мелькнула приятная идея, а не дать ли наглецу в лоб? Но сбоку лязгнул затвор одного из боевиков-охранников. «Против лома нет приема», — мелькнула мысль, и Клячко, распрощавшись, ретировался.

— Так-то лучше, — проводил его глазами Данилюк и тут же устроил совещание с активом.