Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело заикающегося епископа. Дело об удачливых ножках

– И что было дальше? – спросил Брэдбери.

– После этого полицейский пошел в квартиру этой женщины, они посовещались. Затем полицейский открыл дверь в квартиру и нашел Пэттона заколотым большим ножом для резки хлеба. Я сразу же связался с вами, чтобы узнать, что именно вы хотите и как быть с Марджи.

– А откуда вы узнали, что Марджи замешана в этом деле?

– Я ее видел. Поэтому я вам и звонил, – пояснил Мейсон. – Она как раз выходила из здания, когда туда собрался заходить я. Она выглядела такой виноватой, что сразу же привлекла мое внимание. И в ее глазах было даже больше паники, чем вины. У нее в глазах плескался страх. Одета она была в белое пальто и белую шляпку с красной пуговицей, но предполагается, что вы об этом ничего не знаете. Это конфиденциальная информация. Никому не рассказывайте об этом.

– Конечно, я никому не скажу ни слова, – заверил адвоката Брэдбери. – Но почему вы с ней не поговорили?

– Я не был с ней знаком. И о том, кто эта девушка, узнал позднее. Когда она проходила мимо меня, она была в панике. Поэтому когда я услышал, как женщина-соседка рассказывает полицейскому об истерике девушки и об удачливых ножках, я решил, что это Марджи рыдала в ванной.

– Но что она делала у него в ванной? – не понял Брэдбери.

– Спросите что-нибудь полегче, – ответил Мейсон. – Может, Пэттон позволил себе лишнее. На нем был накинут халат, он даже не успел его нормально надеть. Верхнюю одежду он снял. Может, стал к ней приставать, и Марджори заперлась в ванной. Я решил, что дело было так.

– А потом Пэттон прорвался к ней в ванную, и она его зарезала?

– Нет, тело лежало не в ванной, а в спальне, и не рядом с дверью в ванную. Пэттон вполне мог каким-то образом раскрыть дверь в ванную, где от него спряталась девушка. Может, они подрались, и она защищалась. Тогда это будет считаться самообороной. Но могло быть и по-другому. Она заперлась в ванной, и в это время в квартиру зашел еще кто-то и зарезал Пэттона.

– Дверь была заперта? – спросил Брэдбери.

– Конечно, заперта. Разве я не говорил вам, что полицейскому пришлось идти искать коменданта или еще кого-то из сотрудников, обслуживающих здание, чтобы открыть дверь в квартиру?

– В таком случае, если дверь была заперта, как кто-то еще мог войти в квартиру, пока Марджи находилась в ванной?

– Легко, – ответил Мейсон. – Тот, кто убил Пэттона, мог закрыть за собой дверь, когда уходил, и замок защелкнулся.

Брэдбери снова кивнул.

– А где в это время находился детектив Пол Дрейк? Где-то поблизости?

– Он должен был последовать за мной, – объяснил Мейсон. – Я попросил его дать мне пятиминутную фору. Мы с Дрейком встречались в «Найнс энд Олив». Мы какое-то время обсуждали план действий и договорились, что Дрейк задержится еще на пять минут после моего ухода. Он приехал на своей машине, а я на такси. Мы решили, что на своей машине Дрейк доберется быстрее, поэтому и он дал мне фору. С тех пор у меня не было возможности с ним поговорить. Насколько я понял, он увидел женщину и полицейского в форме, заходящих в здание, когда сам к нему приблизился. Конечно, он сразу же понял, что что-то пошло не так, и решил уйти в тень, пока не выяснит, что случилось. По крайней мере, я думаю, что было так, с ним я еще не разговаривал.

Штору, закрывающую вход в кабинку, раздвинули, и официант принес их заказ. Брэдбери щедро плеснул себе виски из графина, бросил льда в стакан, добавил имбирного эля, размешал коктейль ложкой и выпил половину стакана в три больших глотка.

Перри Мейсон критически осмотрел бутылку с красным вином, поднес горлышко к носу, понюхал, налил себе бокал, отломил кусочек горячей французской булки, положил в рот и запил вином.

– Что-нибудь еще будете заказывать? – спросил официант.

– Пока все, – ответил Брэдбери. – Мы позвоним, чтобы попросить чек. А пока проследите, чтобы нас никто не беспокоил.

Официант кивнул.

– Я сказал все, что хотел, – заключил адвокат.

– А теперь я хочу кое-что сказать, – заявил Брэдбери.

Мейсон вопросительно посмотрел на него. Брэдбери кивнул.

– Говорите.

Официант вышел из кабинки и опустил штору.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли одну вещь, Мейсон, – неторопливо заговорил Брэдбери. – Я в этом деле буду поддерживать Марджори Клун, что бы ни случилось.

– Не сомневаюсь. Именно это впечатление у меня сложилось с самого начала, – сказал Мейсон, отрывая кусок французской булки.

– Далее. Я прослежу, чтобы Марджори выпуталась из этого дела, и меня не волнует, кто при этом пострадает.

– Пока вы не сказали мне ничего нового.

Брэдбери склонился вперед и внимательно уставился на Мейсона.

– Уясните, господин адвокат, – сказал он. – Я хочу, чтобы не осталось никакого недопонимания. Повторяю: я прослежу, чтобы Марджори Клун выпуталась из этого дела, и меня не волнует, кто при этом пострадает.

Брэдбери произнес это таким тоном, смотрел так серьезно и был так напряжен, что Мейсон замер с бокалом вина в руке на полпути ко рту. Внезапно он посмотрел на Брэдбери другими глазами – словно увидел его в новом свете.

– Да? – адвокат мгновенно сосредоточился.

– Марджори для меня превыше всего, – продолжал Брэдбери. – Я люблю ее больше жизни. Я сделаю для нее все, что угодно. Я пока не знаю деталей, как и вы сами, но я хочу, чтобы вы четко уяснили: Марджори Клун не должна угрожать никакая опасность. Я буду сражаться за нее со всем миром. Меня совершенно не волнует, против кого придется выступать.

– Продолжайте, – сказал Мейсон, так и не отпив вина.

– Я хотел спросить, сколько вы стучали в дверь до того, как появился полицейский?

– Минуту, может, пару. А что?

– Вы помните, в какое точно время появился полицейский?

– Нет, я на часы не смотрел.

– Но это, конечно, можно уточнить.

– Конечно, – кивнул Мейсон и поставил на стол бокал с вином. – Продолжайте, Брэдбери. Я внимательно слушаю.

– Я думал о времени совершения убийства – относительно вашего появления у квартиры. В этом случае время может быть очень важным элементом.

– Может, – согласился Мейсон.

– Мне кажется странным, что дверь оказалась заперта, если Марджи находилась в ванной, а кто-то другой убил Фрэнка Пэттона, – признался Брэдбери.

– Почему?

– Во-первых, я не могу поверить, что у Марджори был ключ от квартиры Фрэнка Пэттона. Не могу в это поверить! Это невозможно!

– Дальше. Я слушаю.

– Если Марджори забаррикадировалась в ванной, а Пэттон все равно к ней прорвался, то должна была быть борьба, и тогда Марджори убила его, защищаясь. Это самооборона. И тогда она должна была последней выходить из квартиры.

– Согласен. И что тогда? – спросил Мейсон.

– В таком случае дверь должна была остаться незапертой – раз у Марджори не было от нее ключа, а мертвый человек не мог запереть дверь. С другой стороны, если Марджори находилась в ванной, а Пэттон пытался прорваться туда и не смог, и тут появился кто-то еще – вошел в квартиру, дверь в которую тогда не заперли – и убил Пэттона, а потом ушел, как вы предположили, заперев за собой дверь, то каким образом Марджори выбралась из квартиры?