Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело о бархатных коготках. Дело о фальшивом глазе

— Выполнил ее указания. Пошел в свою комнату.

— Вы можете проводить перекрестный допрос, — сказал Бергер Мейсону.

Мейсон поднялся со стула:

— Позднее вы пришли в кабинет и опознали труп Хартли Бассета, так? — спросил он.

— Да, сэр.

— Слышали ли вы тогда, что молодая женщина, которая лежала на диване, когда вы вошли в дом, возвращаясь из кино, заявила, что узнает человека, который выбежал из кабинета, если снова его увидит?

— Да, сэр. Я слышал, что есть такая свидетельница.

— Она находилась в погруженном во мрак помещении. Свет падал у нее из-за плеча, ее лицо оставалось в тени, но лицо мужчины после того, как она сорвала с него маску, как раз оказалось освещено.

— Да, я тоже это слышал.

— С какой целью вы задаете эти вопросы? — встрял Бергер. — Пытаетесь добиться внесения в протокол свидетельства с чужих слов? Мы протестуем против упоминания всего, что могла сказать Хейзел Фенвик.

— Это часть res gestae [23] Res gestae ( лат .) — обстоятельства, связанные с фактом, составляющим сущность спорного вопроса. , — сказал Мейсон. — У меня есть право проверить, как хорошо свидетель помнит все, что произошло сразу же после того, как он вошел в дом.

— Но только с целью проверки, насколько хорошо он это помнит, а не с целью установления, что произошло, — заметил Бергер.

— Я об этом его и спрашиваю.

— Хорошо. Если проводимый вами допрос не выйдет за рамки этой цели, я не стану возражать.

Мейсон повернулся к Коулмару:

— Если человек надевает маску, то делает это потому, что ему нужно скрыть запоминающиеся или отличительные черты его лица, не так ли?

— Этот вопрос, господин адвокат, требует от свидетеля делать заключение, — сказал судья Винтерс.

— Я не буду выступать с возражением, — подал голос Бергер. — Господин адвокат может задать этот вопрос.

— Спасибо, — поблагодарил Перри Мейсон. — Это только предварительные вопросы. Я просто хотел обратить внимание свидетеля на пару моментов, чтобы должным образом подготовить его к другим вопросам, которые я намереваюсь задать позднее.

— Задавайте вопросы, господин адвокат, раз сторона обвинения не возражает, — сказал судья Винтерс.

— Не показалось ли вам невероятным, что человек, использующий маску, чтобы закрыть отличительные черты своего лица, оставляет открытой пустую глазницу, сделав соответствующее отверстие в маске, и таким образом раскрывает самую запоминающуюся черту, а именно отсутствие глаза? — спросил Мейсон.

— Я не знаю, почему он это сделал, сэр, — ответил Коулмар.

— Я просто спрашиваю вас, не показалась ли вам в то время несуразной или странной эта часть рассказа мисс Фенвик.

— Не думаю. Нет, сэр.

— Очевидно, что выстрел, послуживший причиной смерти, был сделан из револьвера, спрятанного под одеялом, которое приглушило звук. Правильно?

— Да.

— Очевидно, что человек в маске не мог зайти в кабинет мистера Бассета с одеялом в руках и подойти к нему достаточно близко, чтобы выстрелить. Мистер Бассет не мог не насторожиться, не почувствовать опасность. Правильно?

— Да, предполагаю, что так.

— Судя по положению, в котором было найдено тело мистера Бассета, похоже, что когда в него выстрелили, он сидел за письменным столом — и просто рухнул лицом вперед. Он не сопротивлялся, не выхватил собственный револьвер, который находился у него в кобуре под мышкой. Так?

— Ваша честь, это дискуссионные вопросы и требуют от свидетеля строить предположения и делать заключения, — перебил Бергер. — Этот свидетель не является экспертом и…

Перри Мейсон любезно улыбнулся:

— Я думаю, что господин окружной прокурор абсолютно прав.

В задней части зала суда поднялся шум. Там явно что-то происходило. Люди поворачивались, пытаясь понять, что случилось, ворчали и высказывали недовольство.

Перри Мейсон заговорил громче, чем обычно, чтобы привлечь внимание суда, и зрители слушали его, а не смотрели в заднюю часть зала.

— Ваша честь, вы должны понимать, что этот свидетель поставил обоих обвиняемых в компрометирующее положение. Поэтому я считаю, что имею право допросить его о мотивах и…

Шум в задней части зала суда усилился, там заговорили на повышенных тонах:

— Расступитесь! Освободите проход для полиции!

Судья Винтерс постучал молоточком по столу, но сам смотрел в конец прохода, и на его лице явно боролись противоречивые чувства: раздражение судьи, которому мешают работать, и простое человеческое любопытство. Бергер вскочил на ноги, но Мейсон закричал еще громче:

— Ваша честь, я требую внимания этого свидетеля и суда, я требую, чтобы они не отвлекались от перекрестного допроса, который я веду. Если по какой-то причине это невозможно, я требую, чтобы свидетель покинул место для дачи показаний до тех пор, пока у меня не будет возможности допросить его, когда ничто не отвлекает внимание и свидетеля, и суда.

— Ваша честь, я собирался предложить то же самое, — сказал Бергер спокойным голосом. — Нас прервали, но этого никак нельзя было избежать. Я хотел предложить, чтобы этого свидетеля отпустили и…

Судья Винтерс несколько раз ударил молоточком по столу.

— Тихо! — закричал он. — Или я прикажу всем покинуть зал суда.

— Я — офицер полиции, — произнес мужчина в задней части зала.

— Мне нет дела до того, кто вы, — закричал судья Винтерс. — Вам будет выписан штраф за неуважение к суду. Сейчас идет слушание дела.

— Ваша честь, я не возражаю против того, чтобы свидетель покинул место для дачи показаний, — одновременно настойчиво и очень вежливо заговорил Бергер. — На самом деле я прошу освободить этого свидетеля от дачи показаний. Сейчас в зал суда войдет очень важная свидетельница. Я хочу допросить ее, а после того, как я закончу допрос, я думаю, что больше не потребуется вызывать никаких свидетелей. Все станет ясно. Кроме, возможно, участия миссис Бассет в преступлении. Я думаю, что эта свидетельница определенно решит дело против Брунольда.

— Я возражаю против этого заявления, как неправомерного, спорного и считаю его не соответствующим принятой процедуре, — закричал Мейсон.

— Вы просто создаете дымовую завесу, чтобы отвлечь внимание! — заорал раскрасневшийся Бергер. — Через несколько минут вам будет о чем беспокоиться…

— Тихо! — перебил судья Винтерс. — Я призываю всех, находящихся в зале суда, к тишине. Я не допущу, чтобы окружной прокурор и адвокат переходили на личности. Оскорбительные замечания и выпады друг против друга недопустимы. Все замолчите, или я прикажу покинуть зал суда!

В зале стало относительно тихо. Раскрасневшийся Бергер сказал, запинаясь:

— Ваша честь, я вел себя неподобающим образом. Я прошу у суда прощения…