Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

Не желая услышать из ее уст подлинную причину, Дайкон поспешно переменил тему:

– Неужели вы до сих пор не знаете, кто прислал вам эти подарки?

– Нет. Ей-богу. Видите ли, – сказала Барбара, потупившись, – у нас нет друзей в Новой Зеландии. А ведь такой подарок может сделать только самый близкий человек, верно? Фактически – член семьи. Вот почему все это выглядит так загадочно.

Из столовой вынырнул мистер Квестинг в вечернем костюме и ослепительно-белом жилете. В зубах у него торчала неизменная сигара. Насколько все знали, на концерт его не приглашали, но Квестинг определенно решил воспользоваться открытым характером этого мероприятия.

– Что там за разговоры про новое платье? – с места в карьер брякнул он.

– Ой, я же опоздаю, – выдавила Барбара и скрылась в доме.

Дайкон невольно подумал, что ни у кого другого во всем белом свете, за исключением мистера Квестинга, не хватило бы наглости столь бесцеремонно влезть в чужую беседу. Сбитый с толку Дайкон растерянно пробормотал что-то насчет неизвестного благодетеля. Мистер Квестинг воспринял эту чушь вполне спокойно. С минуту он даже не отвечал, потом, метнув на Дайкона хитрый взгляд, произнес:

– Так, значит, это ваша работа? И наша красотка ни о чем не подозревает? Ну надо же! Кто бы мог подумать, хехе-хе…

– Я думаю, – сказал Дайкон, пытаясь придать голосу твердость и готовый лягнуть себя за неосторожность, – что платье прислала ее тетушка.

– Из Окленда, да?

– Я этого не говорил.

– Верно, мистер Монте-Кристо, не говорили. – Квестинг прищурился и доверительно добавил: – Будет вам, мистер Белл. Мне все известно.

– Как! – вскричал, не удержавшись, Дайкон. – Но откуда, черт побери!

– Мне кое-что рассказала Дороти Лямур.

– Кто?

– Так я прозвал нашу Смуглую Леди, – пояснил мистер Квестинг.

– Ах, – с облегчением вздохнул Дайкон. – Вы имеете в виду Хойю.

– А вы-то знаете, кто этот благодетель? – спросил мистер Квестинг, лукаво подмигивая.

– Тетка, вне всякого сомнения, – твердо ответил Дайкон, решивший держаться до конца. – Она иногда присылает мисс Клэр одежду. Должно быть, в одном из писем мисс Клэр упомянула этот магазин в Окленде.

– Ах вот оно что, – протянул мистер Квестинг. – Как бы невзначай, да? Ах, шалунья.

– Ничего подобного, – яростно вступился за Барбару Дайкон. – Вполне естественный поступок…

– Хорошо, хорошо, мистер Белл, – замахал руками Квестинг. – Вы меня уговорили. Надо же, Индия!

И он зашагал прочь, с сомнением мотая головой.

– Догадался, мерзавец! – прошипел себе под нос Дайкон. – И ведь при первой же возможности наверняка выболтает Барбаре.

Он протер очки и с ненавистью посмотрел вслед удаляющемуся мистеру Квестингу.

– Чтоб ему пусто было!

Отстроенный с помощью современных технических средств, клуб тем не менее представлял собой традиционное сооружение маори. Единственный зал был накрыт покатой крышей, зонтом нависавшей над стенами. Опоры и брусья украшали затейливые полинезийские рисунки. Главная опора была выполнена в виде исполинского деревянного идола с угрожающе торчащим языком и выпученными глазами-ракушками – грозного символа процветания и воинственности племени.

Зал, обычно пустой, сейчас был заставлен всевозможными скамьями, лавками, креслами и стульями. Кресла, любезно предоставленные Клэрами, красовались в почетном первом ряду. Перед ними возвели наспех сколоченные подмостки, украшенные папоротниками, искусно вышитыми гобеленами, британскими флагами и лентами серпантина. На задней стене висели репродукции с изображениями трех английских королей, две фотографии бывших премьер-министров, а также увеличенный фотоснимок Руа в роли депутата парламента. На подмостках стояли обшарпанное фортепьяно, три стула и стол с неизменными для любого британского сборища графином воды и стаканом.

Маори собрались в зале чуть ли не с утра. Кто-то сидел на корточках, кто-то примостился у края сцены или на скамьях, которыми было заставлено все помещение.

Среди них был и Эру Саул в окружении молодежи. Из его группы то и дело доносился громкий смех. К семи часам из Ваи-Ата-Тапу подошли Саймон, Колли и Смит; каждый из них принес еще по креслу. Смит мигом затесался в компанию Эру Саула.

– Ну что, Эру! – провозгласил он, похлопав себя по подозрительно оттопыренным карманам. – Закатим сегодня танцы?

– Ни за что!

– Никто вам не позволит, – послышался женский голос. – В прошлый раз вы так наклюкались, что танцы превратились в обжиманцы. Все, теперь доверие к вам подорвано.

– Жаль, – вздохнул Смит.

Среди публики обращала на себя внимание престарелая и величавая миссис Те-Папа, которая по случаю торжества нацепила поверх европейского наряда роскошную национальную юбку. Принцесса великого племени те-рарауас, она в соответствии с древними традициями могла еще прихвастнуть и сплошь татуированным подбородком. Изъяснялась почтенная прародительница только на языке маори.

В половине восьмого начали собираться гости из Гарпуна и окрестностей районов. Старый Руа Те-Каху, в накидке из перьев поверх своего парадного костюма, прошел на почетное место, к миссис Те-Папа.

Без пяти восемь прибыл сам мэр с супругой и, обмениваясь рукопожатиями со всеми желающими, также прошествовал в первый ряд. К этому времени зал был полон, публика забила даже проходы. Оставались свободными только несколько кресел для высокопоставленных гостей. В зале стало заметно душно. Маори были убеждены, что спертый воздух исходит от пакеха, тогда как белые винили в удушливом запахе маори.

В восемь часов вечера интерес собравшихся ненадолго всколыхнуло прибытие полковника Клэра, мистера Квестинга и мистера Фолса. Они пришли пешком, срезав путь через горячие источники. Миссис Клэр, Барбару, доктора Акрингтона и Гаунта должен был привезти на машине Дайкон – их появления ждали со стороны шоссе с минуты на минуту.

По знаку миссис Те-Папа стайка девушек в национальных одеждах пробилась сквозь толпу и впорхнула на подмостки. Каждая девушка держала в руке тугой шарик на веревочке, сплетенной из листьев.

Когда снаружи послышался приветственный рык клаксона, по меньшей мере два десятка человек поспешили сообщить, что узнали автомобиль Гаунта. И тут же гул и жужжание голосов в зале стихли. В наступившей тишине громко и протяжно прозвучало приветствие старого Руа:

– Хаере маи. Э те уруранги! На ваи тауа?

Каждый слог произносился со своей особой интонацией. Так мог звучать голос ночного ветра, прилетевшего с далеких морей; первозданный голос – чуждый и непонятный для белого человека. По сигналу миссис Те-Папа девушки вытянули вперед руки, и тугие шары ритмично заколыхались в такт неслышной музыке. Руа организовал почетному гостю торжественный прием в давно забытой традиции маори.