Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

Сияющий Гаунт сошел со сцены. Как всякий большой артист, он считал, что публика должна прежде всего влюбиться в него самого и лишь потом – в Шекспира. Впрочем, так расшевелить аудиторию, до того едва ли знакомую с начальными строками из монолога Гамлета «Быть или не быть…», было и впрямь сродни подвигу.

Руа, расхаживая взад-вперед, как принято у маори, тепло поблагодарил Гаунта сначала на родном языке, потом – на английском. Концерт вплотную приблизился к торжественному финалу.

– И теперь, – объявил Руа, – «Король» [19] Имеется в виду гимн «Боже, храни короля». .

Однако не успели зрители встать, как на сцену выскочил Квестинг.

Нет смысла приводить его речь целиком. Достаточно сказать, что это было торжество воинствующей пошлости. Причем пьян Квестинг не был, хотя и мог, как потом выразился Колли, «вот-вот скопытиться». Он вновь вызвал Гаунта на сцену и заставил добрых четверть часа беспомощно переминаться с ноги на ногу. Мистер Квестинг, по его собственным словам, пытался воздать дань истинному гению, тогда как в действительности самым бессовестным образом рекламировал курорт, используя Гаунта в качестве приманки. Что хорошо для знаменитого Джеффри Гаунта, хорошо для всех – вот к чему он гнул. Честные обитатели Ваи-Ата-Тапу готовы были провалиться сквозь землю. Дайкон заметил, как самодовольное блаженство на лице Гаунта сменилось выражением крайнего возмущения. Барбара с неменьшим ужасом наблюдала, как закипает ее дядя.

Донельзя довольный мистер Квестинг наконец покинул сцену. Затем мэр пропел первые строчки гимна, тут же подхваченные всей аудиторией, после чего заждавшаяся публика повалила к выходу – на открытом воздухе всех ждали чай и неимоверное количество яств.

Поспешив к Гаунту, Дайкон застал того буквально клокочущим от ярости. Правда, внешне это проявлялось только в шумном дыхании и подчеркнутой вежливости. В последний раз Дайкон видел его в подобном состоянии во время репетиции сцены боя в «Макбете». Тщедушный актер, игравший Макдуфа и едва державший в руке меч, так пятился и уклонялся от натиска Гаунта, что в конце концов тот рассвирепел и молодецким ударом наотмашь рубанул робкого противника, сломав ему ключицу.

Гаунт, не обращая внимания на секретаря, пил чай с молоком и любезничал с Барбарой. К ним приблизился доктор Акрингтон и прерывающимся от бешенства голосом извинился за Квестинга, не особенно стесняясь в выражениях. Дайкон несколько раз явственно расслышал часто повторяющееся выражение «надрать задницу». Ему вдруг показалось, что они с Барбарой суетятся и хлопочут, словно секунданты распетушившихся боксеров.

В самый разгар этой весьма оживленной пантомимы подоспел и ее виновник – мистер Квестинг собственной персоной. Привычным жестом воткнув большие пальцы в проймы белого жилета, он принялся раскачиваться на ногах, загадочно поглядывая на Барбару из-под полуопущенных век.

– Ну надо же, – промурлыкал он, – какая приятная компания. Все в сборе. Говорят, наша красавица до сих пор не догадывается, кто прислал ей эти подарки. Кто бы мог подумать, а? Тетка, значит, из Индии, да? Ну, дела!

Если Квестинг намеревался привести всех в замешательство, то он своего добился. После неловкой паузы Барбара, судорожно сглотнув, выдавила:

– А разве это не тетя… Не может быть…

– Я ничего не говорил! – вскричал мистер Квестинг, напыжившись от удовольствия. – Могила.

Он подмигнул Барбаре, игриво ткнул доктора Акрингтона в бок и покровительственно похлопал Гаунта по спине.

– Здорово сработано, мистер Гаунт. Немного сложновато, по-моему, но им понравилось. Да, я не скучал. Я ведь, знаете ли, и сам в свое время выступал. Анекдотцы там, байки всякие. – Он подмигнул актеру и вдруг, заметив рядом Руа, продолжил тем же тоном: – Молодчина, Руа. Ваши ребята поработали на славу. Еще увидимся.

Заприметив мэра, он поспешил к нему, насвистывая мелодию песни смерти. Гаунт проводил его испепеляющим взглядом и процедил какое-то непечатное выражение.

Положение спас Руа. Так, во всяком случае, решил Дайкон. Проявив недюжинные дипломатические способности, старик сначала заговорил зубы доктору Акрингтону, а потом ухитрился вырвать из цепких лап Квестинга мэра с супругой и представил их Гаунту.

Уже направляясь к выходу, Гаунт шепнул Дайкону, что не поедет с ним в машине.

– Но… – начал было Дайкон.

– Делай, как тебе говорят, – насупился Гаунт. – Я пойду пешком.

Не забыв попрощаться с Руа, Гаунт тихонько улизнул. Оставшиеся были вынуждены давать длительное интервью молоденькому репортеру из «Гарпунского курьера», который, упустив главную добычу, терзал вопросами лиц, приближенных к великому артисту.

Наконец доктор Акрингтон изрек:

– Вы как хотите, а я ухожу.

– Постой, Джеймс, – возразила миссис Клэр. – А как же твоя нога?

– Я же сказал, Агнесс: я иду пешком, – сварливо ответил доктор Акрингтон. – А ты можешь прихватить с собой Эдварда. Я скажу Гаунту.

Прежде чем Дайкон, отделенный от доктора Акрингтона несколькими новыми знакомыми, успел его остановить, доктор уже выбрался из клуба через боковой выход.

– Что ж, – обратился Дайкон к миссис Клэр, – может быть, действительно пригласить полковника?

– Да, наверное, – закивала смущенная миссис Клэр. – Я его позову. Эдвард! А где же он?

Полковник был уже довольно далеко. Дайкон видел, как его седая голова мелькнула в толпе у самого выхода.

– Мы отыщем его снаружи, – сказал он. – Нужно только выбраться отсюда.

– Ну и давка, – заметил невесть откуда взявшийся мистер Фолс. – Как в старом добром Лондоне.

Дайкон обернулся и посмотрел на него. Что-то в его словах показалось ему странным. Мистер Фолс вопросительно приподнял бровь. «А он хорошо смотрится», – вдруг вспомнилась Дайкону расхожая среди театралов фраза.

– Похоже, полковник нас бросил, – как бы невзначай произнес мистер Фолс.

Медленно продвигаясь к выходу, Дайкон вдруг ощутил безотчетную тревогу. Почти панику. Он с ужасом вспомнил растерянное лицо Барбары. Неужели она приняла развязную болтовню Квестинга за чистую монету и поверила, что платье от него? Что же делать? Нельзя же выдавать Гаунта! Куда он, кстати, запропастился? В подобном состоянии актер способен совершить любую глупость. Дайкон вполне допускал, что Гаунт в данную минуту пытается отловить Квестинга, чтобы поговорить с ним по-мужски.

Наконец они выбрались на свежий и очень еще теплый воздух. Ясное небо было усыпано звездами. На его фоне четко вырисовывались крыши домов хапу Руа. Высокая изгородь из переплетенных ветвей мануки напоминала о тех временах, когда каждое поселение маори окружали высокие стены. Большинство гостей уже разъехались. Из темноты доносились голоса, в том числе один – довольно гневный. Маори – определил Дайкон. Откуда-то сбоку полились звуки нежной песни. Ночь стояла такая тихая, что в промежутках между куплетами слышалось зловещее хлюпанье Таупо-Тапу и других грязевых источников.