Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

– Черт бы вас побрал! – завопил Гаунт. – Если вы еще раз произнесете эту фразу, я просто на стенку полезу! Как вы смеете так со мной обращаться! Да, человек стал жертвой несчастного случая. Вы же ведете себя так, словно его убили!

– Но, – произнес голос с порога, – ведь это так и есть!

В проеме двери стоял мистер Септимус Фолс.

– Ради Бога, извините, – поспешил расшаркаться мистер Фолс. – Я стучал, но вы не слышали. Я пришел, чтобы позвать сержанта Уэбли к телефону.

– Благодарю вас, сэр, – сказал сержант и вышел.

– Позвольте зайти? – спросил мистер Фолс и, не дожидаясь ответа, вошел. – Я хочу воспользоваться отсутствием этого бравого блюстителя правопорядка, чтобы обсудить с вами создавшееся положение.

– Что вы там ляпнули про Квестинга? – вскинулся Гаунт. – Объяснитесь!

– Вы хотите знать, почему я считаю, что его убили? О, это совершенно очевидно. Позвольте перечислить вам доводы. Во-первых, полиция никогда не ведет себя так, если речь идет об обыкновенном несчастном случае. Во-вторых, обстоятельства смерти мистера Квестинга выглядят чересчур уж загадочными. Взять хотя бы обвалившуюся тропу. Вы когда-нибудь ходили по ней? Так вот, сама она не провалилась бы, даже если бы вы на ней плясали. В-третьих, я разглядел при свете фонарика, что на обвалившемся комке запечатлен отпечаток подбитого гвоздями сапога или ботинка. Квестинг же пришел на концерт в вечернем костюме и лакированных туфлях. В-четвертых, посреди обвалившейся земли валялся белый флажок, а на краю обвала осталась бороздка, в которой он, по всей видимости, был укреплен. Я убежден, что Уэбли и его спутники все это уже обнаружили. Вот почему они держатся так уверенно. Мне, кстати, тоже запретили покидать курорт. Крайне прискорбно.

– Я совершенно не понимаю, – выпалил Гаунт, – почему из всего перечисленного вами нагромождения нелепостей следует, что Квестинга убили?

– Неужели? А ведь Гамлет, заметив, что рапира наточена, сразу заподозрил нечистую игру.

– Не понимаю, какое отношение имеет Гамлет к этой истории. Мне непонятно, почему со мной, гостем этой страны, должны обращаться как с подозреваемым. Если это не прекратится, – сказал Гаунт, повысив голос, – я пожалуюсь самому генерал-губернатору, мы хорошо знакомы.

«О Господи, – подумал Дайкон. – Сперва верховный судья, теперь – генерал-губернатор. Так, пожалуй, он скоро и до королевской фамилии доберется».

В эту минуту в дверях появился доктор Акрингтон.

– Можно войти? – спросил он.

Гаунт сделал приглашающий жест.

– Не знаю, отдаете ли вы себе в этом отчет, – начал доктор Акрингтон, обводя присутствующих проницательным взглядом, – но мы все тут под колпаком. Каждого из нас подозревают в убийстве этого несчастного.

Он внезапно разразился сатанинским смехом.

– Я отказываюсь этому верить! – завопил Гаунт. – Я требую, чтобы меня оставили в покое! Нечего втягивать меня в ваши дрязги! Это был несчастный случай. Квестинг был пьян и сам свалился в кипяток. Никто в его смерти не виноват, и уж тем более – я. Я отказываюсь участвовать в этом фарсе.

– Можете отказываться хоть до второго пришествия, дорогой сэр, – фыркнул доктор Акрингтон. – Только пользы вам от этого – как собаке от пятой ноги. Любили вы его не больше нашего, что даже этот краснорожий орангутанг выяснит в два счета.

– Вы имеете в виду сержанта Уэбли? – полюбопытствовал Фолс.

– Его самого, – сварливо отозвался доктор Акрингтон. – Извините, но мне кажется, что он полный придурок.

– Прошу прощения, доктор Акрингтон, но боюсь, что вы ошибаетесь. Я бы очень не советовал любому из нас недооценивать сержанта Уэбли. Да и потом, учитывая, что Квестинга все же убили, разве не в наших интересах изобличить убийцу?

По лицу мистера Фолса скользнула едва заметная улыбка. Он обвел глазами присутствующих. В следующее мгновение Гаунт, доктор Акрингтон и Дайкон заговорили одновременно:

– Да… Конечно… Разумеется…

– Безусловно, – добавил доктор Акрингтон. – Только зарубите себе на носу, Фолс: по поводу вашей оценки случившегося я категорически не согласен. И еще: хочу предупредить вас, что этот краснорожий оранг… умник, – доктор Акрингтон церемонно поклонился мистеру Фолсу, – непременно станет совать свой длинный нос во все дырки. Если ему поручат вести дело, всем нам несдобровать.

– И что вы предлагаете предпринять? – с вызовом спросил Гаунт.

– Я предлагаю созвать собрание. Протрубить общий сбор.

– Господи, чушь какая!

– Это еще почему? – взвился доктор Акрингтон. – Объяснитесь.

– Вы хотите, чтобы мы выдвинули на роль убийцы кого-то из своих рядов? Или что-то еще в этом роде?

– Очень остроумно, – гневно пропыхтел доктор Акрингтон, метнув на Гаунта уничтожающий взгляд. – Откровенно говоря, я не ожидал, что вы окажетесь столь уверены в собственной неприкосновенности.

– Я требую, Акрингтон, чтобы вы немедленно объяснились! – прогремел Гаунт, сверкая глазами.

– Успокойтесь, – произнес Фолс. – Ссоры к добру не приведут.

– Как и ваши банальности! – вспылил Гаунт, свирепо глядя на него.

– Ты здесь, Джеймс? – послышался голос полковника Клэра.

Лицо полковника с потешно расплющенным носом прижалось к оконному стеклу.

– Иду, – откликнулся доктор Акрингтон, вызывающе глядя на разбушевавшегося актера. – Считаю своим долгом известить вас, что Уэбли вызвали в Гарпун, а его люди отправились в резервацию. Сейчас, пока полицейских здесь нет, я предложил всем домочадцам и гостям как можно быстрее собраться и обсудить происходящее. Мы встречаемся в столовой через десять минут. Судя по этой перепалке, вы не изволите к нам присоединиться.

– Напротив, – вмешался Фолс. – Сочту за честь!

– И я приду, – сказал Дайкон.

Чуть помолчав, Гаунт произнес:

– Что ж, я, пожалуй, тоже. Надо же хоть постоять за себя.

– Очень рад, что вы наконец образумились, – церемонно проскрипел доктор Акрингтон. – Иду, Эдвард!

И он вышел на веранду к поджидавшему полковнику.

А вот мистер Фолс за ним почему-то не последовал. К неудовольствию и смущению Дайкона, он задержался и принялся с видом знатока и ценителя слушать, как актер распекает своего секретаря на все корки. Гаунт в подобных случаях и прежде не чурался зрителей, теперь же старался вовсю, словно желая наверстать упущенное. Он обвинил Дайкона сразу во всех смертных грехах, заявив, что, мол, нечего было этого Уэбли и на порог пускать, а уж тем более – выдавать место пребывания хозяина. Поскольку в выборе выражений Гаунт тоже не слишком стеснялся, бедный Дайкон от стыда не знал, куда деваться. Больше всего ему было стыдно за Гаунта перед Фолсом.

Конец его бесчестью положили дикое бряцанье и звон за окном. Хойя ожесточенно лупила в гонг. Гаунт, вздрогнув от испуга, отпустил в адрес служанки сочное проклятие.