Роберт Гулик - Смерть под колоколом

Долгое время тишину нарушал только шелест бумаг и проклятия, которые бормотал себе под нос Ма Жун. Наконец старшина откинулся в кресле и вздохнул.

— Только переписка о торговых сделках, — расстроенно объявил он. — Возьмем все в суд, там еще раз все проверим. Возможно, где-то содержатся скрытые намеки на контрабандные дела. А вы что-нибудь нашли?

Дао Гань покачал головой.

— Ничего интересного! — сказал он сердито. — Теперь пойдем, осмотрим спальню.

Они прошли в соседний двор и поднялись в комнату, где находился предательский люк. Дао Гань быстро обнаружил подвижную панель за кроватью хозяина дома. За ней оказался железный ящик, закрытый на сложный замок, который Дао Гань открыть не смог, как ни старался.

— Надо заставить Линь Фана рассказать, как открывается этот замок, — сказал он. — А теперь давайте осмотрим секретный проход и третий двор храма. Именно там этот негодяй хранил мешки с солью, может быть, она где-то просыпалась?

При ярком свете дня даже лучше, чем накануне, было видно, как тщательно все было вычищено. И циновки, и каменные плиты под ними были просто вылизаны, не осталось и пылинки, не говоря уже о соли.

Расстроенные друзья вернулись в дом. С тем же успехом они обыскали и другие комнаты. Все они были пусты, мебель отправили на юг, когда женщины и слуги уехали. Приближался полдень. Помощники судьи устали и проголодались.

— На прошлой неделе, — заметил Дао Гань, — когда я дежурил здесь, один из стражников рассказал мне о маленьком трактире, где готовят крабов, рядом с рыбным рынком. Там фаршируют их панцири смесью крабьего мяса, свинины и лука, а затем готовят на пару. Это их коронное блюдо, говорят, очень вкусное.

— От твоих слов у меня слюнки текут! — воскликнул Ма Жун. — Пошли-ка туда быстрее.

Трактир в небольшом двухэтажном доме назывался «Беседка зимородка». С карниза свисала красная лента, на которой было написано, что здесь подаются напитки как с севера, так и юга. Когда трое друзей вошли, откинув занавеску, они увидели маленькую кухню. В воздухе витал аппетитный запах жареного лука и мяса. Толстый повар, обнаженный по пояс, стоял с бамбуковым черпаком в руке у огромного железного чана. В решете, положенном на чан, громоздились панцири крабов, которые томились на пару. Рядом поваренок рубил мясо на деревянной колоде.

Широко улыбнувшись, толстяк радушно произнес:

— Господа, пожалуйста, поднимайтесь на второй этаж! Вас сейчас же обслужат!

Старшина Хун заказал три дюжины фаршированных крабов и три кувшина вина, а затем все трое поднялись в зал по шаткой лестнице.

Идущий впереди Ма Жун услышал шум. Повернувшись к старшине Хуну, он сказал:

— Кажется, там сидит уже целая компания!

Но когда они вошли в зал, оказалось, что в нем находится всего один человек. Он сидел спиной к ним у окна и выглядел очень внушительно. Он-то и производил такие громкие звуки, высасывая содержимое панцирей. На нем был черный расшитый кафтан.

Ма Жун дал знак своим товарищам держаться за его спиной, а сам, приблизившись к столу, положил руку на плечо толстяка и сказал громко:

— Давненько мы не встречались, брат!

Сидевший повернулся — у него было круглое лицо, заросшее густой сальной бородой, — и злобно посмотрел на Ма Жуна, а потом снова наклонился над тарелкой. Потыкав пальцем в пустые панцири, он сказал со вздохом:

— Из-за таких, как ты, теряешь веру в людей, брат. Я обращался с тобой как с другом. А говорят, что ты на побегушках в судебной управе. Подозреваю, что это из-за тебя нас прогнали из нашего уютного пристанища при храме. Подумай-ка над своим поведением!

— Ну что ты! — возразил Ма Жун. — Пусть между нами не будет неприязни. В этом мире у каждого свое дело. Мое — выполнять поручения нашего благородного судьи.

— Значит, это правда! — печально сказал толстяк. — Брат, я больше не испытываю к тебе добрых чувств. Оставь честного человека в покое, пока он размышляет о суетности жизни, пытаясь насытить свой голод теми крошечными порциями, которые подает жадный хозяин этого унылого заведения.

— Что касается величины порций, — весело заметил Ма Жун, — если ты готов съесть еще дюжину этих крабов, мои друзья и я были бы рады видеть тебя за своим столом.

Шень Па медленно вытер пальцы о бороду и, немного подумав, заявил:

— Никто не посмеет сказать, что я злопамятен. Для меня будет честью познакомиться с твоими друзьями.

Он встал. Ма Жун церемонно представил его старшине Хуну и Дао Ганю, а затем, выбрав квадратный стол, настоял на том, чтобы приглашенный занял почетное место, сев спиной к стене. Старшина Хун и Дао Гань сели справа и слева от него, а Ма Жун устроился напротив, крикнув хозяину, чтобы он прислал еще больше крабов и вина.

Когда слуга снова спустился в кухню и первый кувшин вина был опустошен, Ма Жун сказал:

— Я вижу, брат, на тебе прекрасный кафтан. Он, должно быть, стоил тебе немало, потому что люди не имеют обыкновения отдавать такие вещи даром. Ты, наверное, разбогател.

Шень Па смутился, пробормотал несколько слов о приближающейся зиме и побыстрее выпил.

Ма Жун внезапно вскочил, выбил чашу у него из руки, толкнул стол и рявкнул:

— Отвечай, мошенник! Где ты достал этот кафтан?

Шень Па посмотрел налево и направо. Он был прижат столом к стене, а с двух сторон старшина Хун и Дао Гань закрывали ему пути к отступлению. Край стола все глубже врезался в его огромное брюхо. Он издал тяжкий вздох и начал медленно стягивать с плеч кафтан.

— Мне надо было быть умнее и знать, что спокойно поесть в обществе судейских собак никому не удастся. Забирай же эту проклятую одежду! Пусть бедный старик замерзнет зимой до смерти, вам ведь все равно!

Видя Шень Па столь сговорчивым, Ма Жун снова сел и налил ему в чашу вина.

— Я не хочу причинять тебе вреда, брат, но мне нужно знать, как эта вещь к тебе попала.

Шень Па посмотрел на него недоверчиво и с яростью почесал свою волосатую грудь.

Тут заговорил старшина Хун.

— Ты многое видел, — сказал он приветливо. — У тебя богатый жизненный опыт. Ты и сам знаешь, что для людей в твоем положении мудро поддерживать добрые отношения с людьми из суда. А почему нет? Как глава гильдии нищих, ты сам почти что часть городского управления. А что? Я считаю тебя коллегой!

Шень Па осушил чашу, и Дао Гань сразу же наполнил ее снова.

— Когда ему то угрожают, то льстят, — сказал он грустно, — что остается беззащитному старику? Говорить чистую правду!

Одним глотком он выпил вино.

— Вчера вечером пришел смотритель квартала и велел нам немедленно выметаться из храма. Думаете, при этом он потрудился объяснить причину? Нет, не потрудился! Но мы — честные законопослушные граждане. Мы собрались и ушли. Часом позже я вернулся, потому что закопал в одном углу двора связку медных монет — на черный день. Естественно, я не хотел ее оставлять! Этот двор я знаю как свои пять пальцев, поэтому мне не нужен был свет, чтобы найти свой тайник. Я уже засовывал монеты в пояс, когда через боковую дверь храма вышел какой-то человек. Несомненно, это жулик, сказал я себе, потому что какой же честный человек будет тут болтаться глубокой ночью?