Рекс Стаут - Острие копья [litres]

Я был уверен, что она сейчас расплачется, и мне этого не хотелось. Но Вулф бесцеремонно прервал ее:

– Это все, мисс Барстоу. Это все, что я хотел узнать. Теперь моя очередь попросить вас о любезности: не позволите ли вы мистеру Гудвину проводить вас наверх и показать вам мои растения? – Сара Барстоу уставилась на него, а он продолжил: – Никаких уловок с моей стороны. Я всего лишь хочу остаться наедине с дьяволом. На полчаса, пожалуй. И кое-кому позвонить. Когда вы вернетесь, у меня будет для вас предложение. – Он обратился ко мне: – Фриц позовет вас.

Мисс Барстоу встала и пошла со мной, не проронив ни слова. Я решил, что оно и к лучшему, так как ее походка была нетвердой, а состояние в целом даже наводило на подозрение, что она малость не в себе. Чтобы не затруднять мисс Барстоу подъемом по лестнице, я провел ее по прихожей к лифту Вулфа. Когда мы вышли на верхнем этаже, она схватила меня за плечо:

– Мистер Гудвин, почему мистер Вулф отослал меня сюда?

Я покачал головой:

– Бесполезно меня спрашивать, мисс Барстоу. Даже если бы я и знал, то не сказал бы. А поскольку я ничего не знаю, то не лучше ли нам полюбоваться цветами?

На звук открывшейся двери в коридор из помещения, где растения высаживались в горшки, выглянул Хорстман.

– Все в порядке, – успокоил я. – Мы тут посмотрим немного?

Он кивнул и быстро исчез.

Сколько бы раз я ни бывал в оранжерее, все равно неизменно заходил туда, затаив дыхание. Подобное я испытывал и от некоторых других вещей: например, сколько бы раз я ни видел, как Снайдер [6] Фрэнк Элтон Снайдер (1894–1962) – американский бейсболист, кэтчер «Нью-Йорк джайентс». подпрыгивает, одной рукой принимая опасную подачу – словно одна молния останавливает другую, – сердце неизменно замирает. Вот так и с оранжереей.

Вулф использовал бетонные стойки и стеллажи из металлических уголков, а также систему распыления, изобретенную Хорстманом для увлажнения. Здесь было три основных помещения: одно для каттлей, лелий и гибридов, другое – для гибридов одонтоглоссумов, онцидиумов и мильтоний, а третье представляло собой тропический уголок. Еще тут имелось помещение для пересадок, каморка Хорстмана и угловое помещение для размножения орхидей. Расходные материалы – горшки, песок, сфагнум, перегной из листьев, суглинок, корни чистоуста, древесный уголь и черепки – хранились в неотапливаемой и незастекленной комнате возле наружной шахты лифта.

Поскольку стоял июнь, на рамах были установлены затеняющие реечные экраны, и все внутри: широкие листья, цветки, узкие проходы, десять тысяч горшков – было покрыто узорами из полосок света и тени. Мне это нравилось – так казалось эффектнее.

Для мисс Барстоу посещение оранжерии стало уроком. Она училась любоваться цветами. Конечно же, поначалу необходимость разглядывать их нравилась ей не больше, чем мне ее просьба игнорировать предложение о награде. Впрочем, ей хватило воспитания, чтобы у первых рядов каттлей изобразить вежливый интерес к увиденному. Первым, что все-таки задело ее за живое, был небольшой стебель примерно с двадцатью цветками Laeliocattleya Lustre. Я был весьма доволен, поскольку это одно из моих любимых растений.

– Поразительно, – произнесла она. – Ничего подобного не видела. Цвета изумительны.

– Да. Это межродовой гибрид, в естественной природе их не существует.

Она заинтересовалась. В соседнем проходе располагались Brassocattlaelia Truffautianas, и я срезал парочку цветков и вручил ей. Я немного рассказал о скрещивании, рассаде и прочем, но мисс Барстоу, похоже, не слушала. В следующем помещении меня постигло разочарование. Одонтоглоссумы ей понравились больше каттлеи и ее гибридов! Я заподозрил было, что все дело в высокой стоимости и сложности выращивания, но выяснилось, что причина ей неведома. О вкусах не спорят, махнул я рукой. А больше всего – даже после посещения тропического отсека – ей понравилась малютка Miltonia blueanaeximina, на которой я никогда не задерживал взгляд. Мисс Барстоу восхитилась изяществом ее форм. Я кивал, начиная терять интерес. К тому же меня сильно занимало, что же замышляет Вулф. Наконец появился Фриц. Он подошел прямо к нам, поклонился и церемонно объявил, что мистер Вулф нас ожидает. Я усмехнулся и с удовольствием ткнул бы его в бок, когда проходил мимо, но знал, что он никогда мне этого не простит.

Вулф так же сидел в кресле, и я не заметил никаких признаков, что он покидал его. Он кивком предложил нам с мисс Барстоу сесть и поинтересовался:

– Вам понравились цветы?

– Они поразительны. – Она смотрела на него уже иными глазами, для меня это было очевидно. – В них слишком много красоты.

– С первым согласен, – кивнул Вулф. – Вот только долгое и близкое знакомство с ними рассеет подобное заблуждение, станет очевидной и скудость их характера. Впечатление, которое они произвели на вас, всего лишь их блеф. И красоты не может быть слишком много.

– Возможно. – (Орхидеи ее больше не интересовали.) – Да, возможно.

– Как бы то ни было, они скрасили ваше ожидание, помогли приятно провести время. И конечно же, вы хотели бы знать, как его провел я. Сначала я позвонил в свой банк и попросил немедленно раздобыть отчет о финансовом положении Эллен Барстоу, вашей матери, и подробности завещания Питера Оливера Барстоу, вашего отца. Затем позвонил доктору Брэдфорду и попытался уговорить его заехать ко мне сегодня днем или вечером, однако он сослался на занятость. Потом сидел и ждал. Пять минут назад мой банк сообщил мне все, о чем я запрашивал. Я послал за вами Фрица. Вот и вся моя деятельность.

Сара Барстоу вновь напряглась. Губы ее были плотно сжаты, словно она намеревалась не раскрывать рта.

– Я сказал, что у меня будет для вас предложение, – продолжил Вулф. – Вот оно. Твой блокнот, Арчи. Стенографируй, пожалуйста. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы изобличить убийцу Питера Оливера Барстоу. Я представлю результат своих усилий вам, Сара Барстоу, и, если с вашей стороны не последует возражений, – органам правосудия, после чего буду ожидать чек на сумму, предложенную вашей матерью в качестве награды. Если мое расследование приведет к заключению, что убийца в действительности является тем, кем вы и опасаетесь, кого в данное время вы стараетесь скрыть от правосудия, дальнейшего разоблачения не последует. Будем знать только мистер Гудвин и я, и никто более. Одну минуту! Мисс Барстоу, будьте любезны, выслушайте меня до конца. Еще два пункта. Вы должны отдавать себе отчет, что я имею полное законное право выдвигать данное предложение. Я не должностное лицо, даже не адвокат, и я не давал никаких клятв соблюдать закон. Рискованная роль лица, содействующего сокрытию преступления, меня не пугает. Далее: если ваши опасения окажутся оправданными и я откажусь от разоблачения, то как же тогда поступить с вознаграждением? Признаю, я слишком сентиментален и романтичен, чтобы включить в данное предложение оговорку, что при подобных обстоятельствах вознаграждение все равно должно быть выплачено. Слово «шантаж» претит мне донельзя. Однако при всей своей романтичности и сентиментальности я не настолько горд, чтобы отказаться от оговоренной суммы, если вы решитесь преподнести ее в дар. Прочитай вслух, Арчи, чтобы убедиться, что суть предложения понятна.