Артур Таболов - VIP

«Чувак, до нас дошёл слух, что ты попал в передрягу. А нечего таскаться по подозрительным барам. Ирэн готова вернуть тебе бабки, все двести штук. Как, чтобы не засветиться? Порадую тебя. Верховный суд отменил оправдательный приговор, ордер Интерпола на тебя продолжает действовать. Чао, чувак. Серж. А за малыша ты когда-нибудь получишь по морде».

— Зачем про малыша? — спросил Панкратов, внимательно прочитав текст.

— Чтобы он поверил, что писал Сергей. Об этом знал только он.

— Как по-французски будет «чувак»?

— Понятия не имею, во французским жаргоне я не копенгаген. Давайте поставим «мэн».

— Уверен, что нужно про Верховный суд?

— Он и так знает. Или узнает на сайте суда. Сейчас это не проблема для тех, кто интересуется. А он очень интересуется. Ну, годится?

— Лучше, чем у меня, — признал Панкратов. — Ладно, переводи.

Ещё через полчаса французский текст появился на мониторе.

— Отправляю?

— Отправляй.

Игорь вывел курсор на «Доставить» и щелкнул мышью. Через несколько секунд письмо достигло рыбацкого посёлка в восьмидесяти километрах от Марселя, где после ранения отлеживался Павел Лежнёв.

Только чудо спасло Лежнёва от смерти. И мгновенная реакция пилота Формулы-1, которая сохранилась, хотя он не садился за руль болида почти десять лет. Он не знал, что заставило его оглянуться. Нож араба вошел не в печень, а рассек мышцы спины. Не успев еще ничего почувствовать, Павел врезал ему в глаз и только тогда схватился за рану. Боль обожгла, сквозь пальцы хлестала кровь. К нему кинулась какая-то молодая пара. Парень сорвал с себя футболку и пытался заткнуть рану, девушка звонила по 911. В машине скорой помощи Павел потерял сознание, очнулся в больнице.

— Тебе повезло, парень, — сказал хирург. — На пять сантиметров правее и тебя отвезли бы в морг. Сестра, укол обезболивающего и снотворного. Пусть спит.

Утром в палату пришел коренастый полицейский инспектор, записал показания. Лежнёв ничего не скрывал, что ему было скрывать? Вышел из бара, остановился закурить, что-то заставило обернуться. Нападавшего не разглядел. Вроде бы молодой, смуглый. Никогда раньше его не видел.

— Его приметы у нас есть, — сказал инспектор. — Найдём.

Он переписал фамилию Павла с его водительского удостоверения. А вот это Лежнёву не понравилось. Он знал, что объявлен в международный розыск. В пансионате в припортовом квартале он назвался Полем Леже, настоящее имя старался не засвечивать. Черт его знает, насколько оперативно работает Интерпол, но рисковать не стоило. Дождавшись ухода полицейского, он как был, в больничной пижаме, вышел из палаты, на служебном лифте спустился вниз. На улице остановил такси и назвал адрес пансионата. В машине старался не шевелиться. Действие обезболивающего кончилось, от каждого движения будто снова резало ножом. В номере переоделся, собрал вещи. Их было немного — лэптоп, рубашки, кое-что из белья.

Его машина стояла на парковке пансионата. Машина была классная, спорткар «Fiat Grande Punto» цвета светлый металлик. Он купил её, когда вернулся из России и перевел с Кипра 800 тысяч евро. Впервые в жизни он чувствовал себя богатым, мог позволить себе всё — дорогие машины, дорогую одежду, дорогих женщин.

Но машину забирать не стоило. С раной трудно вести, да и могут проследить тачку, слишком приметная. Он вызвал такси, доехал до квартала Прадо, пересел в другую машину, на северной окраине города снова сменил такси и приказал ехать по автодороге А55. Километров через восемьдесят мелькнул указатель: «Сен-де-Пре, 27 км».

— Что это за Сен-де-Пре? — спросил Лежнёв.

— Рыбацкий посёлок, месье.

— Сворачивайте.

— Там же ничего нет, — удивился таксист.

— Мне ничего и не надо.

На поселковой почте Лежнёв узнал, кто сдаёт жилье, и через час облегченно улегся на кровать в просторной комнате с окном на море. Дом принадлежал неразговорчивому пенсионеру, бывшему капитану рыболовного сейнера. Его восьмилетний внук сбегал за поселковым врачом. Тот снял повязку, осмотрел рану и сказал то же, что и хирург в больнице HТtel-Dieu de Marseille:

— Вам повезло, месье. Чуть правее, и никто бы вам не помог. Болит?

— Есть немного.

— Потерпите, сейчас пройдет.

Он промыл рану, сменил повязку, вколол промедол.

— Постарайтесь поменьше двигаться. На днях рану зашьём, через пару недель будете, как новый. Ваше имя, месье?

— Поль.

— Фамилия?

— Зачем вам фамилия?

— Нужно сообщить в полицию. Серьезное ножевое ранение. Такой порядок.

— Без этого не обойтись? — спросил Лежнёв, вкладывая в руку доктора банкноту в 500 евро. — Какая там рана! Так, царапина. Стоит ли беспокоить полицию?

Доктор был молодой, практика в небогатом поселке небольшая, 500 евро для него были деньги.

— Пожалуй что и не стоит, — подумав, согласился он. — Вот если бы огнестрельная рана…

Лекарство подействовало, боль ушла. На смену ей пришла лютая, опаляющая злоба, от которой раздувались ноздри и до скрежета сжимались зубы. Ну, сука! Ну, тварь! Ты за это заплатишь!

Он включил лэптоп и быстро набрал:

«В Генеральную прокуратуру России…»

Ему было о чём рассказать московским прокурорам.

Дед Павла Лежнёва, воевавший в Добровольческой армии генерала Врангеля, последний раз видел русские берега в ноябре 1920 года с борта одного из судов, на которых бежали от захвативших Крым большевиков остатки белогвардейских частей и гражданские с до смерти перепуганными домочадцами. Но до конца жизни он считал себя русским патриотом, активно работал в Русском общевойсковом союзе, в семье говорили только по-русски, детей учили русскому языку, читали русские книги.

Отец Павла окончил в Париже военное училище, во время оккупации Франции немцами умело воевал в маки, за что был награжден орденом Почетного легиона. Он и сына хотел определить по военной части, но Павел решительно воспротивился. Он с детства увлекался машинами, сам ремонтировал «пежо» отца. В семнадцать лет устроился учеником автослесаря в гараж «Рено», уже через три года ему доверяли регулировку двигателей, а потом и обкатку болидов. Один из тренеров команды заметил бесстрашие и молниеносную реакцию Павла и начал готовить из него гонщика. И вот наконец свершилось то, о чём он не смел мечтать: трасса Хьюсден-Зольдер, Гран-при Бельгии, будоражащий кровь рёв болидов, стремительно летящая лента зрителей на трибунах. Десятое место. Для молодого гонщика огромный успех. У лидера команды Фернандо Алонсо обозначился соперник.

С профессиональной карьерой было всё хорошо. Плохо было с другим — не было денег. Не то чтобы совсем не было, но не хватало, чтобы жить так, как должен жить пилот Формулы-1. После гонок товарищи по команде разъезжались по домам на «ягуарах» и «мерседесах», а он садился в старый «пежо» отца. Это было унизительно. Унизительно было брать деньги у Люсьены Дюруа, бездетной вдовы богатого лавочника, на склоне лет пустившейся во все тяжкие. Она очень боялась, что молодой любовник её бросит, и составила завещание в его пользу, чтобы привязать его к себе. Но до её денег еще нужно было дожить, как и до гонораров Алонсо. А деньги были нужны сегодня, сейчас.