Агата Кристи - Тайна семи циферблатов

– Ну? Я вижу. Что там что-то было. Ты никогда не можешь что-либо скрыть.

– Мне нечего скрывать. Только…

– Что только?

– Только это долгая история… Видишь ли, однажды я взял с собой туда Бейб Сент-Мор…

– O боже! Опять эта Бейб.

– А разве нельзя?

– Я не знала, что это еще одна повесть о ней, – проговорила Бандл, подавляя зевок.

– Значит, приехали туда мы с Бейб. Она захотела лобстера. А у меня как раз был заказан лобстер…

История продолжилась. И когда лобстер наконец оказался расчлененным в борьбе между Биллом и откровенным чужаком, Бандл вновь обратила свое внимание на Эверсли.

– Понятно, – сказала она. – Значит, была драка?

– Да, но это был мой лобстер. Я купил его и заплатил деньги. Я имел полное право…

– Ох, имел, конечно, имел, – заторопилась Бандл. – Однако я нисколько не сомневаюсь в том, что вся история уже давно забыта. И лобстеры меня не интересуют. Так что поехали.

– Мы можем попасть в полицию. Там наверху есть комната, в которой играют в баккара [8] Баккара – азартная карточная игра, в которой игроки стремятся набрать как можно больше очков, используя две или три карты. .

– Отцу придется вмешаться и освободить меня. Едем, Билл.

Билл по-прежнему не решался, однако Бандл была непреклонна, и вскоре они уже катили к месту назначения на такси. Заведение, когда молодые люди наконец до него добрались, оказалось почти таким, как она его себе представляла. Оно помещалось в высоком доме на узкой улочке Ханстентон-стрит; девушка запомнила номер дома – 14.

Дверь открыл человек, показавшийся ей знакомым. Он как будто бы вздрогнул, увидев Бандл, однако приветствовал Билла с почтением, как знакомого. Высокий и светловолосый, с безвольным и бескровным лицом и слегка жуликоватыми глазами. Бандл попробовала понять, где же она все-таки видела его.

Билл восстановил душевное равновесие и с полным удовлетворением исполнял роль хозяина. Они потанцевали в подвале, полном дыма настолько, что фигуры посетителей видны были сквозь синюю дымку. Запах жареной рыбы одолевал все прочие.

На стене чернели сделанные углем грубые наброски, причем некоторые были нарисованы с подлинным талантом. Общество оказалось чрезвычайно смешанным. Рядом с полными иностранцами соседствовали пышные еврейки, несколько истинных прохвостов и несколько дам, представительниц самой древней на свете профессии.

Вскоре Билл повел Бандл наверх. Там вход в игорный зал караулил тот же самый слабовольный с вида привратник, рысьим взглядом следивший за всеми допущенными в это помещение. И Бандл вдруг узнала его. «Ну конечно же, какая глупость с моей стороны. Это же Альфред, бывший вторым лакеем в Чимниз».

– Как поживаете, Альфред?

– Хорошо, благодарю вас, ваша светлость.

– Когда же вы оставили Чимниз, Альфред? Задолго до того, как мы вернулись?

– Примерно месяц назад, миледи. Я получил более выгодное предложение, и жаль было упускать его.

– Надо думать, что здесь вам платят очень хорошо, – заметила Бандл.

– Очень хорошо, миледи.

Девушка вошла внутрь. Ей сразу показалось, что именно в этой комнате заключена реальная жизнь клуба. Ставки были высоки, она сразу заметила это, и вокруг двух столов собрались люди именно того типа: с ястребиными глазами, осунувшиеся, снедаемые игорной лихорадкой.

Они провели в игорном зале около получаса. Наконец Билл встревожился.

– Давай уйдем отсюда, Бандл. Лучше потанцуем.

Она согласилась. Смотреть здесь более было не на что. Молодые люди снова спустились вниз, потанцевали еще полчаса, перекусили жареной рыбой и картошкой, после чего Бандл заявила, что готова ехать домой.

– Но еще так рано, – запротестовал Билл.

– Неправда, уже довольно поздно. А потом, завтра меня ждет длинный и трудный день.

– И что же ты намереваешься делать?

– Как знать, – загадочно ответила Бандл. – Но уверяю тебя, Билл, трава под моими каблуками не вырастет.

– Как и всегда, – уверил ее мистер Эверсли.

Темперамент свой Бандл, безусловно, унаследовала не от отца, основной чертой характера которого была в целом приятная инертность. Как весьма справедливо заметил Билл Эверсли, под каблуками Бандл трава просто не могла вырасти.

На следующее утро после обеда с Биллом девушка проснулась полной энергии. На сегодняшний день у нее были намечены три различных плана, и она поняла, что, по всей видимости, будет несколько стеснена рамками пространства и времени.

К счастью, она не страдала от недуга, присущего Джерри Уэйду, Ронни Деврё и Джимми Тесайгеру, не позволявшего им рано вставать по утрам. Сам сэр Освальд Кут без всякого труда обнаружил бы в ее характере привычку вставать рано. И в половине девятого Бандл, уже позавтракав, катила в Чимниз на своей «Испано-Сюизе».

Отец был приятно удивлен появлением дочери.

– Никогда не знаю, когда ты объявишься, – объявил он. – Однако твое появление избавит меня от необходимости звонить, каковое занятие я ненавижу. Вчера здесь побывал полковник Мелроуз по поводу дознания.

Полковник Мелроуз, главный констебль [9] Главный констебль – должность начальника полиции города (за исключением Лондона) или графства. графства, был старым другом лорда Кейтерхэма.

– Ты имеешь в виду дознание по поводу смерти Ронни Деврё? И когда же оно состоится?

– Завтра. В двенадцать часов. Мелроуз заедет за тобой. Как нашедшая тело ты должна дать показания, однако он сказал, что ты можешь не беспокоиться.

– С какой, собственно, стати мне нужно беспокоиться?

– Ну понимаешь ли, он человек несколько старомодный, – виноватым тоном произнес лорд Кейтерхэм.

– В двенадцать часов, – проговорила Бандл. – Хорошо. Если к тому времени останусь жива, буду здесь.

– У тебя есть какие-то особые причины предполагать, что ты можешь не быть к этому времени живой?

– Как знать, – сказала Бандл. – Если учесть напряженность нынешней жизни – как утверждают газеты.

– Кстати, Джордж Ломакс пригласил меня на будущей неделе приехать в аббатство. Я, конечно же, отказался.

– И правильно, – одобрила Бандл. – Нам не нужно, чтобы ты оказался замешанным в какое-то сомнительное дело.

– Неужели назревает какое-то сомнительное дело? – с внезапно пробудившимся интересом спросил лорд Кейтерхэм.

– Ну… письма с предостережениями и все такое… сам понимаешь, – проговорила Бандл.

– Быть может, Джорджа убьют, – с надеждой произнес лорд Кейтерхэм. – Как тебе кажется, Бандл, – может быть, мне лучше поехать?

– Приструни свои кровожадные инстинкты и тихо сиди дома, – посоветовала Бандл. – А я хочу поговорить с миссис Хауэлл.

Миссис Хауэлл, домоправительница, достойная и скрипучая леди, вселяла неподдельный ужас в сердце леди Кут. Но при том не была никаким пугалом для девушки, которую всегда называла мисс Бандл, в память тех дней, когда та, длинноногий и проказливый бесенок, обитала в Чимниз, прежде чем ее отец унаследовал титул.