Агата Кристи - Пассажир из Франкфурта

– И, похоже, вы от него не в восторге.

– Да нет, почему. Участок, кажется, довольно ухожен, – сказал сэр Най, осматриваясь, в то время как автомобиль въезжал на подъездную аллею. – Содержание таких мест в порядке требует денег. Должен заметить, этот дом весьма удобен для проживания.

– Удобен, но не так красив. Живущий в нем человек красоте предпочитает комфорт.

– Разумно, – заметил Стаффорд. – И все же в некотором смысле красота ему не чужда – определенные типы красоты.

Они подъехали к хорошо освещенному крыльцу. Сэр Най вылез из салона и протянул руку своей спутнице. Тем временем шофер поднялся по ступенькам крыльца, нажал кнопку звонка и, обернувшись, вопросительно посмотрел на женщину.

– Сегодня я вам больше не нужен, миледи?

– Нет, на сегодня всё. Завтра мы позвоним вам.

– Спокойной ночи. Спокойной ночи, сэр.

Внутри дома раздались звуки шагов, и через мгновение дверь распахнулась. Стаффорд ожидал увидеть дворецкого или кого-то в этом роде, но вместо этого на пороге возникла массивная фигура горничной гренадерского роста. Это была седовласая женщина, уверенная в себе, с властным выражением лица и поджатыми губами. Она показалась ему воплощением компетентности. Бесценное качество, которое так редко встречается в наши дни. Надежность в сочетании с суровостью.

– Боюсь, мы немного задержались, – сказала Рената.

– Хозяин в библиотеке. Он просил передать вам, чтобы вы и джентльмен шли туда, как только приедете.

Горничная поднялась вверх по лестнице. Стаффорд и графиня последовали за нею. Дом, построенный в стиле эпохи короля Якова I, был действительно удобен. Вырезанная из дуба лестница представляла собой довольно неприглядное зрелище, но подниматься по ней было легко и просто. Висевшие на стенах картины были хорошо подобраны, но не представляли художественного интереса. Дом богатого человека, обладающего неплохим, традиционным вкусом. Пол покрывал дорогой, толстый ковер цвета сливы, ходить по которому доставляло удовольствие.

Поднявшись на второй этаж, горничная-гренадер открыла дверь ближайшей комнаты и молча отступила назад, приглашая их войти внутрь. Графиня вошла первой. Сэр Най последовал за ней. Он услышал, как дверь тихо закрылась за его спиной.

В комнате находились четыре человека. За большим столом, заваленным документами и картами, сидел крупный, толстый мужчина с желтым лицом. Стаффорд определенно видел это лицо раньше, хотя и не мог вспомнить имя его обладателя. Их встреча носила мимолетный характер, но имела какое-то особое значение. Он должен, должен был знать этого человека. Но почему его имя никак не приходило ему на память?

Сидевший за столом мужчина не без труда поднялся на ноги и пожал протянутую руку графини Ренаты.

– Ну вот и вы, – произнес он. – Чудесно.

– Позвольте вам представить нашего гостя, хотя, думаю, вы его уже знаете. Сэр Стаффорд Най. Мистер Робинсон.

Ну конечно же. В мозгу сэра Ная словно щелкнул затвор фотокамеры. В его памяти сразу всплыло другое имя – Пайкэвей. Сказать, что он знал все о мистере Робинсоне, было бы неправдой. Он знал о мистере Робинсоне все, что о нем дозволялось знать. Его звали, как было известно всем, мистер Робинсон, хотя подлинность этого имени вызывала сомнение. Правда, никто никогда не делал каких-либо предположений по поводу его настоящего имени. Он обладал весьма характерной, запоминающейся внешностью: высокий лоб, темные меланхоличные глаза, большой рот и крупные белые зубы – предположительно вставные, – которые тем не менее вызывали ассоциацию с «Красной Шапочкой»: «А почему у тебя такие большие зубы?» – «Это чтобы съесть тебя!»

Стаффорд также знал, что олицетворял собой мистер Робинсон. Это описывалось одним простым словом. Мистер Робинсон олицетворял Деньги – с большой буквы Д. Деньги во всех аспектах этого понятия: международные деньги, всемирные деньги, частные деньги, банковские деньги – деньги не в том смысле, в каком воспринимает их обыватель. Его никогда не рассматривали в качестве очень богатого человека. Разумеется, он был очень богатым человеком, но это не имело значения. Он был одним из распорядителей денег, составлявших могущественный клан банкиров. Его персональные вкусы могли быть довольно простыми, но Стаффорд сомневался в этом. Образ жизни мистера Робинсона предполагал умеренный уровень комфорта, даже роскоши. Но не более того. За всем этим таинственным бизнесом стояла власть денег.

– Я слышал о вас всего день или два назад, – сказал мистер Робинсон, пожимая ему руку. – От нашего друга Пайкэвея.

Да, вполне возможно, подумал сэр Най, поскольку вспомнил, что во время его единственной встречи с мистером Робинсоном присутствовал полковник Пайкэвей. Он также вспомнил, что Хоршэм говорил о мистере Робинсоне. Итак, присутствовали Мэри Энн (или графиня Зерковски?), полковник Пайкэвей, сидевший в своем насыщенном табачным дымом кабинете с полузакрытыми глазами, периодически засыпавший и просыпавшийся, мистер Робинсон с большим желтым лицом, а стало быть, присутствовали и деньги, стоявшие где-нибудь на кону.

Взгляд Стаффорда скользнул по остальным присутствующим. Двоих из них он хорошо знал. Спинка высокого кресла, стоявшего возле камина, обрамляла лицо расположившегося в нем пожилого человека, словно рамка картины, и это лицо некогда было известно всей Англии. Оно было хорошо известно и сегодня, но сегодня его очень редко кто-либо видел. Больной человек, инвалид, появлявшийся в обществе на очень короткое время, после чего говорили, каких физических страданий ему это стоит. Лорд Олтемаунт. Худое, изможденное лицо; выдающийся вперед нос; седые волосы, слегка отступавшие от линии лба и ниспадавшие назад густой гривой; немного оттопыренные уши, являвшиеся когда-то предметом шуток со стороны карикатуристов; пронзительный взгляд, который не столько обозревал, сколько прощупывал. Глубоко прощупывал все, на что был устремлен. В данный момент он был устремлен на сэра Ная. Когда тот приблизился к нему, он протянул ему руку и сказал слабым, старческим, глухим голосом:

– Я не могу встать. Мне не позволяет сделать это моя спина. Так вы только что вернулись из Малайи, Стаффорд Най?

– Да.

– Стоило туда ездить? Мне кажется, вы считаете, что не стоило. Вероятно, вы правы. Но нам приходится лгать во благо и приукрашивать действительность. Таковы законы дипломатии. Я рад, что вы приехали. Или вас привезли сюда? Затея Мэри Энн, я полагаю?

Значит, он называет ее именно так, подумал Стаффорд. Так же называл ее и Хоршэм. Вне всякого сомнения, она принадлежала к их кругу. Что касалось Олтемаунта, он все еще олицетворял Англию и будет ее олицетворять до тех пор, пока не упокоится в Вестминстерском аббатстве или в каком-нибудь сельском склепе – в зависимости от его воли. Он знает Англию и знает цену каждому политику и государственному чиновнику в Англии, даже если никогда не разговаривал с ними.