Агата Кристи - Врата судьбы

– Что ж, – одобрил Томми. – Мне тоже так кажется, только мы не знаем, что это.

– Но именно это мы и собираемся выяснить, я не права?

– Права. Но вообще-то, для того, чтобы искать что-то, надо иметь представление, как оно выглядит.

– Я не думаю, что это золотые самородки на корабле Испанской Армады, – сказала Таппенс, – и не думаю, что это нечто спрятано в пещере контрабандистов.

– А может быть, там спрятан суперконьяк из Франции, – предположил Бересфорд с надеждой в голосе.

– Возможно, – сказала Таппенс, – но ведь это не то, что мы ищем в действительности, правильно?

– Не знаю, – ответил Томми. – Думаю, что рано или поздно я это выясню. В любом случае, буду рад, когда найду это. Вполне возможно, что это какое-нибудь письмо или что-то в этом роде. Знаешь ли, такое фривольное письмецо, которым лет шестьдесят назад можно было кого-то шантажировать… Правда, сейчас, я думаю, пользы от него никакой не будет. А ты?

– Согласна. Рано или поздно мы это поймем. Как думаешь, Томми, мы все-таки выясним хоть что-то?

– Не знаю. Но сегодня я получил кое-какую информацию.

– Правда? И о чем?

– О переписи.

– О чем, о чем?

– О переписи. Тогда действительно проходила перепись населения – точный год у меня записан, – и в то время в доме у Паркинсонов находилось довольно много людей.

– Как, черт возьми, тебе удалось все это выяснить?

– Разными исследовательскими методами, которые использует моя мисс Коллодон.

– Я начинаю ревновать тебя к ней.

– Расслабься. Она неудержима в работе и много чего находит для меня, но красавицей ее никак не назовешь.

– Ну, тогда ладно, – ответила Таппенс. – Однако какое отношение ко всему этому имеет перепись населения?

– Понимаешь, когда Александр написал « это должен быть один из нас », он мог иметь в виду кого-то, кто в этот момент находился в доме, и поэтому их имена должны были быть занесены в лист переписи. Каждого, кто провел ночь под крышей этого дома. Вот я и подумал, вдруг эти следы остались в окончательных списках переписи? А если знать нужных людей – я не хочу сказать, что знаю их, но могу выйти на них через тех, кого знаю я, – то, мне кажется, мы можем получить шорт-лист подозреваемых.

– Должна сказать, – похвалила его Таппенс, – что иногда тебе тоже приходят в голову неплохие идеи. Ради всего святого, давай что-нибудь поедим – и, может быть, после этого я почувствую себя получше и не такой измученной, как после прослушивания шестнадцати ужасных голосов, говорящих одновременно.

Альберт приготовил вполне сносную еду. Вообще его готовка была очень неровной, но иногда она бывала отличной – как, например, в тот вечер, когда он подал то, что назвал сырным пудингом и что Таппенс с Томми приняли за сырное суфле. Альберт указал им на их ошибку.

– Сырное суфле совсем другое, – сказал он. – В нем гораздо больше взбитого яичного белка, чем здесь.

– Не важно, – сказала миссис Бересфорд. – Вышло просто отлично; и не важно, суфле это или пудинг.

И Таппенс, и Томми были полностью поглощены едой и поэтому не обменивались информацией за столом. Однако, когда они выпили по паре чашек крепкого кофе, Таппенс откинулась в кресле, глубоко вздохнула и произнесла:

– Теперь я чувствую себя самой собой. Почти. Ты, по-моему, так и не помылся перед обедом, Томми?

– У меня на это не было времени, – ответил ее муж. – А потом, с тобой не угадаешь. Вдруг ты заставишь меня пойти в библиотеку, залезть на лестницу и рыться в полках с книгами?

– Но я же не зверь какой-нибудь, – ответила Таппенс. – Итак, на чем мы стоим?

– Ты или мы?

– Скорее, на чем стою я, – согласилась Таппенс. – Ведь это единственная вещь, в которой я уверена, правда? Ты знаешь, на чем стоишь ты, а я знаю, на чем стою я. То есть хотелось бы на это надеяться.

– Надеяться никогда не вредно, – заметил Томми.

– Подай мне мою сумочку, если только я не забыла ее в столовой, – попросила Таппенс.

– Обычно это именно так и бывает, но не на этот раз. Она под ножкой твоего кресла. Нет-нет, с другой стороны.

Таппенс подняла сумочку.

– Это был отличный подарок, – заметила она. – Настоящая крокодиловая кожа, кажется. Хотя иногда в нее сложновато класть вещи.

– И доставать их – тоже, – заметил Томми.

Таппенс продолжила возиться с сумочкой.

– Из таких всегда очень трудно доставать вещи, – сказала она, слегка задыхаясь. – Плетеные сумочки гораздо удобнее. Они растягиваются как угодно, и вещи в них можно перемешивать, как кашу… Наконец-то! Кажется, нашла.

– А что это такое? Похоже на счет из прачечной.

– Нет, это просто маленькая записная книжка. Сначала я действительно записывала сюда вещи, касающиеся прачечной. Знаешь, на что надо пожаловаться, – разорванная наволочка и всякое такое. А потом подумала, что могу еще как-то ее использовать, потому что на эти замечания ушло всего три-четыре страницы. Так что теперь я записываю сюда то, что мы слышали. Многое не имеет никакого отношения к нашему делу, но вот послушай: здесь, например, есть запись о переписи. Я внесла ее, когда ты впервые о ней упомянул. В тот момент я не знала, что это значит и что ты этим хочешь сказать, но я все-таки ее добавила.

– Отлично, – заметил Томми.

– И еще я записала миссис Хендерсон и кого-то по имени Додо.

– Кто такая эта миссис Хендерсон?

– Не думаю, чтобы ты это помнил, а мне сейчас ни к чему к этому возвращаться, но это те два имени, которые упомянула эта – как ее там, ты ее знаешь, – миссис Гриффин. А вот еще одна заметка – что-то связанное с Оксфордом и Кембриджем. И еще я обнаружила кое-что в одной из старых книг.

– А при чем здесь Оксфорд и Кембридж? Ты что, имела в виду студента?

– Не уверена, что таковой вообще существовал; мне кажется, что это как-то связано со ставкой на лодочной гонке.

– Да, это больше похоже на правду, – сказал Томми. – Хотя нам это ничем не может помочь.

– Кто знает… Так вот: миссис Хендерсон жила в «Яблочной сторожке». А вот нечто, что я нашла на грязном обрывке бумаги, который обнаружила наверху. Не помню в какой книге – то ли в «Катрионе», то ли в книге под названием «Тень трона».

– Это про французскую революцию. Я читал ее, когда был еще мальчиком, – сказал Томми.

– Не понимаю, это-то тут при чем? В любом случае, я скопировала записку.

– И что же там было написано?

– Три слова, написанные карандашом. Улыбка – у-л-ы-б-к-а, затем курица – к-у-р-и-ц-а, и, наконец, Ло – Л-о [71] Грин – от английского Grin – «улыбка». Эн – от английского Hen – «курица» (в некоторых случаях первая буква не произносится). Ло – от английского Lo – «вот те на». . Л – заглавное.

– Дай-ка подумать, – сказал Томми. – Улыбка Чеширского Кота – это первое. Второе – Хенни-Пенни, есть такая детская сказка про курицу. А вот Ло…