Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 33. Двойник дочери

— Когда ваш друг мужчина вышел из лифта, вы бросились ему навстречу?

— Нет.

— Вы пошли к нему?

— Нет.

— Вы просто стояли и ждали, когда он подойдет?

— Нет, я сделала несколько шагов.

— Пошли или побежали?

— Пошла.

— Вы пошли навстречу ему?

— Сделала несколько шагов.

— И в это время вы были повернуты к обвиняемой спиной?

— Она ушла раньше. Открыла дверь на лестничную клетку и пулей выскочила.

— Еще до того, как ваш друг мужчина вышел из лифта?

— Почти одновременно.

— А какое освещение было в коридоре, миссис Ньютон? Насколько я понимаю, свет там неяркий?

— Вы понимаете неверно. Я жаловалась по поводу освещения, да и другие тоже, поэтому в начале года нам поставили новые лампы, да и давно пора. Раньше было темно, как в склепе. Можно было шею сломать.

— Итак, освещение было хорошим?

— Да.

Немного поколебавшись, Мейсон спросил:

— У вас есть водительское удостоверение, миссис Ньютон?

— Конечно.

— Можно взглянуть?

— Не понимаю, какое оно имеет отношение ко всему этому?

— И я тоже, — заявил Декстер, вставая. — Если суд не возражает, то я считаю, что это несущественно и к делу не относится.

Судья Мэдисон покачал головой:

— Это перекрестный допрос. Свидетельница показала, что узнала обвиняемую при таких обстоятельствах, которые могут быть чрезвычайно важны для защиты. Я не намерен ограничивать перекрестный допрос, пока он ведется в разумных пределах. Более того, суду понятно, что хочет выяснить своими вопросами защитник, и, следовательно, он уместен.

Свидетельница неохотно открыла сумочку и достала права.

— Здесь указана дата моего рождения, — проворчала она, — а я, естественно, не хочу, чтобы о моем возрасте написали в газетах. Думаю, что это никого не касается.

— Меня не интересует ваш возраст, — возразил ей Мейсон, беря в руки удостоверение. — Меня интересует, есть ли какие-то ограничения. А, вот вижу. Вы не можете водить автомобиль без очков…

— Ну и что? — оборвала его свидетельница.

— По-моему, на вас сейчас нет очков.

— Так я сейчас не за рулем.

— Тринадцатого вечером вы тоже не были за рулем, когда увидели женскую фигуру, которую приняли за обвиняемую.

— Я не видела фигуру, которую приняла за обвиняемую. Я видела обвиняемую. Она выходила из комнаты, неся в руках клетку с птицей, и я сказала про себя, я сказала…

— Нас не интересует, что вы про себя сказали, — прервал ее с улыбкой Мейсон. — Позвольте спросить вас, миссис Ньютон, вы видите заголовок в газете, которую я показываю вам?

— Конечно вижу. Могу прочитать и более мелкий шрифт… Ну, даже вон тот заголовок в правом углу: «Президент рассматривает бюджет на следующий финансовый год».

Задумчиво нахмурившись, Мейсон вдруг спросил:

— Вы носите контактные линзы, миссис Ньютон? — Да!

— Когда вы начали их носить?

— Я получила их в полдень двенадцатого.

— И сразу отказались от очков?

— Не сразу. Я попеременно ношу то линзы, то очки.

— То есть тринадцатого вы еще полностью не привыкли к своим линзам?

— Ну, я хорошо в них видела.

— Но вы носили их целый день?

— Нет.

— На вас были линзы, когда вы вышли в коридор и увидели фигуру, которую приняли за обвиняемую?

— Я не помню.

— Давайте посмотрим, можно ли освежить вашу память. Когда вы надели их тринадцатого? Утром?

— Я не помню.

— Даму, выходящую из квартиры, которую вы выдаете за обвиняемую, вы узнали по одежде?

— Я знаю это ее твидовое пальто.

— Оно не было облегающим?

— Я уже говорила, что нет. Это мешковатое твидовое пальто.

— Значит, вы не видели лица, не видели фигуры, а лишь пальто и канарейку в клетке.

— Что еще вам надо?

— Мне не надо ничего, — опять улыбнулся Мейсон, — кроме того, чтобы вы сказали правду. Итак, вы не могли опознать обвиняемую по фигуре, так как вы ее не видели.

— Если суд позволит, то я бы констатировал, что это спорный вопрос, — внес свое замечание Декстер.

— И тем не менее я намерен оставить его, — ответил судья Мэдисон. — Я полагаю, что ситуация очевидна, и, если защита хочет подтвердить ее для протокола, я на-мерЬн разрешить.

— Я не могла разглядеть фигуру женщины, так как на ней была свободная одежда.

— Под одеждой вы имеете в виду это мешковатое твидовое пальто?

— На ней была и другая одежда.

— Но вы не видели ее?

— Я не могу видеть через пальто. У меня не рентгеновские лучи вместо глаз.

— Итак, все, что вы видели, — это фигура в твидовом пальто.

— Ну, я полагаю, что могу узнать пальто, когда вижу его.

— И птицу в клетке.

— Канарейку в клетке.

— Вы видели птицу?

— Прекрасно видела, чтобы узнать, что это канарейка.

— Принимая во внимание тот факт, что вы не собирались выезжать на машине, мы можем предположить, что на вас не было очков. Верно?

— Хорошо, — резко ответила она. — Я не надела очки, мистер Мейсон, но я не слепая.

— Благодарю вас, это все!

— У меня нет вопросов, — отозвался Декстер.

— Вызывайте следующего свидетеля, — объявил судья Мэдисон.

— Это все, ваша честь. Обвинению нечего добавить.

— Итак, — начал судья Мэдисон свое заключительное слово, — как драматично показал мистер Мейсон, в свидетельских показаниях есть определенные пробелы. Да, обвиняемую видели около камеры хранения, однако никто не видел, как она открывала ячейку и что туда клала.

Да, как оказалось, оружие принадлежит ей. И хотя драматичный перекрестный допрос последней свидетельницы, проведенный мистером Мейсоном, выявил ряд уязвимых мест в показаниях, у суда нет альтернативы, как привлечь обвиняемую…

Мейсон встал со своего места.

— И поскольку речь идет об убийстве, — продолжал судья Мэдисон, — обвиняемая не может быть освобождена под поручительство или залог.

— С позволения суда, я бы хотел сделать заявление, — выступил Мейсон.

— Пожалуйста, — разрешил судья Мэдисон.

— Я прошу слова для защиты.

Судья Мэдисон нахмурился и после минутного колебания заговорил осторожно, взвешивая каждое слово:

— У суда не было намерения чинить какие-то препятствия. Хотя суд, действительно, предположил, что поскольку это всего лишь предварительное слушание, то выступления защиты не будет. Суд приносит извинение защите за то, что объявил о взятии обвиняемой под стражу, не спросив защитника обвиняемой о его дальнейших намерениях. Однако, несмотря на это, суд подчеркивает, что в подобных делах, когда единственный вопрос, стоящий перед судом, — это вопрос о том, было ли совершено преступление, и когда есть достаточно веские основания считать, что обвиняемая совершила его, то нет нужды заострять противоречия в показаниях. Поэтому поступок суда очевиден. Я надеюсь, защита понимает эту, в общем-то, элементарную ситуацию?