Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 23. Сумочка авантюристки

— Потому что это правда.

— Вы подписали ваши показания?

— Да.

— Под присягой?

— Да, под присягой.

— Я не служу в полиции. Не лгите мне. Я ваш адвокат, скажите мне правду. Вы были с ней весь день?

— Да.

— Каждую минуту?

— Ну… практически каждую.

— Без оговорок, пожалуйста. Только правду.

— Ну, было несколько минут в гостинице. Например, когда она пошла в туалет…

— А до того, как вы пришли в гостиницу, пока вы были еще в квартире?

— Ну… мистер Мейсон, какое это имеет значение?

Мейсон потерял терпение.

— Бог знает, зачем я трачу с вами время. Я должен щипцами вытягивать из вас правду, что ли? Сейчас же рассказывайте все, что было.

Нервно засмеявшись, она подчинилась:

— Конечно, это несущественно, но когда мы ушли из квартиры и спустились в вестибюль, мы сделали оттуда несколько звонков. Через несколько минут тетя Адель вспомнила, что оставила какую-то свою вещь и поднялась за ней в квартиру.

— Что это была за вещь?

— Она сказала мне, когда мы пришли в гостиницу, что это был револьвер. Она сказала, что хранила его в буфете, вытащила, собиралась положить в сумку и забыла. Ей не хотелось оставлять его там. Ну, я сидела в вестибюле и читала, а тетя Адель схватила ключ и помчалась наверх. Правда, теперь она говорит, что у нее никогда оружия не было. Я не знаю, что и думать.

— Как вышло, что вы не сказали об этом полиции?

— Разве не ясно, мистер Мейсон? Когда мы вернулись в квартиру и нашли Хайнса с дырой от пули во лбу, тетя Адель сказала, что нам ничего не остается, как связаться с вами. Вы велели обратиться в полицию. Тогда тетя Адель сказала, что не следует осложнять наше положение и говорить, что она за чем-то возвращалась в квартиру.

— Она сказала вам, что это был револьвер?

— Не тогда. Когда мы уже снова были в гостинице.

— В котором часу она поднималась за револьвером?

— Около двух. Может, в начале третьего. Я посмотрела на часы, когда мы садились в лифт, было без пяти два. В вестибюле мы пробыли десять — пятнадцать минут. Она могла подняться в одну или две минуты третьего.

— Это чрезвычайно важно, — сказал Мейсон. — Где были вы?

— Когда тетя Адель пошла наверх?

— Да.

— В вестибюле.

— Уверены?

— Да.

— А не на улице, где вас могли увидеть сыщики?

— Нет, я ждала в вестибюле и читала вывешенные там результаты скачек.

— Сколько времени ее не было?

— О, всего несколько минут.

— А точнее?

— Ну, пять или шесть минут.

— Но ведь ей не могло потребоваться столько времени, чтобы подняться в квартиру и тут же вернуться?

— Наверно потребовалось, ведь ей больше Некуда было зайти. Мистер Мейсон, почему вы задаете все эти вопросы?

— У Адели Уинтерс был револьвер, и из этого револьвера убили Роберта Хайнса.

— Что?

— То, что слышите.

— Вы уверены?

— Практически уверен. Еще нет результатов баллистической экспертизы, но полиция уже нашла ее револьвер.

— Где?

— Там, где видели, как она прятала его. В мусорном баке в гостинице «Лоренцо».

— И вы хотите сказать, что его застрелили из этого, револьвера? Мистер Мейсон, это совершенно невозможно!

— Хотя миссис Уинтерс и купила новые патроны, она не перезарядила револьвер. Он был заряжен патронами старой модели. Пуля там совершенно другая, но точь-в-точь такая, какую вынули из черепа Роберта Хайнса.

— Но это абсолютно невероятно!

— Хорошо, послушаем, что скажет Адель Уинтерс. Вы поверили, когда она сказала, будто у нее не было оружия, будто это был только блеф?

— Нет, не поверила. С тетей Адель бывают забавные вещи. Иногда то, что она говорит… Но это не потому, что она хочет обмануть, просто — это трудно объяснить. Вы знаете, она работала сиделкой, ходила за неизлечимыми больными. Так вот, она привыкла лгать им, уверяя, что они выздоровеют. Или, если она ухаживала за людьми с нервными расстройствами, она лгала, чтобы не дать им волноваться, словом, говорила вещи, которые были полезны больным. Если вы посмотрите на тетю Адель с этой стороны, вам многое станет ясно.

— Но в целом она лгунья!

— Если вам так больше нравится, то да. Она верит, что, искажая факты, отводит беду.

— И вы знали, что она лжет, когда говорит, что не имела оружия?

— Да. Мне всегда казалось, что оно у нее есть.

— А предположим, она лгала о том, что произошло в квартире?

— Нет, это на нее совсем не похоже. Может, поедем, поговорим с ней?

— Боюсь, возле ее квартиры дежурит полиция.

— Можно поехать и посмотреть.

— Это пустая трата бензина, но мы попробуем. Вы покажете дорогу. Главное, это отвести подозрение от вас.

— Что вы хотите сказать?

— Вы сказали полиции, что были с Адель Уинтерс «все время». Это значит:' если из ее револьвера убили Роберта Хайнса, вы стояли рядом, когда раздался выстрел. Полиция караулит у вашей квартиры. Вас обвинят как пособницу. Я хочу отвести подозрения от вас. А потом уже посмотрим, что можно сделать для тети Адель.

— Но сначала удостоверимся, что ее нет дома?

— Точно, — сказал Мейсон.

— Каким образом?

— Мы поедем туда, и Кора разведает обстановку.

— Хорошо, — сказала Эва, — поезжайте по этой улице.

Мейсон с двумя девушками подъехали к дому, где снимала квартиру Адель Уинтерс. Это было ничем не примечательное трехэтажное здание в добрых тридцати пяти минутах на автобусе от центра.

Возле дома собралась целая толпа любопытных. Так что многое стало ясно еще до того, как Кора выскользнула из машины. Через пять минут она вернулась.

— Они ее сцапали? — спросил Мейсон.

Кора кивнула:

— Ее схватили, когда она входила в квартиру. Задали целую кучу вопросов. Тетя Адель смутилась. Показали револьвер и спросили, принадлежит ли он ей. Она не отпиралась. Это то, что знают люди. Затем ее посадили в автомобиль и увезли.

— О’кей, — сказал Мейсон и повернулся к Эве: — Я не собираюсь сдаваться. Я отвезу вас туда, где вас сегодня не найдут, а завтра вы сделаете заявление окружному прокурору.

— А почему бы мне сейчас же не рассказать все полиции? — спросила Эва Мартелл.

Мейсон покачал головой:

— Я взялся охранять вас, но я не способен выиграть, не имея на руках козырей.

Гарри Гуллинга, хоть он и. считался лучшим сотрудником окружной прокуратуры, редко видели в суде, да и в прессе его имя появлялось лишь от случая к случаю. Но те, кому случалось наблюдать работу прокуратуры изнутри, прекрасно знали, что окружной прокурор Гамильтон Бюргер никогда не принимал важных решений, не посоветовавшись с Гарри Гуллингом. Тем же, кто часто обращался в прокуратуру по делам, и в голову не приходило сунуться к Гамильтону Бюргеру, не повидавшись сначала с Гарри Гуллингом.

В 9.45 на следующее утро Мейсон входил в кабинет Гуллинга. Это был высокий худощавый человек, который умел подолгу не спускать с людей проницательного взгляда холодных голубых глаз. Обменявшись с ним рукопожатиями, Мейсон сел напротив и сказал: