Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 23. Сумочка авантюристки

— То есть как? — озадаченно спросил судья Линдейл.

— Показания свидетеля обвинения Томаса Фолсома выявили, что подсудимая Уинтерс скорее просто заглянула в бак, чем бросила туда что-то.

— Это упрощенная интерпретация показаний, — раздраженно сказал Гуллинг.

— Ясно, — продолжал Мейсон, — что подсудимая имела возможность бросить револьвер в бак, но она, конечно, не могла засунуть его глубоко в мусор, потому что, если бы она это сделала, ее правая рука была бы испачкана и ей пришлось бы идти мыть ее. К тому же, чтобы глубоко закопать револьвер, ей пришлось бы завернуть правый рукав, а она этого не делала, иначе свидетель Диксон видел бы это.

— Ему не были видны ее руки, — сказал Гуллинг.

— Руки видны не были, зато он видел локти и плечи. Если бы она стала заталкивать что-нибудь глубоко в мусор, Диксон обязательно заметил бы это.

— Да, — согласился судья Линдейл, — именно такой вывод можно сделать из показаний свидетеля. Мистер

Мейсон, вы, конечно, не спрашивали его специально, не были ли похожи ее движения на то, что она закапывает что-то в мусор?

— Нет конечно, — ответил Мейсон. — Он же свидетель обвинения. Подай я ему эту мысль, он снова изменит свои воспоминания! Факт остается фактом: его собственное заявление, сделанное вскоре после двух тридцати третьего числа, гораздо более соответствует истине, чем любое, сделанное после. В тот момент он счел, что подсудимая всего-навсего заглянула в мусорный бак. И только гораздо позже он сконструировал версию, будто бы она положила туда что-то. Если теперь спросить его, не закопала ли она там что-либо, он соответственно изменит показания и убедит в этом самого себя!

— Очень интересно, — заметил судья Линдейл. — Желает обвинение что-нибудь добавить или объяснить?

— Обвинение не желает, — сердито сказал Гуллинг. — Ясно, что подсудимая Уинтерс виновна в хладнокровном преднамеренном убийстве. Нам известна пока еще только часть свидетельств. Наш следующий свидетель покажет, что мотивом убийства являлось ограбление, что у подсудимой Уинтерс был бумажник, содержащий более трех тысяч долларов, который она взяла у убитого Роберта Хайнса.

— Или нашла где-нибудь, — вставил Мейсон.

— Это, конечно, ваше право, — ехидно сказал Гуллинг. — Вы можете заявить, что, прогуливаясь по улице, она могла нечаянно наткнуться на бумажник. Она подобрала его, хотела заглянуть внутрь, но было темно, и она…

— Хватит, — прервал его судья Линдейл, — у вас нет повода для сарказма, господин обвинитель. Показания относительно бумажника примет или отклонит суд. Однако мистер Мейсон только что сделал интереснейшее предположение относительно револьвера. Как я понял, обвинение не в состоянии доказать, что оружие лежало поверх мусора?

— Откуда мне знать? — угрюмо произнес Гуллинг. — Когда полиция перевернула мусорный бак, они конечно же все перемешали.

— Однако, — заметил судья, — свидетель Диксон поднимал крышку. Если бы он увидел револьвер поверх мусора, ему бы не понадобилось высыпать все содержимое бака.

— Именно, — резюмировал Мейсон. — И только поэтому я допрашивал свидетеля таким образом.

— Вы навели справки о том, когда выбросили следующую порцию мусора? — спросил его судья.

— Да, ваша честь. По нашим сведениям, с двух до семи пятидесяти мусора не выбрасывали.

— Обвинение наводило такие справки? — спросил судья Линдейл.

— Нет, — ответил Гуллинг со все возрастающим раздражением. — У обвинения и без того достаточно доказательств виновности обеих подсудимых, даже если одно из них рухнет.

— Я понял, — сказал судья, — что дело может повернуться совсем по-другому. Суд обращает внимание на то, что речь идет об убийстве. Если в доказательствах возникает противоречие, то обвинение должно заботиться о расследовании ничуть не меньше, чем защита. Суду теперь совершенно ясно, что подсудимая Уинтерс не могла закопать револьвер глубоко в мусор. Ведь он идентифицирован как орудие убийства?

— Да, ваша честь.

— Тогда я предлагаю отложить слушание этого пункта до завтрашнего утра, — сказал судья Линдейл. — С тем, чтобы обвинение при помощи полиции тщательно проверило бы все, связанное с мусорным баком, и доподлинно выяснило, выносили ли мусор между двумя двадцатью и временем, когда револьвер был обнаружен.

Гарри Гуллинг, откинув с лица волосы, поднялся со своего места. С решительным и непреклонным выражением он подошел к столу защиты. '

— Мистер Мейсон, — мрачно сказал он.

Мейсон встал и повернулся к нему.

— Я надеялся, что сегодня к вечеру слушание дела будет закончено, что все факты будут предъявлены суду и публике, а обе обвиняемые — уличены.

Мейсон только кивнул, пытаясь оценить его слова.

— К сожалению, — продолжал Гуллинг, — из-за выбранной вами тактики ситуация изменилась. Вы поставили под сомнение многие пункты обвинения, суд согласился с вами, и это до некоторой степени изменило мои планы.

Мейсон по-прежнему молчал.

— Только до некоторой степени, разумеется.

Уголком глаза Мейсон заметил двух репортеров с камерами наготове.

— Я считаю, — продолжал Гуллинг, — что честнее будет сразу сказать вам, что стратегия моя не изменилась. Я вручаю вам, мистер Мейсон, здесь, сейчас, повестку, обязывающую вас предстать перед судом сегодня в семь часов вечера. — И он сунул бумагу Мейсону.

В ту же секунду одновременно сверкнули. две вспышки. Фотографы увековечили момент передачи повестки.

— Спасибо, — сказал Мейсон и спокойно положил бумагу в карман.

— И хочу вас предупредить, Мейсон. — Гуллинг все продолжал. Фотографы кинулись прочь, чтобы успеть поместить снимки в послеобеденный выпуск: — Вы столкнетесь с обвинением либо в лжесвидетельстве, либо в содействии таковому. У меня есть доказательство, что в ночь после убийства вы посадили Эву Мартелл в машину и спрятали ее. Я думаю, что ваша знакомая, хозяйка гостиницы, которая изо всех сил пыталась защитить вас, виновна в лжесвидетельстве. В ходе расследования выяснилось, что она — ваша бывшая клиентка. Считаю, что с моей стороны было честно предупредить вас, чтобы вы были готовы.

Мейсон сделал шаг вперед. Его лицо выражало гранитную твердость.

— Прекрасно, — сказал он. — Вы подготовили меня. Теперь моя очередь. Вами в этом деле движет личный интерес. Вы лично решили быть в суде. Предполагаю, вы сами собираетесь допрашивать меня сегодня вечером. Вы связаны с политикой. Я нет. Если вы направите огонь на меня, я выстою. Но сомневаюсь, что выстоите вы, если я направлю огонь на вас.

— Однако сейчас, — произнес Гуллинг, — мои огневые позиции много лучше ваших. Будет жарко, мистер Мейсон.