Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 7. Дело сердитой девушки

Потом я услышал, как уезжает Кринстон. Он захватил с собой Дона Грейвза. А я отправился поговорить напоследок с мистером Нортоном. По пути к нему в кабинет на лестнице я столкнулся с миссис Мэйфилд. Она была в розовом неглиже и все еще оплакивала потерю денег, на которые так рассчитывала. Я сказал ей, что если она будет сохранять спокойствие, то еще совсем не все потеряно. Она поинтересовалась, что я имею в виду, и я сказал, что собираюсь дать Нортону еще один шанс. Если он меня не послушает, то я размозжу ему голову прежде, чем он успеет раздать деньги Фрэнсис Силейн благотворительным учреждениям. Она поднялась вместе со мной по лестнице, и мы вошли в кабинет. Я предъявил Эдварду Нортону ультиматум. Я сказал ему, что если он не отдаст Фрэнсис ее деньги, то он об этом пожалеет. Он ответил, что не даст ей ни цента; что он собирается все пожертвовать на благотворительные цели, и тут я ударил его по голове. Я обшарил его карманы и обнаружил солидную пачку денег. Часть денег взял я, остальное — миссис Мэйфилд. Мы обсудили вместе с ней, как нам сделать так, чтобы убийство походило на ограбление. Миссис Мэйфилд предложила взломать окно и оставить под окном на мягкой почве несколько отпечатков ног. Я хотел притянуть и шофера, потому что знал, что он пьян. Пока мы это обговаривали, я заметил свет фар автомобиля, спускавшегося вниз по холму, и понял, что это возвращается Кринстон. Миссис Мэйфилд побежала вниз, чтобы взломать окно и создать впечатление, будто это какие-то грабители проникли в дом. Я спустился по лестнице и оставил трость и пару тысячедолларовых купюр в комнате Дево. Потом сел в свою машину и уехал.

Перри Мейсон задумчиво посмотрел на молодого человека.

— Что вы сделали со своей частью денег? — спросил он.

— Закопал, — ответил Роб Глисон, — там, где их никто не найдет.

Перри Мейсон забарабанил пальцами по столу.

— Значит, — сказал он, — вот это и произошло?

Глисон кивнул.

— Это я вам говорю доверительно, — сказал он. — А вообще-то думаю, что выкручусь, если получится. Если не получится, то выложу все, чтобы Фрэнсис Си-лейн ничего не грозило.

— А вы пользовались, — спросил Перри Мейсон, — «бьюиком» в ночь убийства? Садились за руль этой машины?

— Нет.

Перри Мейсон откинулся на спинку стула.

— Ясно, — сказал он. — А теперь я вам кое-что сообщу. Если вы когда-нибудь расскажете эту сказку, то обеспечите Фрэнсис Силейн пожизненное заключение, если только не повесите ее. Вероятнее всего, повесите.

Роб Глисон широко раскрыл глаза.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.

— Хочу сказать, — пояснил Перри Мейсон, — что никто не поверит этой истории в том виде, как вы ее рассказываете. Они поверят только половине. Поверят, что это вы совершили убийство, но решат, что с вами была не миссис Мэйфилд. Они решат, что с вами была Фрэнсис Силейн, и, пытаясь втянуть в это дело миссис Мэйфилд, вы тем самым выгораживаете Фрэнсис.

Побледнев и широко раскрыв глаза, Глисон вскочил.

— Господи! — воскликнул он. — Неужели я не могу спасти Фрэнсис, рассказав правду?

— Только не такую правду, — сказал Перри Мейсон. — Теперь отправляйтесь в камеру и раздобудьте мне копию своих показаний, которые вы должны были подписать под нажимом окружного прокурора. Тем временем сохраняйте спокойствие и никому ничего не рассказывайте.

— Даже правду в том виде, в каком я ее рассказал вам? — спросил Глисон.

— Правда в том виде, в каком вы ее себе представляете, — заметил Перри Мейсон, — нужна вам меньше всего в вашем положении. Потому что никто вам не поверит, если вы будете действительно говорить правду, поскольку вы отъявленный лжец.

Он повернулся и, не оборачиваясь, прошел к двери. Охранник открыл дверь и выпустил адвоката.

Впервые Фрэнк Эверли очутился в зале суда вместе с Перри Мейсоном. Впе: рвые ему пришлось участвовать в деле об убийстве.

Он сидел сбоку от Перри Мейсона, украдкой оглядывая переполненный зал и бросая время от времени взгляд на девять мужчин и трех женщин, которых экзаменовали на предмет их компетентности в качестве присяжных. Он изо всех сил старался выглядеть непринужденно, но его выдавало волнение.

Перри Мейсон сидел за столом защиты, прислонившись к спинке стула. Засунув большой палец левой руки в пройму жилета, правой рукой он играл цепочкой от часов. Его лицо выражало безграничное терпение. Ничто в его облике не выдавало того страшного умственного напряжения, которое им владело.

Позади него сидели двое подзащитных: Фрэнсис Силейн в черном облегающем костюме с высоко поднятой головой, взгляд ее был спокоен и чуточку вызывающ, и Роберт Глисон, который нервничал, как всякий сильный мужчина, вдруг обнаруживающий, что вынужден сражаться за свою жизнь в ситуации, которая не требует применения физической силы. Его глаза блестели. Он с трудом скрывал свои чувства. Время от времени он поворачивал голову, чтобы посмотреть на различных участников драмы, в которой сам играл одну из главных ролей.

В зале суда царила та особая атмосфера, которая характерна для переполненной комнаты, где зрители находятся в состоянии эмоционального возбуждения.

Клод Драмм выступал как помощник прокурора штата, но ходили слухи, что сам окружной прокурор будет участвовать в этом деле, как только выберут присяжных и закончат с предварительными формальностями.

Драмм почти не садился все то время, пока опрашивали присяжных. Это был высокий, со сдержанными манерами мужчина, в хорошо сшитом костюме. Иногда он проявлял напористость, хотя внешне это почти не было заметно. Он демонстрировал спокойную уверенность профессионала, находящегося в привычной обстановке и неуклонно двигающегося к намеченной цели, в достижении которой не сомневается.

Судья Маркхэм скрывал свою настороженность под маской сурового достоинства. Перри Мейсон обладал репутацией адвоката, способного любое дело перевернуть с ног на голову, и судья Маркхэм был полон решимости к обеим сторонам относиться непредвзято, заботиться о том, чтобы стороны выступали с должным уважением к закону и порядку, чтобы судебные протоколы велись правильно, без ошибок, и не давать возможности для драматических выступлений, которые так часто превращали процессы с участием Перри Мейсона в эффектный разгром обвинения и давали материал для броских заголовков на первых полосах газет.

— Право дать отвод кому-либо из присяжных предоставляется обвинению, — строго объявил судья Маркхэм.

Клод Драмм откинулся на спинку стула и принялся шепотом советоваться со своим помощником. Потом он посмотрел на судью и спросил:

— Могу ли я просить высказать свое мнение позже?