Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 7. Дело сердитой девушки

— Уточните, пожалуйста, на каком расстоянии находится точка, на которую я указываю пальцем правой руки и которая обозначает поворот дороги, от точки, на которую я указываю пальцем левой руки и которая обозначает место, где было обнаружено тело?

— Если, — спокойно ответил свидетель, — указательный палец вашей правой руки показывает точно на то место, где дорога сворачивает на юг, а левый указательный палец показывает на точку, обозначающую точное место расположения трупа, то расстояние между этими точками соответствует двумстам семидесяти двум футам и трем с половиной дюймам.

Перри Мейсон обернулся к свидетелю, лицо адвоката выражало удивление.

— Двести семьдесят два фута и три с половиной дюйма? — недоверчиво воскликнул он.

— Да, — ответил свидетель.

Мейсон опустил руки с таким видом, что все решено и не о чем больше говорить.

— Это все, — сказал он. — У меня нет больше вопросов к свидетелю.

Судья Маркхэм посмотрел на часы, и в зале суда послышался легкий шум, точно листья зашуршали при порыве ветра.

— Наступило время перерыва, — объявил судья. — Суд соберется завтра в десять часов утра. В течение этого времени присяжным надлежит помнить о том, что они не имеют права обсуждать это дело ни между собой, ни в присутствии посторонних, ни с посторонними людьми.

Молоток с грохотом обрушился на стол.

Перри Мейсон хитро улыбнулся и обратился к своему помощнику:

— Драмму следовало бы продолжать свой допрос до самого перерыва. Позволив мне задать этот единственный вопрос, он тем самым дал материал для газетных заголовков.

Эверли в раздумье наморщил лоб.

— Двести семьдесят два фута — это большое расстояние, — заметил он.

— По ходу процесса, — мрачно заверил его Мейсон, — меньше оно не станет.

Все газеты предсказывали, что первым, главным свидетелем обвинения будет либо Артур Кринстон, деловой партнер убитого, либо Дон Грейвз, единственный очевидец убийства.

Это доказывало, что газетчики недооценили хитроумную тактику главного обвинителя. Драмм не стал бы разрабатывать сценарий этого процесса, не оставив напоследок лакомого кусочка для присяжных, так же как и драматург не станет писать пьесу без кульминационного момента в третьем акте.

Вместо этого он вызвал для дачи свидетельских показаний судью Б.К. Перли.

Шеи вытягивались по мере того, как судья шествовал вдоль по проходу с видом человека, полного достоинства и осознающего важность занимаемого им положения.

Седой, величественный, с выпяченной грудью и животом, он поднял правую руку, когда произносил присягу; затем он занял место для свидетелей. В его манере поведения сочетались уважение к суду, терпимое отношение к юристам и присяжным, а также невозмутимое игнорирование беспокойных зрителей.

— Вас зовут Б.К. Перли? — спросил Клод Драмм.

— Да, сэр.

— В настоящее время вы являетесь избранным, правомочным, действующим судьей муниципального суда в этом городе?

— Это так.

— И ночью двадцать третьего октября вы оказались поблизости от места жительства Эдварда Нортона?

— Да.

— Судья Перли, когда вы появились у дома Эдварда Нортона?

— Ровно в шесть минут двенадцатого.

— А в какое время покинули это место?

— Ровно в полдвенадцатого.

— Не объясните ли вы присяжным, судья Перли, почему вы с такой точностью определяете время своего прибытия и отбытия?

Перри Мейсон разгадал западню, но у него не было иного выхода, кроме как шагнуть в нее.

— Протестую, ваша честь, — заявил он. — Свидетель дал свои показания. Его мыслительные процессы несущественны и не относятся к делу. В крайнем случае они могут явиться предметом для перекрестного допроса.

— Принято, — объявил судья Маркхэм.

Клод Драмм иронически улыбнулся.

— Я снимаю свой вопрос, ваша честь, — сказал он. — С моей стороны это было ошибкой. В конце концов, если адвокат Мейсон желает разобраться в этом вопросе, он волен это сделать при перекрестном допросе.

— Продолжайте, — сказал судья Маркхэм, ударяя молотком по столу.

— Кто был вместе с вами при вашем визите? — спросил помощник окружного прокурора.

— Когда я подъехал к дому, со мной в машине находился мистер Артур Кринстон, а когда уезжал, в машине вместе со мной находились мистер Артур Кринстон и мистер Дон Грейвз.

— Что произошло, пока вы находились рядом с домом, судья Перли?

— Я подъехал к дому, остановился, чтобы высадить мистера Кринстона, развернул машину, выключил двигатель и стал ждать.

— Чем вы занимались во время своего ожидания?

— Сначала минут десять — пятнадцать просто сидел и курил, а остальное время нетерпеливо посматривал на часы, — сказал судья Перли.

И он с ноткой торжества посмотрел на Перри Мейсона. Манера поведения судьи ясно указывала на то, что, будучи полностью знакомым с судебной процедурой, он намерен дать роковые показания независимо от того, нравится это защите или нет. Он то и дело смотрел на часы. Из этого следовало, что время своего отъезда он знал с точностью до минуты, а он был достаточно искушен, чтобы довести это до сведения присяжных, не нарушая судебной процедуры.

Перри Мейсон равнодушно взирал на свидетеля.

— Что произошло потом? — спросил Клод Драмм.

Из дома вышел мистер Кринстон и присоединился ко мне. Я завел машину, и в этот момент в юго-восточном крыле дома открылось окно, и мистер Нортон высунул голову… Это было окно его кабинета.

— Минутку, — вмешался Клод Драмм. — Вы сами знаете, что это был кабинет мистера Нортона?

— Нет, сэр, — ответил судья Перли. — Я только знаю, что комната в юго-восточном крыле на втором этаже — это и есть та комната, которая обозначена на карте и плане цифрой «1», то есть кабинет мистера Нортона.

— Так, — заключил Драмм, — значит, это та комната, которая фигурирует в первом вещественном доказательстве обвинения под цифрой «1», обведенной кружком?

— Да, сэр.

— Очень хорошо, — сказал Драмм, — что же сказал мистер Нортон?

— Мистер Нортон обратился к мистеру Кринстону и сказал, насколько я припоминаю, следующее: «Артур, не подбросите ли Дона Грейвза к себе домой, чтобы он забрал там документы? А я пришлю за ним шофера, и он привезет его обратно».

— И что произошло потом? — спросил Драмм.

— Мистер Кринстон сказал, если мне память не изменяет: «Это не моя машина, а моего друга. Я должен спросить у него, не будет ли он против».

— Что произошло потом?

— Мистер Нортон сказал: «Что ж, спросите, и дайте мне знать» — и убрал голову из окна.

— Что произошло потом?

— Потом мистер Кринстон подошел ко мне и сказал, что мистеру Грейвзу нужно забрать какие-то документы…