Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 6. Дело о блондинке с подбитым глазом

— Судя по вашим словам, на этой пуле должны быть некоторые царапины или вмятины как результат проникновения в тело убитого?

— Они могли быть.

— Вы их обнаружили?

— Я их не искал.

— Вы просто решили, что их не было?

— Да.

— Вы весьма скрупулезно изучали те микроскопические повреждения, которые доказывали, что пуля вылетела именно из револьвера номер 14581?

— Естественно, так как именно такая задача была передо мной поставлена.

— Вас ничуть не интересовали те микроследы, которые доказывают, что пуля действительно проникла в ткани жертвы и явилась причиной ее смерти?

— Заключение о причинах смерти дал доктор Стирлинг, а то, что пуля была извлечена из тела покойника, я видел собственными глазами.

— Вы видели входное пулевое отверстие?

— Да, видел.

— Кстати, вы сделали снимок входного пулевого отверстия раны?

Свидетель в некотором замешательстве откашлялся.

— Да, я сделал снимок, но на нем не видно ничего, кроме входного отверстия пули на шее погибшего.

— Где же эта фотография?

— У меня в конторе.

— Почему вы не принесли ее сюда на судебное заседание?

— Потому что не видел в этом никакого смысла. Я делаю очень много снимков, которые позднее оказываются ненужными.

— Насколько я помню, вы сказали, что пули подобного рода, попадая в сосновую доску, проникают на глубину четыре и семь восьмых дюйма?

— Правильно. Такова характеристика подобных пуль при стрельбе из револьвера данного типа.

— Однако в нашем случае пуля проникла на небольшую глубину?

— Пуля ударилась о кость, а в таких случаях ее дальнейшее проникновение оказывается непредсказуемым. Тем не менее, если пуля попадает в тело в момент его падения с высоты, это возможно.

— Вы хотите сказать, что пуля попала в Шелби, когда он падал с палубы яхты?

— Нет, сэр. Этого я не говорил.

— А что же вы хотели сказать?

— В этом вопросе я не компетентен.

— Но вы эксперт по баллистике и должны объяснить суду, почему пуля не проникла в тело жертвы на большую глубину.

Свидетель смутился.

— У меня есть собственная теория.

— Хорошо. Изложите ее нам.

— Это моя личная теория, — начал свидетель, — ’ и я вовсе не обязан излагать ее вам. Мне поручено идентифицировать пулю как выстреленную из данного револьвера.

— Нет, — заявил Мейсон категорично*— вы — эксперт по баллистике, и у вас есть теория, объясняющая важнейший вопрос в данном следствии. Я требую, чтобы вы изложили ее.

— Ну, если вы настаиваете, то я считаю, что пуля попала в тело, уже находящееся в воде, как раз в самый момент его падения.

— Это весьма интересно, — сказал Мейсон, — но почему вы думаете, что дело обстояло так, мистер Нокси?

— Боже мой, — воскликнул Бюргер тоном мученика, — если мы будем углубляться во всякие, не относящиеся к делу подробности, мы завязнем и никогда не покончим с этим процессом. В конце концов, теория свидетеля не может быть ничем и никем подтверждена, не имеет никакого значения для суда и лишь отнимает у нас время.

— Однако вы заявили, что время у нас есть, причем именно в связи с допросом данного свидетеля.

— Но из этого не следует, что время нужно тратить зря.

— Вы выражаете протест?

— Да, — подтвердил Бюргер и в своих обычных выражениях мотивировал протест.

Вмешался судья.

— Суд не желает слушать ваши споры. Протест отклоняется. Свидетель обязан ответить на вопрос адвоката.

— Итак, в данном случае есть несколько не совсем обычных признаков, — сказал свидетель, — и, прежде всего, необычная форма входного отверстия.

— Что же в нем необычного?

— Оно не круглое, а овальное.

— И что же это означает?

— Обычно это означает, что пуля сошла со своего прямого пути и начала вибрировать.

— Можете ли пояснить нам, что имеется в виду?

Свидетель вынул из кармана карандаш и поднял его.

— Обычно пуля, вращаясь, идет по прямой линии. Но если в самой пуле или в оружии, из которого она вылетела, есть какой-нибудь дефект, то острие карандаша продолжает движение по прямой, тогда как хвостовик карандаша отклоняется от этой прямой по кругу, имеющему в диаметре около двух дюймов.

Мейсон кивнул.

— В таких случаях, — продолжал свидетель, — пуля, попадая в тело, оставляет не круглое отверстие, а такое, которое принято называть замочной скважиной, и это очень выразительный термин.

— Весьма интересно, — сказал Мейсон, — и в теле Шелби входное отверстие имело именно такую форму? А кроме того, вы заметили и еще кое-что не совсем обычное?

— Я уже упоминал о том, что головка пули почти не была расплющена.

— Что это означает?

— В сочетании с тем, что пуля проникла на очень маленькое расстояние, это, по-моему, свидетельствует о том, что пуля ударилась о какую-то податливую поверхность и лишь после этого рикошетировала в тело.

— Итак, пуля рикошетом попала в тело? — переспросил Мейсон.

— Ваша честь, — вмешался Бюргер, — это всего лишь теоретические рассуждения.

— Поскольку показания дает эксперт, — подчеркнул Мейсон, — его теорию следует рассматривать как результат тщательного и квалифицированного изучения фактов.

— Это не имеет никакого значения, — с раздражением заявил прокурор. — Я не вижу разницы.

— Вы не видите? — спросил Мейсон.

— Нет, — злобно ответил Бюргер, — я только понимаю, что вы, как утопающий, хватаетесь за соломинку…

— Хватит, — вмешался судья, — я попрошу стороны воздержаться от личных выпадов.

Мейсон вновь обратился к свидетелю:

— Направляясь сюда на судебное заседание, вы не захватили с собой фотографию входного отверстия пули, хотя и сочли, что это свидетельствует о рикошете?

— Нет, не захватил.

— Но вы сообщили прокурору о том, что рассказали сейчас здесь, на суде?

— Протестую, — прогремел Бюргер, — так как это никак не относится к рассматриваемому делу и не является законным перекрестным допросом.

— Совсем напротив, — ответил Мейсон, — поскольку допрос выявил квалификацию эксперта и его предубеждение. Видимо, он сообщил все свои данные прокурору, а последний посоветовал ему не приносить в суд фотографию входного отверстия пули и не говорить о нем, если ему не будет задан прямой вопрос. Из этого явствует, что прокурор сам воздействовал на свидетеля, прежде чем вызвал его в суд.

— Ваша честь, я протестую! — воскликнул Бюргер. — Упомянутые данные нельзя считать уликами, а защитник позволил себе задеть мою профессиональную репутацию. Я требую, чтобы он немедленно принес мне свои извинения.

— Никак не могу взять назад свои слова, так как факты говорят сами за себя. Если же я ошибаюсь, то прокурор может сам здесь же, в судебном заседании, спросить об этом у свидетеля.