Фрэнсис Дункан - Такое запутанное дело. Когда конец близок

– Надо вернуться домой и удостовериться, – Элтон Стил говорил властно, будто взял на себя ответственность за последствия, и Картхэллоу не посмел ему возразить.

Мордекай Тремейн посмотрел на Роберту Ферхэм. В ее голосе он уловил фальшивую ноту, а в бледных глазах заметил смесь триумфа и разочарования. Вспомнил предупреждение Хильды Ивленд об обманчивой простоте серой мышки. Случайно ли происшествие? Или случайность лишь в том, что Элтон Стил успел оттолкнуть стремительно летевшую доску?

Стил тем временем осматривал раненую руку. На мгновение его взгляд замер на стоявшей за спиной Хелен женщине. Мордекай Тремейн успел заметить выражение лица сильного немногословного человека и неожиданно обрадовался, что не оказался на месте Роберты Ферхэм.

На длинной главной улице Фалпорта царило оживление: отдыхающие беспечно прогуливались, а хозяйки деловито и энергично запасались продовольствием. Дорогу перегораживали машины, фургоны и повозки торговцев. Вездесущие фотографы намертво вцеплялись в каждого потенциального клиента, неосторожно взглянувшего в сторону камеры.

Мордекай Тремейн любил полную жизни суету, радовался ярким краскам и бесконечному движению. Шагавший рядом с ним Джонатан Бойс снисходительно относился к оптимизму своего друга. Они уже повернули к дому, поскольку получили строгое наставление не опаздывать к раннему ленчу. На два часа был назначен первый заезд скачек, и Артур Тайнинг обещал отвезти гостей в Уэйдстоу.

С утра пораньше Мордекай Тремейн прогулялся по пляжу в сторону «Парадиза», чтобы поинтересоваться здоровьем Хелен Картхэллоу. Когда он пришел, Хелен уже сидела в машине рядом с мужем, собираясь отправиться на ипподром. На вопрос о самочувствии она ответила, что рука еще немного болит, но в целом, кажется, все обошлось. Держалась миссис Картхэллоу весьма холодно. Мордекай Тремейн не знал, чем именно вызвана ее отстраненность: то ли антипатией к нему лично – он не сомневался, что она тоже узнала его в дюнах Пенкрана, – то ли вчерашней травмой.

Адриан Картхэллоу выглядел энергичным и жизнерадостным. Тревога не оставила на его лице заметных следов.

– Увидимся на скачках, Тремейн! – бодро провозгласил он, взмахнул на прощание рукой и уехал.

Джонатан Бойс остановился перед витриной книжного магазина. Тремейн тоже помедлил, а когда собрался продолжить путь, едва не столкнулся с человеком, вышедшим из магазина с газетой под мышкой. Тремейн отступил на шаг и присмотрелся к случайному прохожему. Седые волосы, тронутые возрастом, но лицо еще полно энергии, широкие плечи, прямая стать – внешность человека, привыкшего отдавать команды и встречать беспрекословное повиновение. Мордекай Тремейн вспомнил, где и когда видел этого мужчину, и непроизвольно остановился.

– Что-нибудь случилось? – мгновенно отреагировал Джонатан Бойс.

– Нет… ничего особенного. По крайней мере, надеюсь, что ничего особенного. Просто кое-кого увидел. Это был Нил. Полковник Нил.

Джонатан Бойс обладал отличной памятью, а потому уже через пару мгновений уточнил:

– Не тот ли полковник Нил, который замешан в скандале с портретом дочери?

Мордекай Тремейн кивнул:

– Да. Интересно, что привело его в Фалпорт? Не исключено, разумеется, что лишь желание отдохнуть.

Он оглянулся, однако седой человек уже скрылся в толпе. Если немедленно не пойти следом, то можно больше и не встретить. Секунду-другую ему хотелось догнать полковника. В душе по-прежнему жило тяжелое впечатление от безобразной сцены в лондонском доме Картхэллоу, когда оскорбленный отец напал на художника. Часто всплывало в памяти окровавленное лицо Адриана и искаженное гневом лицо полковника Нила – человека, твердо решившего в полной мере отомстить врагу.

Несколько раз Мордекай Тремейн спрашивал себя, почему грязная история умерла естественной смертью; почему полковник Нил больше ни разу не попытался заставить Картхэллоу заплатить за действие, которое – будь то справедливо или ошибочно – считал жестоким оскорблением. И вот теперь полковник Нил приехал в Фалпорт.

Мордекай Тремейн не пошел следом за седым джентльменом, не догнал его. Он не знал, что сможет сказать ему.

А если вот так? «Простите, полковник, я видел вас в доме Адриана Картхэллоу тем вечером, когда вы ударили его по лицу. Надеюсь, в Фалпорт вас привело не желание устроить новый скандал, а нечто иное. Дело в том, что открытая конфронтация ни к чему хорошему не приведет». Нет, не годится.

Джонатан Бойс с интересом наблюдал за приятелем:

– Полагаю, Мордекай, в Уэйдстоу мы непременно встретимся с вашими друзьями.

– Все туда поедут, – кивнул Тремейн. – Кроме миссис Ивленд. Ее скачки не интересуют. – Немного помолчав, он добавил: – Знаете, Джонатан, я чувствую себя виноватым: провожу в этой компании слишком много времени. Надеюсь, ваша сестра с мужем не обижаются?

– Они в восторге оттого, что вы нашли тут друзей и избавили их от необходимости придумывать развлечения! А что касается меня, то я бездельничаю с огромным удовольствием. Безмятежный отдых омрачает лишь опасение, что вы и здесь найдете труп!

– Рад слышать, Джонатан, – произнес Мордекай Тремейн. – Не хотелось бы, чтобы любезные хозяева решили, что их забота не получила достойной оценки.

Проехав сорок минут на машине, приятели прибыли в Уэйдстоу к началу первого заезда. Путешествие по железной дороге заняло бы более часа, автомобиль же преодолел расстояние значительно быстрее.

На ипподроме глаза Мордекая Тремейна азартно заблестели. Нарядная возбужденная толпа неизменно вселяла в душу радость, и он провел по-настоящему захватывающий день. Запах земли и травы, гул сотен голосов, стук копыт в то незабываемое мгновение, когда лошади врываются на финишную прямую и мчатся мимо трибун – острые впечатления слились в бодрящий калейдоскоп красок и звуков.

Невозможность видеть весь круг ипподрома и постоянно следить за ходом борьбы ничуть его не огорчала. Тремейн лишь бегло взглянул на лошадей, когда те проскакали мимо трибуны, а зрители приникли к ограждению – кто в восторге, кто в глубоком разочаровании. Его интерес заключался в другом.

Мордекай Тремейн с увлечением прохаживался мимо букмекеров; слушал, как они выкрикают ставки; следил за быстрыми вычислениями на расставленных возле киосков досках; наблюдал за сигнальщиком, отважно балансирующим на крыше одного из строений в дальнем конце круга и безудержно жестикулирующим с факелами в руках, напоминая огненное колесо. Тремейн торопливо просматривал список лошадей, пытаясь до начала второго заезда угадать победителя; занимал очередь к окошкам тотализатора, чтобы купить фишки, а потом целых три раза с нескрываемым восторгом пристраивался в конец других, более коротких очередей, желая получить скромный выигрыш.