Агата Кристи - Скрюченный домишко; День поминовения

— Кто вернулся к столику первым? — спросил Рейс.

— Девушка в зеленом и этот несчастный. Они сели, за ними пришли видный мужчина и девушка в черном, а последними — ее чопорное величество и смазливый брюнет. По части танца он хорош. Вот они все расселись, официант суетился, как безумный, разогревал блюдо на спиртовке, а несчастный наклонился вперед и будто бы речь произнес — и все снова взялись за бокалы. Тут все и произошло.

Кристин остановилась, потом добавила оживленно:

— Жуть, да? Я-то сначала решила, что его хватил удар. С моей тетушкой случился удар — с виду все было ровно так. Тут и Педро пришел, я ему и говорю: «Смотри, Педро, человека удар хватил». А тот только бормотал: «Ой, я отрубаюсь, отрубаюсь». Он и вправду отрубался. Пришлось его как следует встряхнуть. В таких местах, как «Люксембург», не любят, когда кто-то отрубается. Поэтому я против латиносов. Стоит им перебрать, весь их лоск как рукой снимает — не знаешь, в какую передрягу попадешь.

Мрачные мысли еще минутку бродили у нее в голове, потом она глянула на эффектный браслет на своей правой руке и заключила:

— Хотя они — народ щедрый, что есть, то есть.

Кемп мягко отвлек ее от тягот и прелестей девичьего существования и еще раз проговорил с ней события вчерашнего вечера.

— Итак, растаяла наша последняя надежда на помощь извне, — сказал он Рейсу, когда они вышли из квартиры мисс Шэннон. — А надеяться было на что, потому что эта девушка — правильный свидетель. Она все видит, все запоминает. И если бы было что видеть, она бы это увидела. Следовательно, видеть было просто нечего. Невероятно. Это какой-то фокус! Джордж Бартон пьет из своего бокала и идет танцевать. Возвращается, снова пьет из того же бокала, к которому никто не прикасался, — а там, откуда ни возьмись, цианид. Что и говорить, занятно. Такого не могло произойти, но вот — произошло.

— Официант. Молодой парень. Джузеппе про него не говорил. Надо этим заняться. Ведь он был единственным, кто подходил к столу, пока все танцевали. Возможно, тут что-то есть.

Рейс покачал головой:

— Положи он что-то в бокал Бартона, девушка бы заметила. От такой ничто не укроется. В голове пусто, вот она и компенсирует глазами... Нет, Кемп, тут должно быть какое-то простое объяснение — надо только додуматься.

— Есть простое объяснение. Цианид в бокал он бросил сам.

— Я уже готов поверить, что все было именно так — других вариантов не вижу. Но в таком случае, Кемп, он наверняка не знал, что это цианид.

— То есть кто-то ему это передал? Сказал, это, мол, от несварения желудка, от давления — что-то в этом духе?

— Вполне возможно.

— Но кто это мог быть? Только не чета Фарради.

— Согласен, это почти исключено.

— Это относится и к господину Энтони Брауну. Остаются двое: любящая сестра жены...

— И преданная секретарша.

Кемп взглянул на него.

— Да, она могла ему что-то такое подсунуть... Мне надо ехать в Киддерминстер-хаус. А вы? Навестите мисс Марль?

— Пожалуй, я навещу другую даму, заеду к ней на работу. Старый друг приехал выразить соболезнования. Может быть, приглашу на ленч.

— Вот, значит, что вы думаете...

— Пока я ничего не думаю. Просто ищу след.

— Но поговорить с Айрис Марль вам все равно нужно.

— Нужно. Но сначала хочу наведаться туда, когда ее не будет дома. Знаете, почему, Кемп?

— Теряюсь в догадках.

— Потому что там есть любительница пощебетать — как птичка. Птичка на хвосте принесла — это была поговорка из моей юности. Знаете, Кемп, — эти щебетуны и щебетуньи могут много чего рассказать, надо только позволить им... пощебетать.

Мужчины разошлись. Рейс остановил такси и поехал в Сити, где еще недавно работал Джордж Бартон. Старший инспектор Кемп, помня о бюджетных ограничениях, сел в автобус, идущий в сторону Киддерминстер-хаус, до которого было рукой подать.

С мрачным видом полицейский поднялся по ступеням и нажал кнопку звонка. Он знал, что предстоит нелегкая миссия. Клан Киддерминстеров обладал колоссальным политическим влиянием, которое охватывало всю страну. Старший инспектор Кемп был убежден в беспристрастности английского правосудия. И если Стивен или Александра Фарради причастны к смерти Розмари Бартон или ее мужа Джорджа, их не спасут никакие связи, никакое влияние.

С другой стороны, если они невиновны или улик против них мало для обвинительного приговора, тот, кто проводит расследование, должен действовать весьма осторожно, иначе его вызовет на ковер начальство. Понятно, что в этих обстоятельствах старший инспектор не испытывал особой радости по поводу предстоящего визита. Весьма вероятно, что Киддерминстеры, как он сформулировал для себя, будут «играть жестко».

Но вскоре Кемп выяснил, что в этом своем посыле оказался весьма наивным. Лорд Киддерминстер, опытнейший дипломат, и не думал вести себя «жестко».

Старший инспектор Кемп сообщил о цели своего прихода, и помпезный дворецкий тут же провел его в дальнюю часть дома, в тусклую обрамленную книжными полками комнату, где его уже ждали лорд Киддерминстер с дочерью и зятем.

Хозяин дома сделал шаг вперед, протянул руку для рукопожатия и любезным тоном сказал:

— По вам можно сверять часы, старший инспектор. Хочу выразить вам признательность, что любезно согласились приехать к нам, а не вызывать мою дочь и ее мужа в Скотленд-Ярд. Они, разумеется, были к этому готовы, но благодарны вам за вашу доброту.

Сандра негромко добавила:

— Да, спасибо, инспектор.

На ней было платье из какой-то мягкой темно-красной ткани, из-за спины на нее падал свет через узкое длинное окно, и Кемпу вспомнился витраж с женской фигурой, который он однажды видел в соборе где-то за границей.

Это впечатление дополнялось удлиненным овалом лица и легкой угловатостью плеч. Какая-то святая, объяснили ему в соборе, однако причислить к лику святых леди Александру было никак нельзя. Кстати, эти святые — многие из них — были персонажами довольно занятными: не просто добропорядочные рядовые христиане, а нетерпимые фанатики, жестокие к себе и окружающим — так считал Кемп.

Стивен Фарради стоял рядом с женой. Лицо его было совершенно бесстрастным. Он выглядел так, как ему и положено было выглядеть — официальная персона, назначенный от имени народа законодатель. Человек как таковой был захоронен в нем на большой глубине. Но человек этот был здесь, и старший инспектор прекрасно об этом знал.

Лорд Киддерминстер заговорил, искусно задавая тон беседы:

— Не буду скрывать от вас, старший инспектор, что для нас эта история чрезвычайно прискорбна и болезненна. Второй раз моя дочь и зять оказываются свидетелями насильственной смерти в общественном месте, в том же ресторане, а две жертвы — члены одного и того же семейства. И если при подобных обстоятельствах твое имя попадает в прессу, ущерб очевиден. Огласки, разумеется, не избежать. Мы это понимаем, поэтому моя дочь и господин Фарради готовы оказать вам любую посильную помощь в надежде, что дело быстро прояснится и интерес общества к нему утихнет.