Агата Кристи - Скрюченный домишко; День поминовения

— Ваша жена, господин Фарради, — женщина ревнивая?

— Вовсе нет. Не ревновала меня никогда. Она — человек здравый.

Эту реплику инспектор оставил без внимания. Он просто спросил:

— Имелся ли у вас в течение прошлого года цианид, господин Фарради?

— Нет.

— Но в вашем загородном доме цианид есть?

— Возможно, у садовника. Но мне об этом ничего не известно.

— Сами вы никогда его не покупали — в аптеке либо для фотографии?

— В фотографии я не разбираюсь и повторю еще раз — цианид я никогда не покупал.

Кемп задал еще несколько неприятных вопросов, после чего отпустил Фарради.

Своему подчиненному он задумчиво сказал:

— Как-то он чересчур быстро заявил, что жена про его роман с этой Бартон ничего не знает. С чего бы это?

— Наверное, сэр, трясется от страха — не дай бог, она про это узнает.

— Возможно, но у него хватает мозгов понять: если жена была не в курсе, она могла бы здорово ему насолить, узнай о его романе. Значит, у него есть дополнительный мотив, чтобы заставить Розмари Бартон молчать. И сейчас, чтобы отвести от себя подозрения, он должен был бы сказать: жена более или менее в курсе и решила закрыть на эту историю глаза.

— Видно, не подумал об этом.

Кемп покачал головой. Стивен Фарради — далеко не дурак. Он сообразителен, голова работает ясно. И вдруг он со страстью доказывает инспектору, что Сандре ничего не известно.

— Что ж, — заключил Кемп, — полковник Рейс разрабатывает другую версию и, судя по всему, своими результатами доволен. Если он прав, Фарради не при чем — и он, и она. Буду этому рад. Лично мне Фарради симпатичен. Не думаю, что он убийца.

Стивен вернулся домой, открыл дверь в гостиную и окликнул жену:

— Сандра?

Она подошла к нему из темноты, прижалась, положила руки на плечи.

— Стивен?

— Почему ты сидишь в темноте?

— Свет был для меня мучителен. Говори.

— Они все знают, — ответил он.

— Про Розмари?

— Да.

— И что у них на уме?

— Что у меня был мотив... Дорогая, во что я тебя втянул!.. Это все моя вина. После смерти Розмари мне надо было обрубить концы, уехать, оставить тебя свободной — по крайней мере, ты не имела бы отношения к этой кошмарной истории.

— Нет, только не это... Не оставляй меня... никогда.

Она вцепилась в него, заплакала, слезы потекли по щекам. Ее била дрожь.

— Стивен, ты — моя жизнь, вся жизнь — не оставляй меня...

— Ты так меня любишь, Сандра? Я и не догадывался...

— Я не хотела, чтобы ты знал. Но теперь...

— Да, теперь... Эта беда — наша общая, Сандра... Но мы справимся с ней вместе. Что бы ни случилось — вместе!

Они стояли, обнявшись в темноте, объединенные новой силой. Наконец Сандра решительно воскликнула:

— Мы не дадим этой истории разрушить наши жизни! Не дадим! Не дадим!

Энтони Браун взглянул на карточку, которую протянул ему маленький коридорный. Нахмурился, пожал плечами. Потом сказал мальчику:

— Хорошо, приведи его сюда.

Когда полковник Рейс вошел, Энтони стоял у окна, и над его плечом искрились косые солнечные лучи. Он обернулся — перед ним стоял высокий, с военной выправкой человек, загорелое лицо посечено морщинами, копна пепельных волос. Энтони об этом человеке много слышал и даже видел его, но это было в давно ушедшие времена. Рейс же увидел темный стройный силуэт, правильной формы голову. Приятный изнеженный голос произнес:

— Полковник Рейс? Я знаю, вы были другом Джорджа Бартона. Он говорил о вас в свой последний вечер. Закуривайте.

— Спасибо, не откажусь.

Энтони чиркнул спичкой и сказал:

— Вы в тот вечер были загадочным гостем, который так и не появился — к лучшему для вас.

— Ошибаетесь. Пустой стул предназначался не для меня.

Брови Энтони взлетели вверх.

— Правда? Но Бартон сказал...

Рейс перебил его:

— Может, Джордж Бартон это и сказал. Но его план ко мне не имел никакого отношения. Этот стул, господин Браун, должна была занять актриса Хлоя Уэст — когда погаснет свет.

Энтони уставился на него.

— Хлоя Уэст? Впервые слышу. Кто она такая?

— Молодая малоизвестная актриса, обладающая некоторым сходством с Розмари Бартон.

Энтони присвистнул.

— Любопытно.

— Она получила фотографию Розмари — чтобы сделать соответствующую прическу; ей также прислали платье, которое было на Розмари в ее последний вечер.

— Так вот что задумал Джордж... Свет зажигается — и всех охватывает сверхъестественный ужас. Розмари вернулась с того света. И виновник ее смерти трясущимися от страха губами бормочет: «Да, да, ее убил я». — Чуть помолчав, он добавил: — Тухлая идея, даже для такого осла, каким был бедняга Джордж.

— Боюсь, я вас не понял.

Энтони ухмыльнулся.

— Будет вам, сэр. Закоренелый преступник не станет вести себя как истеричная школьница. Если кто-то хладнокровно напоил ядом Розмари Бартон и готовился той же дозой цианида отправить к праотцам Джорджа Бартона — у такого человека крепкие нервы. Вид актрисы, одетой под Розмари, такого — или такую — расколоться не заставит.

— Если помните, Макбет — безусловно, закоренелый преступник — изрядно струхнул, когда на празднике увидел призрак Банко [23] В трагедии Шекспира «Макбет» к Макбету на пиру является призрак Банко, убитого подосланными им убийцами, и вызывает у него ужас (акт III, сц. 4). .

— Да, но Макбет увидел действительно призрака! А не какого-то актеришку, одетого под Банко! Готов признать — настоящий призрак мог бы навеять мысли о потустороннем мире. Скажу честно, что верю в привидения, стал верить в последние полгода — в одно конкретное привидение по крайней мере.

— Правда? Чье же?

— Розмари Бартон. Можете смеяться, если хотите. Я ее не видел, но ощущал ее присутствие. По какой-то причине бедняжке Розмари неуютно в мире мертвых.

— Могу предложить объяснение.

— Потому что ее убили?

— Или, выражаясь более идиоматично, грохнули. Что скажете, господин Тони Морелли?

Наступила тишина. Тони сел, смял сигарету о решетку пепельницы, зажег другую. Потом спросил:

— Как вы узнали?

— Вы признаете, что вы — Тони Морелли?

— Какой смысл отрицать — это просто трата времени. Понятно, что вы связались с Америкой, и вам слили всю информацию.

— Вы признаете также, что когда Розмари Бартон узнала, кто вы на самом деле, вы пригрозили ее грохнуть, если она не будет держать язык за зубами?

— Я сделал все, чтобы застращать ее и заставить держать язык за зубами, — с милой улыбкой согласился Энтони.

Полковника Рейса охватило какое-то странное чувство.

Эта беседа разворачивалась не так, как ему хотелось. Он смотрел на человека, развалившегося перед ним в кресле, и не мог отделаться от ощущения, что где-то его уже видел.