Агата Кристи - Скрюченный домишко; День поминовения

«Не заняты», — хотел было добавить инспектор Кемп — показать, что знаком с профессиональной терминологией, но сдержался.

— Но мое имя есть в списках агентств, в «Спотлайте» есть фото... Видимо, там господин Бартон его и увидел. Короче, он связался со мной и объяснил, что ему от меня нужно.

— Что же?

— Он сказал, что организует ужин в «Люксембурге» и хочет устроить гостям сюрприз. Показал мне фото и попросил загримироваться как на снимке. Сказал, что у меня примерно та же цветовая гамма.

Тут Кемпа осенило. Он же видел фотографию Розмари на столе у Джорджа на Элвастон-сквер! Вот кого ему напомнила девушка! Она походила на Розмари Бартон, сходство не было уж очень сильным, но типаж, общие черты совпадали.

— И одежду принес, она у меня сейчас с собой. Платье из серовато-зеленого шелка. Велел сделать прическу как на снимке (фотография цветная), подчеркнуть сходство косметикой. Я должна была прийти в «Люксембург» во время первого выступления кабаре и сесть за столик господина Бартона на свободное место. Он сводил меня туда на обед, показал столик.

— Почему же вы не пришли, мисс Уэст?

— Потому что около восьми часов вечера кто-то... господин Бартон — позвонил мне и сказал, что ужин переносится. Когда он его назначит, скажет мне завтра. А наутро в газете я прочитала о его смерти.

— Какая же вы молодец, что пришли к нам, — любезно похвалил гостью Кемп. — Большое вам спасибо, мисс Уэст. Одну загадку мы с вашей помощью разрешили — загадку свободного места за столом. Кстати, вы сначала сказали «кто-то», а уже потом добавили «господин Бартон». Почему?

— Потому что сначала мне показалось, что звонит не он. Голос звучал по-другому.

— Но это был мужчина?

— Да, так мне показалось — по крайней мере, голос был хриплым, будто человек простужен.

— Это все, что он сказал?

— Все.

Кемп задал еще пару вопросов, но ничего нового не узнал.

Отпустив девушку, он обратился к сержанту:

— Вот в чем заключался его «знаменитый» план. Теперь понятно, почему после кабаре он рассеянно смотрел на пустой стул, будто чем-то был разочарован — об этом сказали все гости. Его гениальный план не сработал.

— Думаете, ей звонил не он?

— Абсолютно уверен. А вот звонил ли мужчина — тут есть сомнения. Хрипотцой в телефоне можно многое скрыть. Что ж, это уже кое-что. Пригласите господина Фарради.

Внешне хладнокровный и непроницаемый, Стивен Фарради прибыл в Скотленд-Ярд, полный дурных предчувствий. На душе была невыносимая тяжесть. А ведь в то утро казалось, что все идет гладко. Почему же инспектор Кемп пригласил его сюда с таким значением? Ему что-то известно, он что-то подозревает? Если подозрения и есть, то только смутные. Надо не терять самообладания и ни в чем не признаваться.

Без Сандры он чувствовал себя потерянным и одиноким — как странно! Когда в лицо опасности они смотрели вместе, эта опасность пугала вдвое меньше. Вместе они были сильнее, смелее, могущественнее. А один он — ничто, меньше, чем ничто. Интересно, а каково сейчас Сандре? Сидит в Киддерминстер-хаус — молчаливая, сдержанная, горделивая, при этом трясется от страха?

Инспектор Кемп принял его дружелюбно, но строго. За столом сидел одетый по форме сотрудник с карандашом и стопкой бумаги. Кемп предложил Стивену сесть и заговорил нарочито официальным тоном:

— Я намерен, господин Фарради, получить ваши показания. Они будут записаны, я попрошу вас прочитать и подписать их, после чего вы будете свободны. В то же время я обязан вам сказать: от дачи показаний вы можете отказаться, а если пожелаете, имеете право на присутствие вашего адвоката.

Такое начало Стивена ошеломило, но он не подал вида. Ему удалось выжать из себя улыбку.

— Звучит как-то грозно, старший инспектор.

— В таких делах, господин Фарради, нужна полная ясность.

— Все, что я скажу, может быть использовано против меня, так?

— Мы не делаем ударение на слове «против». Все, что вы скажете, может быть использовано в качестве улики.

— Это понятно, — спокойно заметил Стивен, — но не представляю, инспектор, зачем вам какие-то дополнительные показания? Утром я уже все сказал.

— Наша встреча была неофициальной, предварительной, если угодно. К тому же, господин Фарради, есть некоторые факты, которые, как мне кажется, вам удобнее обсудить здесь. Все, что не имеет отношения к делу, предано огласке не будет, но правосудие есть правосудие. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

— Боюсь, что нет.

Старший инспектор Кемп вздохнул.

— Скажу. С покойной госпожой Розмари Бартон вы состояли в интимных отношениях...

— У вас есть доказательства?

Кемп наклонился к своему столу и взял в руки лист с машинописным текстом.

— Это копия письма, которое было найдено в вещах покойной госпожи Бартон. Оригинал у нас — его передала нам мисс Айрис Марль, которая узнала почерк своей сестры.

— «Дорогой Леопард...», — прочитал Стивен.

Его замутило.

Голос Розмари... полный мольбы... Неужели прошлое никогда не умрет, не согласится с погребением?

Он взял себя в руки и посмотрел на Кемпа.

— Возможно, вы правы, что письмо написано госпожой Бартон — но из чего следует, что оно адресовано мне?

— Вы будете отрицать, что арендовали квартиру на Молланд-Мэншнз, 21, в районе Ирлз-Корт?

Им все известно! И, наверное, уже давно!

Он пожал плечами.

— Вы хорошо осведомлены. Позвольте спросить: почему мои личные дела вы хотите сделать достоянием общества?

— Такая надобность возникнет лишь в одном случае — если они имеют отношение к смерти Джорджа Бартона.

— Понятно. Вы хотите сказать, что сначала я был любовником его жены, а потом убил его самого.

— Господин Фарради, буду с вами откровенен. Вы с госпожой Бартон были близки — и расстались по вашей инициативе, а не по ее. Из этого письма следует, что она угрожала вам неприятностями. Но в итоге умерла — вовремя для вас.

— Она покончила жизнь самоубийством. Наверное, моя вина в этом есть. Я могу себя корить, но это не имеет отношения к закону.

— Возможно, это было самоубийство, а возможно, и нет. Джордж Бартон склонялся ко второму варианту. Он начал собственное расследование — и умер. Такая последовательность событий наводит на определенные размышления.

— Я не вижу, почему вы должны... валить это на меня.

— Вы согласны, что смерть госпожи Бартон случилась в очень удобное для вас время? Скандал, господин Фарради, серьезно повредил бы вашей карьере.

— Никакого скандала не было бы. Госпожа Бартон прислушалась бы к голосу разума.

— Замечательно! А ваша жена о вашем романе знала, господин Фарради?

— Конечно, нет.

— Вы в этом уверены?

— Да. Моя жена понятия не имеет о том, что между мной и госпожой Бартон было нечто большее, чем просто дружба. Надеюсь, ничего другого она не узнает.