Агата Кристи - Скрюченный домишко; День поминовения

— Ведь что это означает? Кто-то знает, что Розмари убили — и этот кто-то, если не принять меры предосторожности, вполне может стать следующей жертвой!

Из телефонного разговора Энтони узнал, что Лусилла Дрейк в пять часов уходит из дома — выпить чашку кофе со старой приятельницей.

Добавив время на непредвиденные обстоятельства (вернуться за кошельком, в последнюю минуту решить, что надо захватить зонт, или заболтаться на ступеньках после выхода), Энтони прикинул, что приехать на Элвастон-сквер нужно ровно в двадцать пять минут шестого. Ведь он хотел увидеть Айрис, а не ее тетушку. И если он попадется Лусилле на глаза, спокойно поговорить со своей дамой ему едва ли удастся.

Дверь открыла горничная (лишенная налета наглости, свойственного ее предшественнице — Бетти Аркдейл) и сказала:

— Мисс Айрис только что вернулась и сейчас в кабинете.

— Не беспокойтесь, дорогу найду, — сказал Энтони с улыбкой и прошел мимо нее к двери в кабинет.

При его появлении Айрис нервно вздрогнула.

— A-а, это ты.

Он быстро подошел к ней.

— Что случилось, дорогая?

— Ничего. — Она помолчала, потом быстро заговорила: — Ничего. Я только что чуть под машину не попала. Сама виновата, о чем-то задумалась и шла через дорогу, будто во сне; тут из-за угла вылетела машина и едва меня не сбила.

Энтони нежно встряхнул ее.

— Так нельзя, Айрис. Я беспокоюсь о тебе не потому, что ты чудом не попала под колеса автомобиля, а из-за того, что заставляет тебя переходить дорогу, будто во сне. В чем дело, дорогая? Тебя что-то тревожит?

Айрис кивнула. Подняла на него свои печальные, большие и потемневшие от испуга глаза. Браун сразу понял, что в них написано, и тут она произнесла:

— Мне страшно.

Эти слова Энтони встретил спокойной улыбкой. Он сел рядом с Айрис на широкую кушетку и сказал:

— Что ж, выкладывай.

— Знаешь, Энтони, не хочу тебе об этом рассказывать.

— Послушай, глупышка, не веди себя как героиня третьесортного детективного романа, которая в первой главе заявляет о какой-то тайне, по непонятной причине не подлежащей разглашению, разве что сбить с толку главного героя и растянуть действие на триста страниц.

Она вяло улыбнулась.

— Я хочу тебе рассказать, Энтони, но не знаю, что ты об этом подумаешь... поверишь ли...

Браун поднял руку и начал загибать пальцы.

— Первое — незаконный ребенок. Второе — шантажист-любовник. Третье...

Она прервала его с негодованием:

— Нет, конечно, ничего похожего.

— Ну, тогда приди мне на помощь, дурочка, — сказал Энтони. — Карты на стол.

Лицо Айрис снова заволокла дымка.

— Ничего смешного тут нет. Это... про вчерашний вечер.

— Что именно? — голос его чуть зазвенел.

— Ты был сегодня утром на дознании... и слышал...

— Очень мало, — перебил ее Энтони. — Полицейский врач подробно говорил, что такое цианиды в целом, как цианистый калий повлиял на Джорджа в частности; был зачитан отчет полиции, который составил не Кемп, а инспектор со щегольскими усиками, который приехал в «Люксембург» первым и взял дело в свои руки. Потом было опознание тела Джорджа его старшим администратором. А еще толковый следователь отложил расследование дела на неделю.

— Я как раз про инспектора, — сказала Айрис. — Он нашел под столом бумажный пакетик со следами цианистого калия.

В глазах Энтони мелькнул интерес.

— Конечно. Тот, кто подсыпал яд в бокал Джорджа, просто бросил пакетик под стол. Самое простое. Не мог же он — или она — положить пакетик к себе в карман.

Он с удивлением увидел, что Айрис всю затрясло.

— Нет, Энтони, нет — все было не так.

— Что ты хочешь сказать, дорогая? Тебе-то что об этом известно?

— Пакетик под стол бросила я, — призналась Айрис.

Тут Браун искренне изумился.

— Энтони, ты помнишь, как Джордж выпил шампанское и что было дальше?

Он кивнул.

— Это было ужасно, как дурной сон. Главное, в эту минуту я уже считала, что все прошло, все хорошо. Когда после кабаре зажгли свет — у меня словно камень с души свалился. Ведь год назад Розмари нашли мертвой как раз в эту минуту, и я боялась, сама не знаю почему, что это произойдет снова... Зажгут свет — и вот она лежит на столе, мертвая...

— Дорогая...

— Знаю, это все нервы. Так или иначе, но мы сидели за столом, ничего ужасного не произошло, и мне уже показалось, что весь этот кошмар кончился, и наконец-то можно... даже не знаю, как объяснить... можно все начать сначала. Я пошла танцевать с Джорджем, и на душе было легко, а потом мы вернулись к столу. И тут Джордж неожиданно заговорил о Розмари, предложил выпить за ее память — и умер, и весь кошмар вернулся! Меня словно парализовало. Я стояла и тряслась. Ты подскочил, чтобы взглянуть на него, я чуть отодвинулась, прибежали официанты, кто-то вызвал врача. А я все это время стояла, как статуя. К горлу подкатил ком, по щекам потекли слезы, я открыла сумочку — достать носовой платок. Стала искать его на ощупь, потому что перед глазами стояла пелена, вытащила — и почувствовала, что внутри платка что-то есть. Это был пакетик из белой бумаги — в таких дают порошки в аптеке. Но когда я выходила из дома, пакетика в сумочке не было, Энтони! Сумочка вообще была пустая, когда я стала складывать в нее свои вещи — пудру, помаду, платок, расческу в футляре, шиллинг и кое-какую мелочь. Значит, кто-то этот пакетик мне подбросил — а как иначе? Я тут же вспомнила — такой пакетик нашли в сумочке Розмари после ее смерти, а в нем — цианистый калий! Я перепугалась, Энтони, перепугалась до смерти.

Пальцы ослабли, пакетик выскользнул из платка и улетел под стол. Я не стала его поднимать. И никому ничего не сказала. У меня от страха поджилки тряслись. Кто-то хотел представить дело так, что Джорджа убила я, а я его не убивала.

Энтони издал протяжный свист.

— Это кто-нибудь видел? — спросил он.

Айрис заколебалась.

— Точно сказать не могу, — медленно произнесла она. — Кажется, Рут заметила. Но она тоже оцепенела, поэтому не знаю, то ли заметила, то ли просто смотрела на меня, ничего не видя.

Энтони еще раз присвистнул.

— Ну, дела! — заметил он.

— Представляешь, каково мне? Я боюсь — вдруг они узнают?

— Почему на пакетике нет твоих отпечатков пальцев? Полиция наверняка проверила его на отпечатки.

— Наверное, потому, что я держала его через платок.

Энтони кивнул:

— Тут тебе повезло.

— Но кто мог мне его подбросить? Сумочка все время была при мне.

— Ну, возможности наверняка были. После кабаре ты пошла танцевать, а сумочку оставила на столе. Кто-то мог подсунуть пакетик в тот момент. Потом — женщины. Расскажи, как женщины ведут себя в дамской комнате. Это как раз то, что мне не известно. Собираетесь в кучку и болтаете — или расходитесь к разным зеркалам?