Агата Кристи - Скрюченный домишко; День поминовения

— Мисс Лессинг уехала? — спросил Кемп.

— Да, мы отдали все нужные распоряжения, и мисс Лессинг уехала десять минут назад. Взяла с собой объявления для газет. От цветов мы решили отказаться, не те обстоятельства, а службу проведет каноник Уэстбери...

Не прерывая словесного потока Лусиллы, Энтони потихоньку выбрался из комнаты. Лусилла, однако, его уход заметила, оборвала себя на полуслове и спросила:

— Кто этот молодой человек? Я сначала и не поняла, что он пришел с вами. Решила, что он один из этих кошмарных журналистов. Покоя нам не дают.

Энтони уже бежал вверх по лестнице. Услышав за собой шаги, он обернулся, и на лице его вспыхнула улыбка — его преследовал старший инспектор Кемп.

— Тоже не выдержали? Бедняга Рейс, ему за всех отдуваться!

— В таких делах он большой мастер. Него не могу сказать о себе, — пробурчал Кемп.

Они поднялись на второй этаж и уже ступили на лестничный пролет, ведущий на третий этаж, но тут Энтони услышал легкий звук шагов — сверху кто-то спускался. Он затащил Кемпа в туалетную комнату — тут же, на лестничной площадке.

Кто-то прошел мимо них вниз по лестнице.

Энтони выскочил из туалета и побежал наверх. Он знал, что у Айрис маленькая комната в тылу дома. Тихонько постучал в дверь.

— Айрис!

Ответа не последовало. Браун еще раз постучал, еще раз окликнул девушку. Потом взялся за ручку — заперто.

Тогда он стукнул в дверь более решительно.

— Айрис! Айрис!

Подождав секунду-другую и не получив ответа, Энтони посмотрел вниз. Под ногами у него был старомодный шерстяной коврик — такие подкладывают перед дверью снаружи, чтобы избежать сквозняков. Коврик плотно прилегал к двери, и Энтони отшвырнул его ногой. Щель под дверью оказалась достаточно широкой — видимо, когда-то нижнюю часть двери подрезали, чтобы легче было положить ковер поверх паркета.

Он глянул в замочную скважину, ничего не увидел, но вдруг поднял голову и повел ноздрями. Потом лег на пол и прижал нос к дверной щели. Тут же вскочил на ноги и закричал:

— Кемп!

Но старший инспектор не отозвался. Энтони кликнул его снова.

На его зов, однако, прибежал полковник Рейс. Не дав раскрыть ему рта, Энтони живо объяснил:

— Газ! Пахнет газом! Придется ломать дверь!

Рейс был мужчиной крупным. Разделаться с препятствием для них не составило большого труда. Треск, скрежет — и замок был выломан.

Они отшатнулись, но Рейс тут же распорядился:

— Она у камина. Я вбегаю и открываю окно, а вы — к ней.

Айрис Марль лежала возле газового камина, рот и нос — на газовой горелке, а краник повернут до отказа.

Еще через минуту, задыхаясь и кашляя, Энтони и Рейс положили потерявшую сознание девушку на лестничную площадку и распахнули ближайшее окно.

Энтони метнулся вниз, и Рейс крикнул ему вслед:

— Не беспокойтесь, она сейчас придет в себя. Мы поспели вовремя.

В прихожей Энтони лихорадочно набрал номер телефона и стал говорить в трубку, а за его спиной кудахтала Лусилла Дрейк. Наконец он повесил трубку и произнес с облегчением:

— Дозвонился. Он живет тут же, на площади. Будет через пару минут.

— Объясните, что случилось! — взвыла Лусилла. — Айрис заболела?

— Она была в своей комнате, — объяснил Энтони. — За запертой дверью. Голова в газовом камине, газ включен на полную мощность.

— Айрис? — пронзительно вскрикнула госпожа Дрейк. — Айрис совершила самоубийство? Не может быть! Не верю!

На лице Энтони появилась привычная ухмылка.

— Правильно делаете, что не верите, — сказал он. — Она жива.

— Тони, пожалуйста, можешь мне все рассказать?

Айрис лежала на софе, а отважное ноябрьское солнце за окнами дома Литтл-Прайорз давало прощальную гастроль.

Энтони посмотрел на сидевшего на подоконнике полковника Рейса и добродушно усмехнулся:

— Не буду скрывать, Айрис, я давно ждал этой минуты. Ведь, хоть лопни, охота кому-то рассказать, каким я оказался проницательным. Так что на скромность в моем рассказе можешь не рассчитывать. Это будет бессовестное самовосхваление с паузами на то, чтобы ты имела возможность воскликнуть: «Ах, Тони, какой ты умный!», или «Тони, как чудесно!», или что-то в этом духе. Итак — представление начинается. Поехали!

В целом все выглядело достаточно просто. То есть причинно-следственная связь просматривалась со всей очевидностью. Смерть Розмари, которую признали самоубийством, таковым не была. Джордж что-то заподозрил, начал свое расследование, видимо, подобрался к истине и готов был сорвать маску с убийцы — и тут убили его самого. Последовательность событий, если так можно выразиться, вполне понятна.

Но сразу возникают явные противоречия. Например: а — отравить Джорджа не могли, б — Джордж был отравлен. Далее: а — к бокалу Джорджа никто не прикасался, б — в бокал Джорджа подсыпали яд.

На самом деле из поля моего зрения выпала одна важная вещь — притяжательный падеж, и как им пользоваться. Чей, чья! Например, Джорджево ухо. Это, бесспорно, ухо Джорджа, потому что оно — часть его головы, его не удалить без хирургического вмешательства. Теперь возьмем Джорджевы часы — те, что он носил на руке. Тут уже возможен вопрос: а чьи это часы? Его или он их у кого-то одолжил? У нас на повестке дня Джорджев бокал или, допустим, Джорджева чашка чая — получается, что мое определение весьма туманно. Я лишь хочу сказать, что говорю о бокале или чашке, из которой Джордж недавно пил, но этот бокал и чашка ничем не отличаются от других точно таких же чашек и бокалов.

В подтверждение такого взгляда я провел небольшой эксперимент. Рейс пил чай без сахара, Кемп пил чай с сахаром, а я пил кофе. Цвет у этих трех жидкостей более или менее одинаков. Мы сидели за круглым столиком с мраморной крышкой, рядом еще несколько таких же столиков. Я сделал вид, что в голову мне пришла какая-то гениальная мысль, и заставил моих спутников подняться и выйти в вестибюль, по дороге расталкивая стулья.

При этом трубку Кемпа, что лежала возле его тарелки, мне удалось незаметно передвинуть к моей тарелке. Когда мы оказались на улице, я все отменил, и мы вернулись к столику — Кемп шел чуть впереди других. Он пододвинул к столику стул и сел рядом с тарелкой, у которой лежала его трубка — он ее с собой не взял. Рейс сел справа от него, как и сидел, а я — слева. Что же произошло? Еще одного противоречие между а и б! А — в Кемповой чашке был чай с сахаром, б — в Кемповой чашке оказался кофе. Эти утверждения противоречат друг другу, но оба являются истиной! Кемпова чашка — вот слова, которые привели к противоречию. Кемпова чашка, когда он отошел от столика, и Кемпова чашка, когда он к столику вернулся — не одно и то же.

Именно это, Айрис, и произошло в «Люксембурге» в тот вечер. После кабаре все пошли танцевать — и ты уронила свою сумочку. Ее подобрал официант — не тот, что обслуживал ваш столик и знал, кто где сидит, а загнанный мальчишка, которого все шпыняют, который бегает с соусами, — и вот он быстро наклонился, поднял с пола сумочку и положил ее рядом с тарелкой — но не с твоей, а слева от твоего места. Вы с Джорджем вернулись первыми, и ты, не раздумывая, заняла место, помеченное твоей сумочкой — как Кемп занял место, помеченное его трубкой. А Джордж сел справа от тебя — как он полагал, на свое место. И вот он предлагает тост в память о Розмари и пьет, как ему казалось, из своего бокала — но на самом деле это был твой бокал! А уж твой бокал можно было отравить без особых фокусов, потому что единственным человеком, который после кабаре не отпил из своего бокала, была ты, за чье здоровье пили остальные!