Кэй Стрэхен - Следы

Сделав дело, убийца спешно вернулся на чердак. Он оставил дверь к себе незапертой. Можешь сама выбрать ответ на это из следующих предложенных утверждений:

1. Он оставил ключ в коробке с металлическим хламом по ошибке.

2. Он думал, что незапертая дверь отведет подозрения…

3. Он так надежно спрятался на чердаке, что ни одна открытая дверь не была ему страшна.

Вот здесь, Джуди, ты можешь приступить к самостоятельным размышлениям. Ты уверена, что мы упустили из виду какую-то часть дома. Ты права. До сегодняшнего позднего вечера никто из нас не осматривал крышу.

Поскольку тот факт, что на нее можно подняться только через люк, расположенный прямо по центру чердачной крыши и примерно в одиннадцати футах от пола, кажется, никого не волнует, то и тебя это не должно беспокоить.

Когда мы осматривали чердак той ночью, стремянки не было нигде поблизости от люка. Возле не было ни одной коробки, ни сундука, ни чего-либо другого, откуда можно было бы дотянуться до люка. Отвечая на вопрос дяди Финеаса о том, могу ли я поклясться, что с той ночи на чердаке никто ничего не передвигал, затем ставя обратно на место, я скажу: конечно же не могу. Я мог поклясться в том, что в ту ночь на чердаке все вещи лежали как обычно на своих местах. В том, что если бы хоть одна вещь, маленькая или большая, лежала прямо посреди чердака, мы с дедушкой сразу бы это заметили. Но это так же нас ни к чему не приводит. Потому что согласно самой популярной теории произошло вот что:

Убийца пододвинул стремянку, забрался наверх, открыл люк и вышел на крышу. А поскольку люк закрывается сразу же, как только его отпускаешь, он закрепил его в открытом положении и свесил — что? Конечно же веревку. Затем он вновь спустился по стремянке и приложил ее обратно к стене. Затем он прокрался вниз и совершил убийство. После чего спокойно вернулся на чердак, по веревке залез на крышу, вытянул веревку за собой и закрыл люк. В общем, просто дай этому парню достаточно длинную веревку, и можно плести километры предположений: от создания «ложных улик» до пролезания одиннадцати футов до крыши — разве что не повесился на ней.

Оказавшись на плоской крыше 10×12 футов, он оценил свой побег как невероятно эффективный. Все, что ему оставалось сделать, — это дождаться удобного момента, снова спуститься по веревке на чердак и тихо уйти из дома.

Если тебе не нравится идея о том, что он смог пробраться через запертые и охраняемые нами двери, можешь присмотреться к другому варианту: он оставался на верху, периодически спускаясь на чердак и поднимаясь обратно на крышу, в течение четырех или пяти дней. То есть до пятницы, когда все мы, за исключением Олимпии и Люси ушли на допрос; или до субботы, когда весь дом ушел на похороны. В оба этих дня снега уже не было, так что он мог вылезти из окна или прыгнуть с крыши, или по веревке спуститься с крыши — почему бы и нет? — и просто уйти.

На вопрос о том, что он ел и пил, так же можно придумать множество разнообразных ответов. Лично мне больше всего по душе мой вариант: он ел свою веревку и запивал ее водой из талого снега с крыши — особенного снега, который имел свойство не падать на пол чердака, когда открывался люк. Видишь ли, если бы люк был открыт любое количество времени от десяти минут до двух часов во время снегопада, то на полу чердака непременно должен был остаться снег, пусть даже талый. Думаешь, что это ускользнуло бы от наших с дедушкой глаз, когда мы поднялись обыскивать чердак?

Я знаю, что нет. Я знаю, что если бы кто-то хоть единожды спустился с грязной мокрой крыши, то он обязательно бы оставил следы на безупречном полу тетушки Грасии. Пол в ну ночь выглядел так, как выглядит всегда, то есть больше был похож на доску для резки хлеба.

К сожалению — тут я уже цитирую старших — в понедельник утром тетушка Грасия сказала, что погода была просто ужасная, и потому послала Донга Ли (он приехал, кстати, прошлой ночью, с вылеченным зубом, вежливой скорбью и абсолютной невозмутимостью) прибраться на чердаке вместо того, чтобы наводить порядок в саду. То есть как обычно помыть и протереть все от пыли. Потому сегодня вечером невозможно было сказать, передвигались ли какие-то предметы, потому что пыль, на которой можно было бы распознать следы, совсем недавно вычистили.

И хотя ей это совсем не нравилось, тетушке Грасии пришлось сказать, что на чердаке, по всей видимости, ничего не передвигали, потому как там не удалось обнаружить ни малейшего следа. Дядя Финеас сказал, что мы бы и не смогли там найти никаких следов преступника, потому что любой простофиля знает, что перед уходом надо убирать все следы.

Получается, все? Да сам наш чердак не может сравниться с аккуратностью и чистотой этого высказывания. Все, что осталось объяснить, — почему дедушка, дядя Финеас, тетушка Грасия и Крис заявляют о том, что верят во всю эту чушь. И почему они сбрасывают со счетов меня, Олимпию, Ирен и Люси?

С большой натяжкой я еще могу сказать, что дядя Финеас и, может быть, Крис честно верят в эту бессмыслицу. Но я, черт подери, знаю, что тетушка Грасия ни на толику не верит ни в одно из этих утверждений. Я знаю, что дедушка не может в это верить; ну, да, дедушке восемьдесят лет, и эта неделя была для него сплошным кошмаром.

Вернемся к твоему письму. То, что я сказал о казни убийцы отца, вероятно, повергло тебя в шок. Я был просто мелким кровожадным мальчишкой, когда писал тебе первое письмо, не правда ли? Градация моего пыла от жгучего желания отомстить до полной отчужденности как минимум должна была тебя удивить. Но по крайней мере я не жмущийся к стенке отступник. Потому я утверждаю, что у меня нет больше никакого желания ни разбираться в том, кто убил отца, ни присутствовать на казни этого человека. Нет, нет, все совсем наоборот. Я не стану подписываться на эту чертову бессмысленную ложь, которую выставляют на обсуждение все остальные. Но я отдал бы всех весенних телят за то, чтобы выдумать какую-нибудь вразумительную, логичную ложь, которая очистит опороченное имя Квилтеров.

Ты говоришь, что я просил тебя помочь мне выследить преступника. Это было из-за моего неопределённого состояния в то время, когда я тебе все это писал. Думаю, что это жуткий шок на какое-то время превратил меня в слюнявого болтливого идиота, клянущегося тебе в своей невинности и молящего о твоем подтверждении. И ты мне его дала, щедро наградила меня своей верой. Оставим тогда это все так, как есть? Но, говоря о помощи, мне придется изменить свой план. Можешь ли ты хоть каким-нибудь способом придумать ложь, в которой мы все сейчас так отчаянно нуждаемся?

Помни, что любая теория должна включать в себя эту веревку. Знаешь, порой мне кажется, что я вот-вот соглашусь с бывшей теорией Криса о том, что та веревка оказалась в спальне отца по случайному стечению обстоятельств. Но ненадолго оставим догадки и обратимся к факту: можешь ли ты придумать хоть одну убедительную причину, по которой отец сам мог привязать эту веревку и спустить ее и окна в тот вечер? Допустим, что предположение тетушки Грасии о шантажисте верно. Могло ли быть такое, чтобы отец помог ему — или кому-либо еще — добраться до своей комнаты ночью с помощью этой веревки? Кто-то довольно ловкий и проворный вполне мог с земли подняться на крышу веранды с помощью веревки. Но это, конечно, должно было иметь место до начала снегопада. По крайней мере возможно, что раз веревка была предназначена для входа в комнату, то ее могли оставить там же и для выхода. То, что окно было распахнуто в такую холодную ночь как минимум кажется странным. Единственный невозможный элемент во всем этом — утверждение, что отец был вынужден скрывать что-то от нас.