Артур Дойль - Знак четырех. Записки о Шерлоке Холмсе

Биограф добавляет красок в картину: «Это решение созрело уже давно, и только чековая книжка Гринфора Смита и увещевания Мэм (так Конан Дойл всю жизнь называл свою мать – А. К. ) продлили дни сыщика до конца второго цикла рассказов. Однако, дописывая его, Конан Дойл вновь пришел к мысли, что Холмсу пора расстаться с жизнью. Он уже не раз писал матери: „Я не могу слышать его имя“. Он обсуждал это с друзьями и коллегами-писателями – все его отговаривали. „Мы сидели у моря в Олдебруке, и вдруг он решил убить Шерлока Холмса“, – писал Джеймс Барри (близкий друг Конан Дойла, тоже шотландец, английский писатель и драматург, известный прежде всего своей пьесой-сказкой „Питер Пэн“ (1904) – А. К. ). Нет, не „вдруг“ – Дойл давно это задумал. Оставалось лишь выбрать достаточно впечатляющий способ. „Такая личность не может умереть от булавочного укола или от гриппа, – объяснял Конан Дойл журналисту и художнику Фредерику Вильерсу. – Это должна быть насильственная и героическая смерть“. Подходящий способ пришел ему в голову год спустя – во время путешествия по Швейцарии в 1893-м. <���…> Познакомившись в пути с двумя английскими духовными лицами Сайласом К. Хокингом и Эдвардом Ф. Бенсоном, которые были не чужды и литературных занятий, Конан Дойл и его попутчики наняли проводника и совершили восхождение на Финделенский ледник. Поднимались медленно. Шли гуськом за проводником, вырубавшим во льду ступени, и беседовали на профессиональные темы. Когда добрались до вершины, разговор коснулся Шерлока Холмса. „Дойл честно признался, что устал от собственного творения, – вспоминает Хокинг в своих мемуарах. – И добавил: „Я хочу прикончить его, пока он не прикончил меня“. Они попытались переубедить его. Хокинг заявил, что столь страшное наказание было бы „слишком несправедливо по отношению к старому другу“, принесшему автору славу и состояние. Видя, что собеседник непоколебим, Хокинг поинтересовался, каким образом он собирается избавиться от сыщика. Тот ответил, что пока не знает. „В эту минуту мы подошли к широкому провалу, – продолжает Хокинг, – и некоторое время стояли на краю, заглядывая в зелено-голубую глубь“. „Раз уж вы решили расправиться с Холмсом, – сказал я, – почему бы не привезти его в Швейцарию и не столкнуть в пропасть? Хотя бы сэкономите на похоронах“. Похоже, эта мысль развеселила Конан Дойла. Он искренне рассмеялся и сказал: „А что? Неплохая идея!“ Должно быть, предложение засело у него в голове. И на следующей остановке в Майрингене неутомимый велосипедист отправился посмотреть Рейхенбахский водопад“» (Сташауэр Д. Рассказчик… – С. 38–39).

Теперь оставалось придумать такого злодея, который сумеет убить сыщика: это должна была быть личность не менее впечатляющая, чем сам Холмс. «Дойл наделил своего профессора склонностью к математике – чертой, которую подсмотрел у своего друга генерал-майора Дрейсона. (Впрочем, у энтузиастов-холмсианцев есть на примете и другие кандидатуры.) Считается, что имя свое профессор получил от некоего Джорджа Мориарти, о котором в 1874 году то и дело писали лондонские газеты в связи с совершенным им покушением на жену. Предположение это кажется маловероятным, поскольку фамилия Мориарти была достаточно распространенной – даже среди преступников упомянутый Джордж был не единственным Мориарти. <���…> Сам Конан Дойл в повести „Долина страха“ вложил в уста Шерлока Холмса сравнение профессора со знаменитым „ловцом воров“ и главой преступного синдиката Джонатаном Уайльдом, повешенным в 1725 году. Однако есть все основания полагать, что неуловимый король лондонского преступного мира профессор Мориарти основными своими чертами обязан отнюдь не Джонатану Уайльду Великому, а знаменитому Адаму Уорту, о чем – согласно одному из ранних холмсоведов Винсенту Старрету – сам сэр Конан Дойл упоминал в беседе с доктором Греем Чандлером Бриггсом. <���…> Скорее всего Конан Дойл впервые услышал о существовании Уорта в июле 1893 года, когда уже принял решение избавиться от Холмса. 24 июля „Пэлл-Мэлл газетт“ опубликовала статью, в которой рассказывала тайну дерзкой кражи семнадцатилетней давности, совершенной Уортом в галерее Агнью. <���…> В статье описывалась жизнь Уорта и его преступления, что произвело на Лондон впечатление разорвавшейся бомбы. Поразило это и Конан Дойла» (Чернов С. Адам Уорт – прототип профессора Мориарти // Иностранная литература. – 2008. – № 1. – С. 280–286).

Рассказ «Последнее дело Холмса» впервые был опубликован в «Стрэнд мэгэзин», декабрь 1893 года.

А. Краснящих

Кокаин, – сказал он. – Семипроцентный… раствор. – «О Шерлоке Холмсе и его семипроцентном водном растворе кокаина написано много. В свое время эта тема обсуждалась на страницах „Ланцета“ и „Американского хирургического журнала“. Не кто иной, как Джордж Бернард Шоу – правда, в частной беседе, – презрительно отозвался о сыщике как о „наркомане, в котором нет ничего хорошего“. <���…> Конан Дойл написал „Знак четырех“ в 1889 году, когда кокаин был предметом пристального внимания медиков. Самым известным исследователем был профессор Роберт Кристисон (тот самый, что станет прототипом профессора Саммерли из „Затерянного мира“ и других приключений Челленджера и его друзей – А. К. ) из Эдинбургского университета, в котором учился и сам Конан Дойл. Этот профессор получил в свое распоряжение листья коки, привезенные знаменитой экспедицией профессора Томсона на корабле „Челленджер“. Обычно кокаин использовался для анестезии, особенно в глазной хирургии, однако его рекомендовали и как „стимулирующее“. Препарат и его производные легко было купить, не нарушая закона, он продавался в виде таблеток, микстур и полосканий. Таким образом, современникам Конан Дойла кокаин не казался столь же опасным и порочным, как нам. <���…> Современному читателю неприятно представлять себе, как Шерлок Холмс вкалывает себе наркотик. Однако, с точки зрения автора, шприц мог быть еще одним интересным аксессуаром – в придачу к скрипке, красному халату и мотетам Лассуса. Создавая его образ, Конан Дойл надеялся поднять криминальную науку до уровня искусства. Для этого ему был нужен скорее сыщик-художник, чем сыщик-полицейский. Сам писатель с его широкими плечами, крепкими бицепсами и румянцем во всю щеку скорее мог сойти за флегматичного лондонского бобби. Холмс же являл собой полный контраст своему создателю. Он был худощав, томен и не чужд эстетизма. И вполне соответствовал типу богемной артистической натуры, эксцентричной и склонной к предосудительным слабостям, вроде, увы, кокаина» (Сташауэр Д. Рассказчик… – С. 26–28). // Остается добавить, что в первой повести, «Этюде», Шерлок Холмс хоть и большой оригинал, но впечатления представителя богемы еще не производит. Вероятно, новые, «декадентские», черты Конан Дойл добавил ему после той самой встречи и знакомства с Оскаром Уайльдом во время приема, устроенного Стоддартом. Таким – томным меланхоличным эстетом – провинциальный доктор увидел столично-богемного Уайльда, и таким получился образ сыщика во второй части приключений. // ( Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих )