Серж Запольский - Достояние Англии. Книга 1. Тайна испанского манускрипта

– Тупица! Безмозглая ослятя! Я сдам тебя для опытов! – вскричал взбешённый доктор, когда ученик не понял простейших, как ему представлялось, вещей.

Платон убежал на камбуз к коку и спрятался там. Следом за ним приплёлся несчастный доктор. Ему было стыдно: он, всегда спокойный и терпеливый с больными, становился вдруг как тигр бешеный с Платоном на занятиях. Это не лезло ни в какие ворота!

Доктор задумался и вскоре сообщил капитану и сквайру:

– Я буду учить Платона по науке… Совсем недавно медики установили, что люди лучше решают умственные задачи, если им обещано денежное вознаграждение…

– Что вы говорите? – насмешливо вскричал мистер Трелони и нарочито удивлённо поднял брови.

Капитан хмыкнул, заметив:

– Вообще-то, это факт достаточно очевидный.

– Как бы там ни было, господа, но мозг человека работает иначе, если в награду ему обещаны деньги, – продолжил нисколько не смутившийся доктор. – И особенно, если этот человек – мужчина.

– А дамы что же? – удивился мистер Трелони.

– Ну, дамы… – протянул доктор. – Дамы – это материя особая, ничего тут сказать не могу… Но без денег мозг человека работает хуже – это наукой доказано. А вот с деньгами результат получается качественнее и оригинальнее.

– Ну, если наукой доказано, – согласился капитан и поинтересовался: – И какие деньги вы собираетесь использовать, доктор?

– Полпенни, я думаю, будет достаточно, – ответил тот и пошёл за Платоном.

Но оказалось, что Платон никак не реагирует на деньги, то есть, он сначала посмотрел на доктора и монету удивлённо и, словно бы даже, насмешливо, а потом заулыбался ещё шире. И занятие «по науке», в очередной раз, кончилось так же, как и все предыдущие – криком доктора и побегом ученика.

– Я плохой учитель, – расстроенно сказал доктор коку, заглянув к нему на камбуз и отыскав глазами Платона. – А Платон, видимо, ничего не понимает в деньгах.

– А вы знаете, что запах эфирного масла розмарина успокаивает нервы и улучшает настроение, – спросил кок Пиррет и заговорщицки улыбнулся доктору. – А для усиления внимания нужна полынь, эвкалипт и шалфей.

– Но где же я возьму эфирное масло розмарина? – спросил совсем сбитый с толку доктор.

Кок, посмеиваясь, полез в свои припасы.

– Возьмите у меня вот этот мешочек с шалфеем, сэр… Он у меня с собой от дёсен, – сказал он, поднимаясь с колен. – Масла розмарина у меня нет, но в этом мешочке его засушенные цветки…

Доктор взял мешочки и побрёл к себе.

На следующий день занятия у доктора и Платона пошли по-новому. Доктор сидел на койке, строгий и собранный, на шее у него висел открытый мешочек с розмарином, запах которого он старался вдыхать полной грудью. Напротив него, на стуле, расположился Платон, не менее строгий и собранный. На груди Платона поверх его амулета тоже висел на тесёмках мешочек, но только с шалфеем. Они занимались так уже довольно долго. Время от времени доктор косился на розмарин и начинал дышать глубоко и часто, иной раз Платон стискивал свой мешочек мощными руками, усиленно вглядываясь в лицо доктора, но криков и беготни больше не было.

Да-а, белая магия трав кока Пиррета определённо действовала. А может быть, доктор Легг просто научился сдерживаться, кто знает, но только занятия у него с Платоном явно пошли на лад… А вы думаете, легко учить английский язык?.. Вот-вот!

Но параллельно с английским Платон учил и язык «корабельный», и тут у него всё получалось гораздо лучше. Он с удовольствием тянул и ставил такелаж*, вязал выбленки*, а уж в лазанье по вантам ему уже сейчас равных не было – так и казалось, что он родился матросом, только не знал об этом.

****

«Архистар» вошла в Бискайский залив. В полдень шхуна попала в штиль, который моряки ненавидят хуже самой неистовой бури. Паруса, от которых не было толку, свернули, но зато матросам удалось на крюк с куском говядины поймать огромную акулу. Говядину потом, не разжёванную, благополучно извлекли из брюха акулы, а сама она чудесно скрасила меню команды: кок Пиррет был мастер по части акульих отбивных и супа.

К вечеру ветер вернулся, и шхуна пошла резво, всё больше и больше набирая скорость. Потом налетел небольшой шквал. Скорость возросла до 12 узлов: паруса зазвенели, шхуна пошла в галфвинд с малым креном. Капитан приказал рулевому Скайнесу немного уваливать, чтобы разгрузить такелаж и бушприт.

– Скайнес, как поживает твоя мать? – спросил он через какое-то время.

– Ничего, сэр, спасибо, – ответил рулевой. – Зимой только очень страдала поясницей, думала, помрёт и меня не увидит.

– Поясницей? – переспросил капитан и посоветовал: – А ты сходи к нашему доктору, спроси у него, что надо делать от поясницы… Напишешь матери, а в Лиссабоне я найду, с кем письмо переправить… В Лиссабон мы зайдём за лимонами и водой.

Скайнес стал благодарить, а больше за вахту они не сказали ни слова: их работа исключала всякие разговоры, оставляя только команды. По горизонту плыли кучевые облака, а над головами сияли звёзды. Вдоль бортов с шумом проносилась вода, играя бликами в лунном свете.

На рассвете следующего дня штурман Пендайс разбудил капитана и сказал, что они достигли сороковой широты и очень скоро начнутся Берлинги – множество мелких скалистых островков недалеко от берега Португалии, из которых только три острова поднимались над водой. Здесь португальцы держали нечто вроде гарнизона, состоящего из преступников, которых ссылали сюда за разные провинности.

– Пендайс, нам надо покружить вокруг Берлингов и пройти чуть к западу по сороковой широте. Я хочу осмотреться. Командуйте, – приказал капитан и пошёл к дяде Джорджу.

Оказалось, что тот уже проснулся.

– Мистер Трелони, вы помните наш гобелен? – тихо спросил капитан.

– Конечно, помню, – ответил дядя Джордж возмущённо, но тоже тихо, а потом добавил: – Наверное.

– Тогда – вот, освежите память, – сказал капитан, протянул сквайру лист картона и пояснил: – Перед отплытием я попросил Томаса скопировать гобелен. Тот это сделал, а потом указал мне на одну несообразность, на которую мы все не обратили внимания… По распределению тёмных пятен на горах Томас понял, что на наши две горы словно бы падает тень от третьей горы, которая выше двух первых… И это, как вы понимаете, очень важное обстоятельство, которое мог заметить только художник. Простой человек никогда не обратил бы внимания… Глядите сами.

Мистер Трелони откинул верхний лист защитной бумаги и удивился – а ведь и правда… Теперь-то он сразу увидел, что две горы были как бы поделены ломаной линией на область, цвет которой был заметно темнее у подножий, чем на вершинах. Словно бы третья гора застилала солнце, чуть не доходя тенью до водопада – водопад сиял на свету всеми красками. В середине водяного потока, там, где на гобелене была золотная нить, Томас поставил заметную чёрточку – для памяти.