Агата Кристи - Большая Четверка. Загадочный мистер Кин. Тринадцать загадочных случаев

Мы бросились вниз, в холл. Другая дверь из Дубовой гостиной ведет в Террасную залу. Подергали ее — тоже заперта. В конце концов дверь пришлось взломать. Чарнли лежал на полу. Он был мертв, у правой руки лежал пистолет. Что же это, по-вашему, если не самоубийство? Несчастный случай, что ли? Нет уж! Разве что убийство… Но убийства без убийцы не бывает — надеюсь, с этим вы не станете спорить.

— Убийца мог скрыться, — предположил мистер Саттертуэйт.

— Исключено. Если у вас найдется карандаш с бумагой, могу нарисовать вам план дома. В Дубовой гостиной две двери — одна ведет в холл, другая на террасу. Обе оказались заперты изнутри, причем в оба замка были вставлены ключи. Закрыты, и ставни заперты.

Воцарилось молчание.

— Вот так, — подытожил полковник Монктон.

— Да, похоже, что так, — невесело согласился мистер Саттертуэйт.

— И заметьте, — добавил Монктон, — хоть я и сам только что смеялся над спиритами, все же должен сказать, что во всем доме — а особенно в этой проклятой гостиной — атмосфера была чертовски неприятная. Дубовая обшивка в нескольких местах пробита пулями дуэлянтов, на полу какое-то странное пятно, которое снова и снова возникает на одном и том же месте, хотя половицы не раз уже меняли. Думаю, теперь там должно быть еще одно кровавое пятно — от бедного Чарнли…

— А много было крови? — поинтересовался мистер Саттертуэйт.

— Да нет, совсем немного — врач даже удивился.

— Куда он стрелял, в голову?

— Нет, в сердце.

— Непростой способ застрелиться, — заметил Бристоу. — Очень трудно на себе определить, где сердце. Я бы лично не рискнул.

Мистер Саттертуэйт недовольно покачал головой. Он все силился ухватиться за некую мысль, но та упрямо ускользала от него.

— Да, — продолжал полковник Монктон. — Настоящий дом с привидениями — хотя сам я ничего такого, конечно, не видел.

— А как же Плакальщица с Серебряным кувшином? Разве ее вы не видели?

— Нет, сэр, не довелось, — подчеркнуто холодно ответил полковник. — Зато слуги, все до единого, божились, что видели ее собственными глазами.

— Суеверия были проклятьем средневековья, — сообщил Бристоу. — Они еще встречаются в нашей жизни, но мало-помалу общество избавляется от мракобесия.

— А вам не кажется, — мистер Саттертуэйт задумчиво перевел взгляд на пустое кресло, — что из суеверий можно иногда извлечь кое-какую пользу?

Бристоу недоуменно пожал плечами:

— Пользу? Какая польза от суеверий?

— Ну что, Саттертуэйт, надеюсь, я вас убедил? — спросил полковник.

— О, вполне! — отозвался мистер Саттертуэйт. — Хотя, конечно, для богатого и счастливого молодого человека, который только что женился и собирается отпраздновать возвращение домой, такой поступок в высшей степени странный и бессмысленный, однако факты — упрямая вещь!.. Да, факты, — еще раз повторил он и нахмурился.

— Думаю, что интереснее всего у этой истории должна быть подоплека, — сказал Монктон. — Но вот ее-то мы как раз и не узнаем. Слухи, правда, ходили всякие — но мало ли что люди болтают!

— Болтали много, но точно не знал никто, — задумчиво кивнул мистер Саттертуэйт.

— Да, детективного рассказика из этой истории явно не получится, — заметил Бристоу. — Кажется, в результате этой смерти никто ничего не выиграл?

— Разве что младенец, который тогда еще не родился, — сказал мистер Саттертуэйт.

— То-то был удар для бедного Хьюго Чарнли, — усмехнулся Монктон. — Когда стало известно, что вдова в положении, ему оставалось лишь сидеть как на гвоздях и ждать, кто родится — мальчик или девочка. Кредиторы его тоже немало поволновались… Но в конце концов их всех постигло жестокое разочарование: у леди Чарнли родился мальчик.

— Как она пережила смерть мужа? — спросил Бристоу.

— Бедняжка… — вздохнул Монктон. — Никогда не забуду! Она не плакала, не рыдала — ничего такого. Наоборот, вся словно заледенела. А вскоре, как я и говорил, закрыла дом и уехала. С тех пор, если не ошибаюсь, в нем никто не живет.

— Остается только гадать, — усмехнулся Бристоу. — Может, тут замешан другой мужчина или другая женщина?

— Очень возможно, — сказал мистер Саттертуэйт.

— Пожалуй, что скорее женщина, — продолжал Бристоу, — раз прекрасная вдова замуж так и не вышла. Ненавижу женщин, — бесстрастно сообщил он.

Мистер Саттертуэйт слабо улыбнулся. Фрэнк Бристоу заметил его улыбку и тут же ему ответил.

— Можете улыбаться сколько угодно, — заявил он, — но я их ненавижу! Все они одинаковы — везде лезут, всюду вмешиваются, только работать мешают!.. Мне лишь однажды встретилась женщина, по-настоящему… интересная.

— Значит, однажды все-таки встретилась, — кивнул мистер Саттертуэйт.

— Да нет, это совсем не то, что вы думаете! Мы с ней познакомились совершенно случайно, в поезде. В конце концов, — вызывающе добавил он, — разве запрещается знакомиться в поездах? Что в этом дурного?

— Ничего, — успокоил его мистер Саттертуэйт. — Решительно ничего. Поезд — место для знакомства ничуть не хуже других.

— Мы ехали из Северной Англии и оказались в купе вдвоем. Постепенно мы разговорились. Я не спрашивал ее имени и думаю, что мы никогда с ней больше не увидимся. Я даже не уверен, хочу ли я ее видеть. Возможно, это принесло бы лишь разочарование… — Он помолчал, подыскивая слова. — Она была словно не от мира сего. Призрачная — как женщина из горы в галльской сказке [191].

Мистер Саттертуэйт кивнул. Он ясно представил себе эту картину: такой реальный, земной Бристоу и напротив него серебристо-туманная, призрачная, как он выразился, женщина.

— Люди, наверное, становятся такими, если в их жизни происходит что-то ужасное, почти невыносимое. Они убегают от действительности в свой собственный мирок, а потом, спустя какое-то время, уже не могут из него выбраться.

— И у нее так получилось? — спросил мистер Саттертуэйт.

— Не знаю, — ответил Бристоу. — Она мне ничего не рассказывала, это мои собственные догадки. Но ведь так всегда: хочешь что-нибудь узнать — догадайся сам.

— Да, — медленно произнес мистер Саттертуэйт. — Догадайся сам.

Дверь отворилась, и он с надеждой устремил взгляд на дворецкого, но тот его разочаровал.

— Сэр, вас хочет видеть какая-то дама, по очень срочному делу. Мисс Аспейзия Глен.

Немного удивившись, мистер Саттертуэйт встал. Аспейзия Глен? Он знал это имя — да и кто в Лондоне его не знал? Серия моноспектаклей Аспейзии Глен — «Женщины с шарфом», как называли ее газетчики, — потрясла весь Лондон. С помощью своего шарфа она умела моментально и неузнаваемо меняться. Лоскут материи поочередно превращался то в монашеский чепец, то в платок фабричной работницы, то в крестьянский головной убор, и так много-много раз, и каждое новое воплощение Аспейзии Глен было совершенно непохоже на предыдущие. Мистер Саттертуэйт питал величайшее уважение к ее таланту, но в жизни встречаться с ней ему пока что не приходилось. Визит незнакомой дамы в столь необычный час его даже заинтриговал. Извинившись перед гостями, он вышел за дверь и прошел через залу в гостиную.