Агата Кристи - Большая Четверка. Загадочный мистер Кин. Тринадцать загадочных случаев

На этот раз ошибки быть не могло: у мисс Глен даже перехватило дыхание. Она отступила на шаг.

— Я говорил вам, что жду гостя, — сказал мистер Саттертуэйт. Голос его звучал торжествующе. — Должен вам сообщить, что мой друг, мистер Кин, человек необыкновенный. Он умеет разгадывать тайны и иногда помогает по-новому взглянуть на все происходящее.

— Вы медиум, сэр? — осведомился полковник Монктон, с сомнением оглядывая мистера Кина.

Тот улыбнулся, покачав головой.

— Мистер Саттертуэйт преувеличивает, — сказал он негромко. — Пару раз при мне ему случалось распутывать довольно сложные ситуации и приходить к весьма нестандартным умозаключениям. Однако не знаю, почему он ставит это в заслугу мне. Скорее всего, из скромности.

— Нет-нет! — разволновался мистер Саттертуэйт. — Моя скромность тут ни при чем. Просто вы каждый раз заставляли меня увидеть то, что мне следовало бы видеть с самого начала, и я даже видел это — но не понимал того, что вижу…

— Чертовски сложно, — заметил полковник Монктон.

— Совсем нет, — возразил мистер Кин. — Вся штука в том, что нам мало видеть, мы норовим непременно дать толкование тому, что видим, — и чаще всего ошибочное.

Аспейзия Глен нервно обернулась к Фрэнку Бристоу.

— Объясните, пожалуйста, — сказала она, — что вас побудило написать такую картину?

Бристоу пожал плечами.

— Не знаю, — признался он. — Наверное, на меня произвел впечатление сам дом: пустая мрачная гостиная, огромная терраса, все эти разговоры о призраках… Здесь только что рассказывали историю покойного лорда Чарнли — он застрелился. Так вот, попробуйте представить себе такую картину: вы умерли, а ваша душа продолжает жить. Странное ощущение, правда? Теперь представьте, что вы стоите снаружи и заглядываете через окно на террасу… А на террасе лежит ваше собственное тело, и вы все видите.

— Что значит, все видите? — спросила Аспейзия Глен — Что все?

— Ну, все. Вы видите, как…

Дверь отворилась, и дворецкий возвестил о прибытии леди Чарнли.

Мистер Саттертуэйт вышел встретить ее. Они не виделись уже около тринадцати лет. Он помнил, какой она была тогда — юной и порывистой. Теперь же навстречу ему шла как будто сама Снежная Королева — и даже казалось, не шла, а неслась словно снежинка, гонимая порывом ледяного ветра… Светлые волосы, бледное лицо… Она казалась далекой и холодной, почти нереальной.

— Спасибо, что пришли, — сказал мистер Саттертуэйт и повел ее к остальным гостям.

Войдя, она дружески кивнула мисс Глен, по-видимому, признав в ней свою знакомую, но тут же смутилась: мисс Глен явно ее не узнала.

— Простите, — пробормотала Элике Чарнли, — мне показалось, что я вас уже где-то видела.

— На сцене, вероятно, — сказал мистер Саттертуэйт — Это мисс Аспейзия Глен, леди Чарнли.

— Очень рада знакомству, леди Чарнли, — кивнула Аспейзия Глен.

Ее голос вдруг зазвучал с легким заокеанским акцентом, напомнив мистеру Саттертуэйту о бесчисленных сценических превращениях гостьи.

— Полковника Монктона вы знаете, — продолжал мистер Саттертуэйт. — А это мистер Бристоу…

На щеках леди Чарнли вдруг зажегся слабый румянец.

— С мистером Бристоу мы тоже встречались, — сказала она и улыбнулась. — В поезде.

— …И мистер Арли Кин.

Он внимательно следил за выражением ее лица, но на сей раз никакого узнавания не последовало. Пододвинув ей кресло, он сел сам, откашлялся и, немного волнуясь, заговорил:

— Для меня, вернее для всех нас, сегодняшний вечер несколько необычен. В центре нашей встречи оказалась картина. И я допускаю… Я думаю, что при желании мы могли бы сегодня кое-что прояснить.

— Саттертуэйт, надеюсь, вы не собираетесь устраивать туг спиритический сеанс? — подозрительно спросил полковник Монктон. — Какой-то вы сегодня странный.

— Нет, — сказал мистер Саттертуэйт. — Никаких сеансов не будет. Но я согласен с моим другом мистером Кином, что, оглядываясь в прошлое, человек может увидеть все так, как оно происходило на самом деле, а не как ему казалось в тот момент.

— В прошлое? — сказала леди Чарнли.

— Да. Речь идет о самоубийстве вашего мужа, Элике. Я знаю, вам это больно…

— Нет, — прервала его Элике Чарнли. — Мне не больно. Мне никогда не бывает больно.

Мистер Саттертуэйт вспомнил слова Бристоу: «Она была как будто не от мира сего. Призрачная — как женщина из горы в галльской сказке…»

Он сказал, «призрачная». Да, слово очень точное. Это не Элике, а призрак Элике. А где же тогда та, настоящая? Ответ тотчас всплыл сам собою: «В прошлом. От нас, сегодняшних, ее отделяет вот уже четырнадцать лет».

— Милая Элике, — сказал он, — вы меня пугаете! Вы похожи на Плакальщицу с Серебряным кувшином.

Ах! Кофейная чашечка, задетая локтем Аспейзии Глен, упала со стола и разлетелась вдребезги.

Мистер Саттертуэйт отмахнулся от извинений, его занимала одна мысль: «С каждой минутой мы подбираемся все ближе и ближе… Вот только к чему?»

— Попробуем вернуться в тот вечер, четырнадцать лет назад, — сказал он. — Лорд Чарнли покончил с собой. Но почему? Этого никто не знает.

Леди Чарнли слегка пошевелилась в кресле.

— Леди Чарнли знает, — сказал вдруг Фрэнк Бристоу.

— Да с чего вы взяли? — буркнул полковник Монктон, однако, едва взглянув на женщину, умолк и нахмурился.

Не сводя глаз с художника, словно подчиняясь его воле, леди Чарнли медленно заговорила. Она тихонько покачивала головой, и голос ее казался мягким и холодным — как снег.

— Да, вы не ошиблись. Я знаю. Поэтому, пока я жива, я ни за что не вернусь в Чарнли. И поэтому, когда мой сын Дик просит меня открыть дом, чтобы снова там жить, я отвечаю ему, что это невозможно.

— Объясните же нам, почему, леди Чарнли, — сказал мистер Кин.

Она обернулась к нему, и вдруг, словно подчиняясь гипнозу, заговорила спокойно и ровно:

— Хорошо, если хотите, я объясню. Сейчас все это уже не важно. У него в бумагах я нашла одно письмо… Я сожгла его.

— Какое письмо? — спросил мистер Кин.

— Письмо от девушки. Она тогда была гувернанткой у Мерриамов, и он… он встречался с ней, уже когда мы были помолвлены, перед самой нашей свадьбой. Бедняжка! Она тоже ждала от него ребенка. Она написала ему об этом, обещала все рассказать мне… Тогда он и застрелился.

И она обвела всех полусонным, усталым взглядом, как ребенок, только что ответивший давно заученный урок.

Полковник Монктон громко высморкался.

— Тай вот в чем дело, — пробормотал он. — Да, теперь все ясней ясного.

— Разве? — сказал мистер Саттертуэйт. — Но не ясно одно: почему мистер Бристоу написал такую картину.

— Что вы имеете в виду?

Мистер Саттертуэйт взглянул на мистера Кина, как бы в расчете на поддержку, и, вероятно, получил ее, так как продолжил: