Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— О да. Теперь, слава Богу, все передала молодежи и только даю указания.

— Но ведь вы, наверное, и сейчас им кое в чем помогаете?

— Иногда приходится. — И миссис Розантелль улыбнулась.

У нее было очень приятное живое лицо. А седые пряди в безукоризненно уложенных каштановых волосах скорее ее даже молодили.

— Так о чем вы хотели меня спросить?

— Видите ли… собственно говоря, речь пойдет о париках.

— Теперь мы их почти не делаем.

— У вас прежде был салон в Лондоне, не так ли?

— Да. Сначала на Бонд-стрит, потом на Слоун-стрит. А вот теперь перебрались на природу. Это такое счастье. Мы с мужем очень довольны здешней жизнью. Держим этот салон, но париками практически не занимаемся, — сказала она. — Разве что мужскими — для джентльменов, которые хотят прикрыть лысину. Молодым ведь легче найти работу.

— Да-да, безусловно, — сказала миссис Оливер, прикидывая про себя, как бы поэлегантнее перейти на интересующую ее тему. И тут вдруг мадам Розантелль живо наклонилась вперед и спросила:

— Вы ведь — Ариадна Оливер, правда? Вы пишете романы?

— Да, — вздрогнув от неожиданности, сказала миссис Оливер, — признаться, я… — У нее на лице появилось обычное для нее в таких случаях смущенное, почти виноватое выражение. — Да… пишу.

— Я обожаю ваши книги. Прочла почти все. Очень приятно с вами познакомиться. Так чем я могу быть вам полезна.

— По правде говоря, я хотела вас спросить об одном событии, очень давнем, но, может, вы вспомните, ну и прежде всего о париках.

— Да, их когда-то многие носили. Вас интересует, какие тогда были фасоны?

— Не совсем. Видите ли, это касается одной моей подруги — мы с ней вместе учились в школе, а потом она вышла замуж и уехала в Малайю, она вообще много где побывала, а когда муж вышел в отставку, вернулась в Англию, и вскоре произошла трагедия… И знаете что? При расследовании полицейских удивило одно обстоятельство — у нее было очень много париков. И все сделаны у вас, то есть вашей фирмой.

— Трагедия?.. А как фамилия той дамы?

— В девичестве — Престон-Грей, а по мужу Равенскрофт.

— О! Да, конечно, Равенскрофт! Прекрасно помню Очень приятная леди, так была хороша собой. А ее муж Да, действительно был полковником или генералом, и жили они… не припомню, в каком графстве…

— Там и произошла трагедия… полиция считает, что они покончили с собой… — сказала миссис Оливер.

— Да. Помню, я как прочла об этом, сразу подумала: «Ведь это же леди Равенскрофт!» А в другой газете были их фотографии. Его я не видела ни разу, но ее-то сразу узнала. Ужасная история… Я слышала, будто у нее нашли рак и лечить было уже поздно. Вот они и решились на такое… Но больше я ничего не знаю. Так что вы хотели спросить?

— Полиция считает, что четыре парика — это уж чересчур. А что вы можете сказать?

— Обычно дамы покупали как минимум два парика, — сказала мадам Розантелль. — Один носили, второй — запасной. Время от времени их присылали к нам — освежить, подправить…

— Вы не припомните, зачем леди Равенскрофт заказала еще два парика?

— Сама она не приезжала. Кажется, была нездорова или даже лежала в больнице, так что к нам приезжала молодая дама, француженка. Очень милая. И так чисто говорила по-английски. Она все точно указала — размер, цвет, прическу и даже в качестве образцов привезла старые парики — мы все так и сделали. Да. Представьте себе, я до сих пор все помню! Думаю, что я не запомнила бы, но вскоре — да, буквально через месяц — я прочла про них в газете, вы понимаете? Наверное в больнице ей так прямо и сказали — а может, ее и в больницу не стали класть, — и она не смогла вот так ждать смерти, а муж тоже не смог без нее…

Миссис Оливер скорбно покачала головой — но тут же задала еще один вопрос:

— Должно быть, это были разные парики?

— Да — один был с седой прядью, другой — для приемов, еще один так называемый «вечерний», а четвертый с короткой стрижкой, весь в кудряшках. Такие можно носить под шляпой — совершенно не мнутся. Жаль, что я так и не повидалась с леди Равенскрофт. Мало того, что она сама была больна, так и за сестру переживала, которая умерла где-то за месяц до нее. Они были двойняшки.

— Представляю, как ей было тяжело, ведь близнецы обычно так привязаны друг к другу, — сказала миссис Оливер.

— Да, все разом на бедняжку навалилось, а прежде она всегда казалась такой счастливой, — заметила мадам Розантелль.

Женщины дружно вздохнули. Миссис Оливер решила переменить тему:

— Вы не находите, что мне мог бы пригодиться парик?

Ее собеседница оценивающе пощупала густую шевелюру гостьи.

— Я бы не советовала — у вас прекрасные волосы — такие густые — представляю себе, — легкая улыбка тронула ее губы, — представляю себе, как вы любите менять прически. Я угадала?

— В самую точку! Люблю экспериментировать — это так увлекательно!

— Вы вообще очень увлекающийся человек, ведь так? Во всем.

— Угадали. Мне кажется, жить так интересно — никогда не знаешь, что тебя ждет в ближайшем будущем.

— Но обычно люди как раз этого и боятся! — заметила мадам Розантелль.

Мистер Гоби бочком протиснулся в комнату и присел, по приглашению Пуаро, на свое обычное место Он осмотрелся, словно примериваясь, какому из предметов он доложит о своей работе. Мистер Гоби неизменно выбирал в качестве собеседника что-то из интерьера; подоконник, батарею, телевизор, напольные часы, ковер или половичок, но наибольшее расположение у него вызывал электрический камин. Он вынул из портфеля несколько листков бумаги.

— Итак, — сказал Эркюль Пуаро, — что же вам удалось узнать?

— Вот, уточнил некоторые детали, — сказал мистер Гоби.

Мистер Гоби прославился на всю Англию, а то и на всю Европу, своим умением добывать информацию. Он творил поистине чудеса, но как — никто не мог понять. Штат он держал самый скромный. И почти всегда жаловался на свои «ноги», как он называл своих помощников, — не те, что прежде, совсем не те…

Но то, что ему удавалось выведать, как и прежде, наводило на заказчиков легкую оторопь.

— Миссис Бартон-Кокс, — сообщил он камину тоном, который больше подходил бы для церковного старосты, зачитывающего отрывки из Священного Писания. — Миссис Бартон-Кокс, — повторил он. — Первый муж мистер Сесил Олдбюри. Крупный фабрикант, производитель пуговиц. Солидные доходы. Занялась политикой, была членом парламента от Малого Стансмира. Мистер Сесил Олдбюри погиб в автомобильной катастрофе через четыре года после женитьбы. Единственный их ребенок вскоре тоже погиб — в результате несчастного случая. Состояние мистера Олдбюри перешло к вдове, но оказалось не столь уж крупным — дела фирмы в последние годы пошатнулись. К тому же мистер Олдбюри оставил весьма солидную часть денег некой мисс Кэтлин Фенн, с которой, судя по всему, поддерживал определенные отношения. Естественно, втайне от своей супруги. Миссис Бартон-Кокс продолжала свою политическую деятельность. Через три года она усыновила сына мисс Кэтлин Фенн. Мисс Кэтлин Фенн утверждала, что его отец — покойный мистер Олдбюри. Хотя, по моим сведениям, это довольно трудно доказать, — заметил мистер Гоби. — У мисс Фенн были обширные знакомства, как правило, среди джентльменов — причем весьма состоятельных и достаточно щедрых. Как говорится, всему своя цена, не так ли? Боюсь, что счет, который я вам пришлю, будет немалым.