Агата Кристи - Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док...

Эти незатейливые слова внезапно сложились в мозгу Хилари в четкую картину. Le long des lauriers roses. Laurier? Но ведь это же фамилия того француза с поезда! Совпадение — или туз есть какая-то связь? Она порылась в сумочке и нашла его визитную карточку. Henri Laurier, 3 rue des Croissants, Casablanca [158] Анри Лорье, Касабланка, улица Полумесяцев, 3 (фр.). . Хилари перевернула карточку и на обратной стороне обнаружились еле видные карандашные пометки, как если бы кто-то стер написанное. Она смогла разобрать «Оù sont» [159] Где же (фр.). , дальше шло неразборчивое слово, а в конце — «D'Antan» [160] Прошлогодний (фр.). Слова из рефрена к стихотворению французского поэта Франсуа Вийона (1431 — после 1463) «Баллада о дамах былых времен»: «Но где же прошлогодний снег?» Опущено значимое слово «снег». . На секунду ей почудилось зашифрованное послание, но потом она махнула рукой и сунула карточку обратно. Наверное, он просто записал когда-то строчку из стихотворения, а потом стер.

На нее упала чья-то тень, и Хилари вздрогнула от неожиданности. Солнце заслонял мосье Аристид, который смотрел не в ее сторону, а на гряду далеких холмов. Вздохнув, он резко повернулся, собираясь идти в ресторан, и задел рукавом бокал на ее столике. Бокал упал на пол и разлетелся вдребезги. Мосье Аристид обернулся с извиняющейся улыбкой:

— Ah. Mille pardons, Madame [161] Тысячу извинений, сударыня (фр.). .

Хилари по-французски заверила его, что все в порядке. Мосье Аристид поманил пальцем официанта. Тот, как и следовало ожидать, примчался на рысях. Старик велел принести даме свежий мартини и, еще раз извинившись, поплелся в ресторан.

Молодой француз, по-прежнему мурлыча, взбежал по ступенькам и приметно помедлил, проходя мимо Хилари, но, поскольку она не отреагировала, философски пожал плечами и отправился на обед.

На террасе скликали своих детей французы:

— Mais viens done, Bobo. Qu'est-ce que tu fais? Depeche-toi! [162] Ну иди же, Бобо. Что ты там делаешь? Поторопись! (фр.).

— Laisse ta balle, cherie, on va dejeuner [163] Положи мячик, милая, мы идем обедать (фр.). .

Они поднялись в ресторан, являя собой воплощение семейного счастья, и Хилари вдруг пронзило чувство одиночества и страха.

Официант принес ей мартини, и она спросила, один ли путешествует мосье Аристид. Сама мысль о таком потрясении основ повергла ее собеседника в ужас.

— Что вы, мадам, разве такой человек, как мосье Аристид, может путешествовать один? При нем его камердинер, два секретаря и еще шофер.

Тем не менее, добравшись наконец до ресторана, Хилари отметила, что старик, как и накануне, расположился за столиком один. Неподалеку сидело двое молодых людей, видимо, те самые секретари, поскольку один из них был постоянно начеку и то и дело поглядывал в сторону стола, за которым сморщенный, похожий на обезьяну мосье Аристид, не обращая на них внимания, поглощал свой обед. Похоже, секретарей он за людей не считал.

Вторая половина дня прошла словно во сне. Хилари гуляла в садах, спускаясь с террасы на террасу. Тишь и красота изумляли. Где-то плескала вода, лучились золотистые апельсины, воздух был напоен множеством пряных ароматов. Но больше всего Хилари нравилась восточная атмосфера затворничества. «Запертый сад — сестра моя, невеста…» [164] Ветхий Завет, Песнь Песней, IV: 12. Таким и должен быть сад — золотисто-зеленым, укрытым от мира.

«Если бы я могла остаться здесь, — подумала Хилари. — Если бы я только могла остаться здесь навсегда…»

Ее привлекал даже не сам сад «Пале-Джамаи», а состояние души, которое он выражал. Ну почему она не обнаружила его, когда искала покой? Почему душевное спокойствие снизошло на нее, когда она ввязалась в опасную авантюру?

А может, никакой опасности и нет? Может быть, она побудет здесь немного и ничего не случится… и тогда….

А что — тогда?

Подул прохладный ветерок, и Хилари поежилась. Можно забрести в сад безмятежности, но от себя не убежишь. Она принесла с собой треволнения мира, жестокость жизни, сожаления и разочарования.

День клонился к закату, и солнце палило уже не так сильно. Хилари поднялась в гостиницу.

В полутьме Восточного салона присутствовало нечто говорливое и жизнерадостное, и, когда глаза Хилари привыкли к темноте, оно материализовалось в миссис Келвин Бейкер, безупречно одетую, со свежеподсиненными волосами.

— Я только что прилетела на самолете, — объяснила она. — Не выношу поездов — столько времени теряешь! И пассажиры встречаются такие неопрятные! Здесь нет ни малейшего понятия о гигиене! Видели бы вы, милочка, мясо на этих суках [165] Сук — базар (ар.). — оно просто облеплено мухами. По-моему, они считают, что это нормально, когда всюду садятся мухи.

— Но с этим ведь действительно ничего не поделаешь, — заикнулась было Хилари, однако не тут-то было. Миссис Келвин Бейкер никому не собиралась спускать столь еретические заявления.

— Я большая поклонница Движения за чистую пищу.

У нас все заворачивают в целлофан, а даже у вас в Лондоне и хлеб и печенье лежат на прилавках просто так, ни во что не упакованные. Ну как, вы здесь уже все облазили? В Старом городе были?

— Увы, нет, — улыбнулась Хилари. — Я просто сидела на солнышке.

— Ах да — вы после болезни. Я забыла. — В глазах миссис Келвин Бейкер болезнь была единственным извинением для человека, не потрудившегося осмотреть достопримечательности. — Надо же, какую глупость я сморозила! Конечно, после сотрясения вам нужно лежать, и желательно в полумраке. И все-таки время от времени мы с вами можем совершать прогулки. Я люблю, чтобы у меня день был заполнен и время расписано по минутам.

Хилари это показалось ужасным, но она не преминула сделать комплимент энергичности миссис Келвин Бейкер.

— Да, скажу, не хвастаясь, для своего возраста я в отличной форме. Я почти не чувствую усталости. Помните мисс Хетерингтон? Англичанку с длинным лицом? Она приезжает сегодня вечером. Ей поезд больше по душе, чем самолет. Что здесь за постояльцы? Французы в основном? И еще, наверное, молодожены. Пойду выясню насчет своего номера. Тот, что предложили, мне не понравился, и мне обещали другой.

Несомая вихрем собственной энергии, миссис Келвин Бейкер удалилась.

Первое, что увидела Хилари, войдя вечером в ресторан, была мисс Хетерингтон, сидевшая за столиком у стены. Рядом с тарелкой лежала книга в бумажной обложке.

После ужина три дамы вместе выпили кофе, и мисс Хетерингтон с наслаждением завела речь о личной жизни шведского магната и белокурой кинозвезды.

— Они, насколько я понимаю, не женаты, — выдохнула она, скрывая удовольствие под маской праведного осуждения. — За границей такое встречаешь сплошь и рядом. Те французы у окна, кажется, милые люди. Дети, по-моему, очень любят папу. Правда, эти французы слишком поздно укладывают детей спать. Они иногда досиживают до десяти вечера, да еще и успевают перепробовать все меню. Дети должны пить на ночь молоко с печеньем.