Агата Кристи - Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док...

Джессоп с любопытством отметил про себя, как легко могут перемениться их роли. В своем кабинете он привык спрашивать сам, но сейчас допрос вел незнакомец.

— Поверьте, что нет, — с еще более пленительной улыбкой произнес он.

— И все же какие-то подозрения у вас есть?

— Нельзя исключить вероятность того, — осторожно начал Джессоп, — что тут прослеживается определенная схема… Видите ли, такие случаи уже бывали…

— Знаю, — отозвался его собеседник и тут же перечислил с полдюжины нашумевших дел. — Сплошь ученые, — добавил он со значением.

— Верно.

— И теперь они все за «железным занавесом»?

— Возможно, но точно мы не знаем.

— Они на это пошли по собственной воле?

— Даже в этом нет никакой уверенности.

— Хотите сказать, меня это не касается?

— Ну что вы…

— Вы совершенно правы. Меня это интересует только в связи с Беттертоном.

— Простите, но ваш интерес мне не совсем понятен. В конце концов, Беттертон — всего-навсего ваш свояк. Вы и знакомы-то не были.

— Все так. Но для нас, поляков, родственные узы — не пустой звук. — Глыдр встал и церемонно поклонился. — Сожалею, что отнял у вас время, и спасибо за то, что приняли меня.

— Простите, что не смогли вам помочь, — отозвался, вставая, Джессоп, — но мы и сами в полном неведении. Если что-то выяснится, как мне с вами связаться?

— Пишите на адрес американского посольства. Благодарю. — И Глыдр поклонился изысканнее прежнего.

Джессоп нажал кнопку, посетитель вышел, а хозяин кабинета снял трубку.

— Попросите ко мне полковника Уортона.

Джессоп встретил полковника словами:

— Ну, наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки.

— Каким образом?

— Миссис Беттертон уезжает.

— На свидание с муженьком? — присвистнул полковник.

— Надеюсь, что так. Она заявилась во всеоружии, с письмом от лечащего врача о необходимости полного отдыха и смены обстановки.

— Неплохо!

— С другой стороны, это вполне может оказаться правдой, — предостерег Джессоп.

— Ну, мне вы этого можете не рассказывать.

— Она держалась весьма убедительно. Не сбилась ни разу.

— Так вам ничего не удалось из нее вытянуть?

— Есть слабенькая зацепка насчет этой американки, Спидер, с которой Беттертон обедал в «Дорсете».

— А именно?

— От жены он свидание утаил.

— Вот как? Вы считаете, это имеет отношение к делу?

— Не исключено. Кэрол Спидер вызывали на Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. Ей удалось оправдаться, но все равно что-то тут нечисто… по крайней мере, американцы считали, что у нее рыльце в пушку. Возможно, она и была связной. По крайней мере, других кандидатур на эту роль мы пока что не обнаружили.

— А что с миссис Беттертон? Какой связник посоветовал ей отправиться за границу?

— Лично она ни с кем не встречалась. Правда, вчера ей пришло письмо от одного поляка, двоюродного брата первой жены Беттертона. Я с ним только что беседовал.

— И ваши впечатления?

— Что-то в нем не то, — процедил Джессоп. — Вроде бы типичный поляк, владеет информацией, но все это как-то неубедительно.

— Думаете, он и был связником?

— Возможно. Загадочная личность, никак не могу его раскусить.

— Собираетесь установить за ним слежку?

— Уже установил, — усмехнулся Джессоп. — Я дал два звонка, когда он уходил.

— Ох уж эти ваши штучки, старый вы паук, — расхохотался Уортон, но тут же посерьезнел. — Ну, так что будем делать?

— Я поручу это Дженет и ее команде. Милая дама отправляется в Марокко или в Испанию.

— Не в Швейцарию?

— На этот раз нет.

— Не думал, что они смогут действовать в Марокко или в Испании.

— Противника нельзя недооценивать.

Уортон с отвращением пролистал лежавшие на столе донесения.

— По-моему, это чуть ли не единственные страны, где его не видели, — с горечью произнес он, — Что ж, займемся разработкой операции. Если у нас и в этот раз ничего не выйдет…

— Устал я от этой канцелярщины, — обронил Джессоп, откидываясь на спинку кресла, — Махну-ка и я куда-нибудь за границу…

«Пассажиры рейса сто восемь Лондон — Париж компании „Эр Франс“, пройдите, пожалуйста, на посадку».

Люди, заполнившие зал вылета аэропорта Хитроу, зашевелились. Хилари Крейвен, подхватив небольшую дорожную сумку из кожи ящерицы, двинулась вместе со всеми на летное поле, где после теплого помещения ветер казался особенно пронзительным.

Поежившись, Хилари плотнее запахнула меховой воротник и побрела за остальными пассажирами к самолету. Наконец-то свободна! Прощайте, серость, холод и глухая мертвящая тоска. Впереди ждет солнце, синее небо и новая жизнь. Она навсегда сбросит с плеч груз несчастий. Поднявшись по трапу, она, нагнув голову, вошла в самолет и села на указанное стюардом место. Впервые за долгие месяцы ее отпустила почти физическая боль. «Все позади, — повторяла она про себя, — все позади».

Рев двигателей и содрогание самолета привели ее в восторг. В их дикой мощи было что-то первобытное, и эта стихия казалась Хилари куда привлекательней ее сдерживаемой безнадежной серой тоски. «Наконец-то я буду свободна», — вздохнула с облегчением Хилари.

Самолет медленно вырулил на взлетную полосу и замер в ожидании. «Пристегните, пожалуйста, ремни», — распорядилась стюардесса.

«А вдруг мы разобьемся, вдруг мы вообще не сумеем взлететь… — подумала Хилари. — Вот все само собой и решится…» Ожидание длилось вечность. «Нет, мне уже не уйти… Так и останусь в клетке…»

Но тут с новой силой взревели моторы, и самолет все быстрее и быстрее покатился по полосе. «Мы не взлетим, — отчаянно шептала про себя Хилари, — это конец». И вдруг самолет взмыл в воздух. Казалось, не он оторвался от земли, а земля со всеми заботами и разочарованиями провалилась куда-то, оставив эту парящую птицу наедине с облаками. Аэродром внизу казался нелепой детской игрушкой, вокруг него змеились полоски дорог и рельсы с игрушечными поездами. Нелепый ребяческий мир, где любили, ненавидели и отчаивались, потерял всякое значение, таким он вдруг оказался маленьким. Еще немного — и его накрыла густая серовато-белесая толща облаков: должно быть, самолет уже находился над Ла-Маншем [131] Ла-Манш — пролив, разделяющий Великобританию и северное побережье Западной Европы. . Хилари, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла. «Бежать — думала она. — Бежать из Англии, бежать подальше от Найджела, от могилы маленькой Бренды…» С тяжелым вздохом она погрузилась в сон.

Когда Хилари открыла глаза, самолет шел на снижение. «Париж», — подумала она, выпрямившись в кресле и нашаривая сумочку. Но это был не Париж. По салону прошла стюардесса, с раздражающей жизнерадостностью няни повторяя: