Агата Кристи - К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

Я сделал это открытие в то время, как мы обедали в «Шепарде». Я не испытал при этом потрясения, открытие пришло скорее как осознание факта, с которым я давно свыкся. Я взглянул на нее новыми глазами, но увидел то же, что видел раньше и что мне так нравилось: темные курчавые волосы, гордо поднимающиеся надо лбом, яркие голубые глаза, небольшой воинственно выдвинутый вперед подбородок, прямой нос. Мне нравился ее элегантный светло-серый костюм и сверкающе-белая блузка. В Софии было что-то подкупающе английское, и мне, три года не видавшему родину, это казалось необычайно привлекательным. Англичанка до мозга костей, подумал я, и в ту же минуту мне вдруг пришло в голову: «А так ли это, возможно ли такое на самом деле? Может ли реальность обладать совершенством театрального воплощения?»

Я припомнил, что во время всех наших долгих и непринужденных разговоров, когда мы обменивались мнениями, обсуждали наши симпатии и антипатии, а также будущее, близких друзей и знакомых, София ни словом не обмолвилась о своем доме или семье. Обо мне она знала все (как я уже упоминал, она была хорошей слушательницей), но о ней самой я не знал ничего. Скорее всего у нее, как и у всех людей, где-то был дом, была семья, и тем не менее она никогда о них не упоминала. И до этой минуты я как-то не осознавал этого.

София спросила, о чем я думаю.

— О вас, — сознался я.

— Понимаю, — сказала она.

И кажется, она действительно все поняла.

— Может быть, мы не увидимся ближайшие год или даже два, — продолжал я. — Не знаю, когда я попаду в Англию, но, как только вернусь, я сразу же явлюсь к вам и попрошу вас стать моей женой.

Она словно и не слыхала — продолжала молча курить, не глядя на меня.

Я испугался, что она меня не поняла.

— Знаете, София, — сказал я, — для себя я решил твердо — не делать вам предложения сейчас. Во-первых, сейчас вы мне можете отказать, я уеду и с горя свяжусь с какой-нибудь ужасной особой, просто чтобы облегчить себе муки самолюбия. А если и не откажете, то что нам делать? Пожениться и сразу расстаться? Или обручиться и обречь себя на долгое ожидание? На это я не пойду из-за вас. Вдруг вы кого-то встретите, но будете считать себя связанной обещанием со мной. Мы живем в странной лихорадочной атмосфере, девиз которой «спеши успеть». Вокруг заключаются и распадаются браки, расстраиваются романы. Будет лучше, если вы вернетесь домой свободная, независимая, оглядитесь и разберетесь в этом новом послевоенном мире и решите сами, чего вы хотите. То, что существует между нами, София, должно быть прочным. Иного брака я не мыслю.

— Я тоже, — отозвалась София.

— И в то же время, — заключил я, — мне думается, я имею право дать вам понять, как… я к вам отношусь.

— Но без лишних лирических излияний, — тихонько добавила София.

— Сокровище мое! Неужели вы не понимаете? Я изо всех сил старался не сказать, что люблю вас!..

Она остановила меня:

— Понимаю, Чарлз. Мне нравится ваш забавный подход к таким вещам. Вы можете прийти ко мне, когда вернетесь, — конечно, если вам еще захочется…

На этот раз прервал ее я:

— Вот уж тут сомнений быть не может.

— Сомнения всегда найдутся. Всегда может возникнуть какое-либо обстоятельство, которое спутает карты. Начать с того, что вы не очень-то много про меня знаете, правда?

— Я даже не знаю, где вы живете в Англии.

— В Суинли Дин.

Я кивнул — это был фешенебельный дальний лондонский пригород, славящийся тремя превосходными площадками для гольфа, предназначенными для толстосумов из Сити [75] Сити — самоуправляющийся административный район в восточной части Лондона, один из крупнейших финансовых и коммерческих центров мира. .

— В кривом домишке, — добавила она тихонько, как бы про себя.

Должно быть, у меня сделался оторопелый вид, во всяком случае, она улыбнулась и процитировала:

— «А за скрюченной рекой в скрюченном домишке жили летом и зимой скрюченные мышки» [76] Известный детский стишок из фольклорного сборника «Стихи матушки Гусыни»; перевод К. Чуковского. . Это про нас. Дом, правда, домишком не назовешь, но что он весь косой-кривой — это точно. Сплошные фронтоны [77] Фронтон — двухскатная крыша над выступом фасада здания. и кирпич с деревом.

— У вас большая семья? Братья, сестры?

— Брат, сестра, мать, отец, дядя, тетка, дед, двоюродная бабушка и вторая жена деда.

— Ничего себе! — вырвалось у меня.

Я был несколько ошеломлен.

Она засмеялась.

— Вообще-то мы, как правило, не живем все вместе. Нас свела война, бомбежки… Но, мне кажется, — она задумчиво нахмурила брови, — внутренне семья не расставалась и всегда жила под присмотром и под крылом у деда. Мой дедушка — личность. Ему за восемьдесят, ростом он не выше полутора метров, но рядом с ним все остальные как-то тускнеют.

— По вашему описанию, он фигура любопытная.

— Так оно и есть. Он — грек из Смирны [78] Смирна — греческое название турецкого города Измир в Малой Азии на побережье Эгейского моря. , Аристид Леонидис. — И с лукавым огоньком в глазах она добавила: — Несметно богат.

— Сохранит ли кто-нибудь свои богатства, когда война кончится?

— Мой дед, — с уверенностью ответила София. — Никакая политика выкачивания денег из богачей ему не страшна. Он сам выкачает деньги из кого угодно. Интересно, — прибавила она, — понравится ли он вам?

— А вам он нравится?

— Больше всех на свете, — услышал я в ответ.

Прошло два с лишним года, прежде чем я снова попал в Англию. Прожить их оказалось нелегко. Мы переписывались с Софией довольно часто. Ее письма, как и мои, не были любовными. Скорее переписка двух близких друзей — обмен мыслями и мнениями, соображения по поводу каждодневных событий. И все же, что касается меня, да, по-моему, и Софии тоже, чувство наше друг к другу становилось все глубже и сильнее.

Я возвратился в Англию пасмурным теплым сентябрьским днем. Листья на деревьях в вечернем свете отсвечивали золотом. Порывами налетал шаловливый ветерок. Прямо из аэропорта я послал телеграмму Софии:

«Только что прибыл. Согласны ли пообедать сегодня вечером Марио девять. Чарлз».

Часа два спустя, когда я просматривал «Таймс», в колонке «Рождения, браки, смерти» мне бросилась в глаза фамилия Леонидис:

«19 сентября в Трех Фронтонах, Сушли Дин, в возрасте 87 лет скончался Аристид Леонидис, возлюбленный супруг Бренды Леонидис. Она скорбит о нем».

Ниже, непосредственно под этим объявлением, стояло:

«Семья Леонидис. У себя дома в Трех Фронтонах, Сушли Дин, скоропостижно скончался Аристид Леонидис. Любящие дети и внуки искренне оплакивают его. Цветы посылать в церковь Св. Элдреда, Суинли Дин».