Агата Кристи - К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

— Никаких, — повторил я. — И не говори «к сожалению». Мы с тобой пережили мировую войну, чудом избежали смерти — так почему же смерть очень старого человека… Сколько, кстати, было ему лет?

— Восемьдесят семь.

— Да, конечно. Это было написано в «Таймсе». Если хочешь знать мое мнение, то он просто умер от старости, и любой уважающий себя терапевт признал бы этот факт.

— Если б ты был знаком с дедом, — проговорила София, — ты бы удивился, что он вообще мог умереть.

Я всегда в какой-то мере питал интерес к работе отца. Но мог ли я предположить, что когда-нибудь мне доведется испытать самую непосредственную, личную заинтересованность.

Моего Старика (как я называл отца) я еще не успел повидать. Когда я приехал из аэропорта, его не было дома, а потом, приняв ванну, побрившись и переодевшись, я поторопился на свидание с Софией. Но теперь, когда я вернулся домой, Гловер доложил, что отец у себя в кабинете.

Он сидел за письменным столом и хмуро взирал на лежавший перед ним ворох бумаг. Когда я вошел, он вскочил:

— Чарлз! Давненько мы с тобой не виделись!

Свидание наше, после пяти лет разлуки, разочаровало бы темпераментного француза. На самом же деле радость встречи была искренней и глубокой. Мы со Стариком очень любим и неплохо понимаем друг друга.

— Есть немного виски, — предложил он. — Скажешь, когда хватит. Прости, что меня не было дома, когда ты приехал. Я по макушку в работе. Тут одно чертовски сложное дело раскручивается.

Я откинулся на спинку кресла и закурил.

— Аристид Леонидис? — спросил я.

Брови его сдвинулись к переносице. Он кинул на меня зоркий взгляд. Голос его прозвучал сдержанно, но сурово:

— Кто тебе сказал, Чарлз?

— Стало быть, я прав?

— Откуда у тебя такие сведения?

— Получена информация.

Старик выжидательно молчал.

— Информация, можно сказать, прямо из первых рук.

— Давай, Чарлз, объяснись.

— Тебе это может не понравиться, — начал я наконец. — Там, в Каире, я встретил Софию Леонидис. Влюбился в нее. И собираюсь жениться. Я видел ее сегодня. Мы недавно обедали в ресторане.

— Она с тобой обедала? В Лондоне? Интересно знать, как она ухитрилась туда попасть? Все семейство просили — разумеется, очень деликатно — не покидать дом.

— Совершенно верно. Она спустилась по трубе из окна ванной.

Губы Старика дрогнули в усмешке.

— Судя по всему, — заметил он, — весьма находчивая молодая особа.

— Ничего, не огорчайся, твои полицейские тоже ребята расторопные, — утешил я его. — За ней до самого ресторана «Марио» следовал симпатичный парень с армейской выправкой. Я буду фигурировать в отчете, который он тебе представит: рост 175 см, волосы каштановые, глаза карие, костюм темно-синий в узкую полосу и так далее.

Старик пристально на меня смотрел.

— Это… серьезно? — спросил он.

— Да, серьезно, папа.

Последовало молчание.

— Ты против? — спросил я.

— Я не был бы против еще неделю назад. Семья с хорошим положением, с деньгами… да и тебя я знаю. Ты, как правило, не так легко теряешь голову. Но сейчас…

— Что, папа?

— Все, может быть, еще обойдется, если…

— Что если?

— Если убийство совершил именно тот, кто должен был совершить.

Вот уже второй раз за вечер я слышал эту фразу. Во мне проснулось любопытство:

— И кто же это такой?

Отец бросил на меня острый взгляд.

— А что тебе вообще известно?

— Ничего.

— Ничего? — удивился он. — Разве девушка тебе не рассказала?

— Нет… Она сказала, что пусть лучше я увижу все со стороны.

— Интересно, почему так?

— Разве это не ясно?

— Нет, Чарлз. По-моему, не ясно.

Он прошелся взад-вперед по кабинету, хмуря брови, Какое-то время назад он раскурил сигару, но она успела потухнуть — до такой степени Старик был встревожен.

— Что ты вообще знаешь об этой семье? — выпалил он.

— Пропасть! Знаю, что был старый Леонидис и куча его сыновей, внуков и родня жены. Всех генеалогических ответвлений я не уяснил. — Я помолчал. — Придется тебе, отец, обрисовать обстановку.

— Хорошо. — Он уселся на место. — Значит, так, начну с начала — с Аристида Леонидиса. Он приехал в Англию, когда ему было двадцать четыре года.

— Грек из Смирны.

— И это тебе известно?

— Да, но это, в общем, и все.

Дверь отворилась, Гловер возвестил, что пришел старший инспектор Тавернер.

— Он ведет это дело, — пояснил отец. — Его полезно повидать. Он изучал их семью вплотную. Знает про них куда больше моего.

Я спросил, взялся ли Скотленд-Ярд за это дело по просьбе местной полиции.

— Суинли Дин относится к Большому Лондону [80] Большой Лондон — образованная в 1965 году административно-территориальная единица, включающая Лондон и части некоторых прилегающих графств; находится под управлением Совета Большого Лондона. , они подпадают под нашу юрисдикцию.

Я кивнул. В комнату уже входил старший инспектор Тавернер. Я знал его с довоенных времен. Он горячо приветствовал меня и поздравил с благополучным возвращением.

— Я знакомлю Чарлза с общей картиной дела, — объяснил Старик. — Поправьте меня, Тавернер, если я собьюсь. Леонидис приехал в Лондон в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом. Открыл ресторанчик в Сохо [81] Сохо — район в центральной части Лондона, где в XIX веке часто селились иностранцы; сейчас средоточие увеселительных заведений, ресторанов, ночных клубов. . Ресторанчик стал приносить доход. Леонидис открыл второй. Скоро ему принадлежало семь или восемь ресторанов. И все окупалось с лихвой.

— Никогда не сделал ни одной ошибки, за что бы ни брался, — вставил старший инспектор.

— Он обладал природным чутьем, — продолжал отец. — В результате он стоял почти за всеми самыми известными лондонскими ресторанами. Дальше он занялся ресторанным делом по-крупному.

— Он стоял и за многими другими предприятиями, — добавил Тавернер. — Торговля подержанной одеждой, магазин дешевых ювелирных изделий и масса всего другого. Разумеется, — добавил он задумчиво, — он всегда был большим пройдохой.

— То есть мошенником? — спросил я.

Тавернер покачал головой.

— Нет, я не это имею в виду. Бестия да, но не мошенник. Закона никогда не нарушал. Но ухитрялся придумать тысячи уловок, чтобы закон обойти. Он урвал большой куш даже во время войны, а уж на что был стар. Никогда ничего противозаконного, но уж если он за что-то взялся — значит, сочиняй скорей новый закон. Но пока вы сочиняли новый закон, он успевал затеять следующий бизнес.

— Не слишком обаятельный субъект, — заметил я.

— То-то и оно, что очень обаятельный. Понимаете, он обладал индивидуальностью. И смотреть-то, кажется, не на что, прямо гном какой-то — маленький, уродливый, но в нем чувствовался магнетизм. Женщины в него так и влюблялись.