Агата Кристи - К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

— А они собирались уехать? — Во мне проснулось любопытство.

— Да, они должны были уехать во вторник. Куда-то за границу, на самолете. Тетя Клеменси купила новый чемодан, знаете — такие легкие как пух.

— А я и не слыхал, что они хотели ехать за границу.

— Да, никто не знал. Это был секрет. Они договорились никому до отъезда не говорить и собирались оставить дедушке записку. Но, конечно, не прикалывать к подушечке для иголок. Так только в старомодных романах делают жены, когда уходят от мужей. Сейчас это выглядело бы глупо, подушечек для иголок теперь ни у кош нет.

— Да, разумеется. Жозефина, а ты не знаешь, почему дядя Роджер хотел… уехать?

Девочка бросила на меня искоса хитрый взгляд:

— Знаю. Это имеет отношение к фирме дяди Роджера в Лондоне. Я не уверена, но думаю, он что-то прикарманил.

— Откуда ты это взяла?

Жозефина подошла поближе и засопела мне прямо в лицо.

— В тот день, когда дедушку отравили, дядя Роджер долго-предолго сидел с ним взаперти. Они говорили, говорили… Дядя Роджер все повторял, что он всегда был никчемный и подвел дедушку и что дело не в самих деньгах, а в сознании, что он оказался недостоин дедушкиного доверия. Он был в жутком состоянии.

Я глядел на Жозефину, и меня обуревали смешанные чувства.

— Жозефина, — сказал я, — тебе никогда не говорили, что подслушивать под дверью нехорошо?

Жозефина энергично закивала:

— Конечно, говорили. Но ведь если хочешь что-то узнать, приходится подслушивать. Спорим, что старший инспектор Тавернер тоже подслушивает. Вы не думаете?

Я представил себе эту картину. Жозефина запальчиво продолжала:

— И во всяком случае, тот, который в замшевых ботинках, точно подслушивает. Они роются в чужих столах, читают чужие письма и разузнают чужие секреты. Но только они очень глупые! Они не знают, где искать!

Жозефина говорила все это с чувством собственного превосходства. А я был так недогадлив, что пропустил намек мимо ушей. Малоприятная девочка продолжала:

— Мы с Юстесом много чего знаем, но я знаю больше, чем он. И ему не скажу. Он говорит, будто женщина не может стать сыщиком. А я говорю, может. Я все запишу в записную книжку, а потом, когда полиция окончательно встанет в тупик, я явлюсь и скажу: «Я вам открою, кто убийца».

— Ты читаешь много детективов, Жозефина?

— Горы.

— Ты, очевидно, думаешь, что знаешь, кто убил дедушку?

— Да, думаю. Но мне не хватает еще нескольких деталей. — Помолчав, она добавила: — Старший инспектор Тавернер считает, что дедушку убила Бренда, верно? Или Бренда с Лоренсом вместе, потому что они влюблены друг в друга.

— Ты не должна говорить таких вещей, Жозефина.

— Почему? Они же влюблены.

— Не тебе об этом судить.

— Почему? Они пишут друг другу любовные письма.

— Жозефина! Откуда ты это знаешь?

— Я читала. Ужас какие сентиментальные. Но Лоренс такой и есть. Струсил и на войну не пошел. Сидел в подвалах и топил котлы. Когда над нами пролетали самолеты и снаряды, он весь ужасно бледнел, прямо зеленый делался. Нас с Юстесом это очень смешило.

Не знаю, что бы я на это сказал, но в эту минуту к дому подъехала машина. В мгновение ока Жозефина очутилась у окна и прижала курносый нос к стеклу.

— Кто там? — спросил я.

— Мистер Гейтскил, дедушкин адвокат. Наверно, насчет завещания.

И ока в возбуждении выбежала из комнаты, очевидно, чтобы возобновить свою сыщицкую деятельность.

В гостиную вошла Магда и, к моему великому изумлению, направилась прямо ко мне и взяла обе мои руки в свои.

— Мой дорогой, — проворковала она, — какое счастье, что вы еще здесь. Присутствие мужчины так успокаивает.

Она отпустила мои руки, подошла к стулу с высокой спинкой, чуть подвинула его, погляделась в зеркало, взяла со столика маленькую коробочку с эмалью и задумчиво стала открывать и закрывать крышку.

Поза была красивая.

В дверь заглянула София и наставительным тоном прошептала:

— Гейтс кил!

— Знаю, — ответила Магда.

Через несколько минут София вошла в комнату в сопровождении невысокого пожилого господина. Магда поставила коробочку на место и сделала шаг ему навстречу.

— Доброе утро, миссис Филип. Я поднимаюсь наверх. Ваш супруг написал мне письмо, будучи в уверенности, что завещание хранится у меня. У меня же из слов покойного мистера Леонидиса создалось впечатление, что оно у него в сейфе. Вам об этом, вероятно, ничего не известно?

— О завещании бедненького дуси-дедуси? — Глаза Магды удивленно расширились. — Нет, конечно. Не говорите мне, что эта негодная женщина там, наверху, уничтожила его.

— Ну-ну, миссис Филип, — он погрозил ей пальцем, — никаких необоснованных обвинений. Вопрос лишь один — где ваш свекор держал свое завещание.

— Как где? Он отослал его вам — в этом нет сомнений. После того как подписал. Он сам так сказал.

— Полиция, как я понимаю, просматривает сейчас личные бумаги мистера Леонидиса. Я хочу поговорить с инспектором Тавернером.

Как только адвокат вышел, Магда вскричала:

— Вот! Значит, она его уничтожила! Я так и знала.

— Пустяки, мама, она не совершила бы такой глупости.

— Совсем это не глупость. Если завещания нет, она получит все.

— Ш-ш, Гейтскил возвращается.

Появился адвокат, с ним Тавернер, а за ними Филип.

— Я понял со слов мистера Леонидиса, — Гейтскил говорил на ходу, — что он положил завещание в сейф Английского банка [114] Английский банк — государственный центральный эмиссионный банк в Лондоне, основанный в 1694 году и национализированный в 1946 году. .

Тавернер покачал головой.

— Я связался с банком. У них нет никаких личных документов мистера Леонидиса, за исключением некоторых хранившихся у них ценных бумаг.

— Но, может быть, Роджер… или тетя Эдит… предположил Филип, — София, будь добра, пригласи их сюда.

Вызванный на совещание Роджер, однако, не пролил света на эту загадку.

— Абсурд, полнейший абсурд, — повторял он. — Отец подписал завещание и ясно и четко сказал, что пошлет его на следующий день по почте мистеру Гейтскилу.

— Если память мне не изменяет, — мистер Гейтскил откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, — двадцать четвертого ноября прошлого года я представил мистеру Леонидису проект завещания, составленного согласно его указаниям. Он одобрил проект, вернул мне, и я в свое время послал ему завещание на подпись. По истечении недели я отважился напомнить ему, что еще не получил подписанного и заверенного завещания, и спросил, не хочет ли он что-то в нем изменить. Он ответил, что завещание полностью его устраивает, и добавил, что подписал его и отправил в банк.

— Совершенно верно, — с жаром подхватил Роджер. — Как раз тогда это и было, примерно в конце ноября прошлого года, помнишь, Филип? Как-то вечером отец собрал нас всех и прочитал завещание вслух.