Агата Кристи - К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

— Исключено, — запротестовал адвокат. — Я могу поклясться, что это подлинник. Наверху в левом углу имеется маленький изъян — он напоминает, если дать волю воображению, крошечный аэроплан. Я его заметил тогда же.

Члены семьи обменялись непонимающими взглядами.

— Чрезвычайно странно, — проговорил мистер Гейтскил. — Совершенно беспрецедентный в моей практике случай.

— Невероятно, — проговорил Роджер. — Мы все были там. Этого никак не могло произойти.

Мисс де Хэвиленд сухо кашлянула.

— Какой смысл твердить «не могло», когда это произошло. Меня интересует теперешнее положение дел.

Гейтскил немедленно превратился в осторожного стряпчего.

— Теперешнее положение дел нуждается в самой точной оценке. Этот документ, разумеется, аннулирует все прежние завещания. Налицо многочисленные свидетели, видевшие, как мистер Леонидис подписывал то, что с чистой совестью считал своим завещанием. Гм. Крайне интересно. Настоящий юридический казус.

Тавернер взглянул на часы:

— Боюсь, я задержал вас и отвлек от ленча.

— Не разделите ли вы его с нами, старший инспектор? — предложил Филип.

— Благодарю вас, мистер Леонидис, у меня свидание с доктором Греем в Суинли Дин.

Филип повернулся к адвокату:

— А вы, Гейтскил?

— Спасибо, Филип.

Все встали. Я, стараясь не привлекать ничьего внимания, подошел к Софии.

— Уйти мне или остаться?

Мой вопрос до смешного походил на название викторианской песни.

— Я думаю — уйти, — отозвалась София.

Я поспешил выскользнуть из комнаты вдогонку за Тавернером. И тут же наткнулся на Жозефину, которая каталась на обтянутой сукном двери, ведущей в ту часть дома, где были кладовки. Она явно пребывала в отличном расположении духа.

— Полицейские — дураки, — заявила она.

Из гостиной вышла София.

— Что ты тут делаешь, Жозефина?

— Помогаю няне.

— Ты, наверно, подслушивала.

Жозефина скорчила гримасу и исчезла.

— Горе, а не ребенок, — заметила София.

Я вошел в кабинет помощника комиссара Скотленд-Ярда в тот момент, когда Тавернер заканчивал свое повествование о постигших его неприятностях.

— И вот извольте. Я всю эту компанию, можно сказать, наизнанку вывернул и что выяснил? Ровным счетом ничего! Ни у кого никаких мотивов. Никто в деньгах не нуждается. А единственная улика против жены и ее молодого человека, — то, что он смотрел на нее влюбленным взглядом, когда она наливала ему кофе.

— Ну, будет вам, Тавернер, — сказал я. — У меня есть кое-что получше.

— Ах вот как? И что же, позвольте спросить, вы такого узнали, мистер Чарлз?

Я сел, закурил сигарету, откинулся на спинку стула и тогда только выложил свои сведения:

— Роджер Леонидис и его жена намеревались удрать за границу в следующий вторник. У Роджера произошло бурное объяснение с отцом в день смерти старика. Старший Леонидис обнаружил какие-то его грехи, и Роджер признал свою вину.

Тавернер побагровел.

— Откуда вы все это, черт побери, выкопали? — загремел он. — Если это идет от слуг…

— Нет, не от слуг, а от частного сыскного агента.

— Кого вы имеете в виду?

— Должен сказать, что в соответствии с канонами лучших детективов, он, или, вернее, она, или, еще лучше, — оно положило полицию на обе лопатки. Я также подозреваю, — продолжал я, — что у моего агента имеется и еще кое-что про запас.

Тавернер раскрыл было рот и тут же закрыл его. Он хотел задать так много вопросов сразу, что не знал, с чего начать.

— Роджер! — выговорил он наконец. — Так, значит, это Роджер?

Я с некоторой неохотой поделится с ними новостями. Мне нравился Роджер Леонидис. Я вспомнил его уютную комнату — жилье общительного, компанейского человека, его дружелюбие и обаяние, мне претила необходимость пускать по его следу ищеек правосудия. Имелся, конечно, шанс, что вся полученная от Жозефины информация недостоверна, но, по правде говоря, я так не думал.

— Значит, все идет от девчушки? — спросил Тавернер. — Это дитятко, кажется, подмечает все, что творится в доме.

— Обычная история с детьми, — сдержанно проронил отец.

Преподнесенные мною сведения, если считать их верными, в корне меняли ситуацию. В том случае, если Роджер, как с уверенностью утверждала Жозефина, «прикарманил» средства фирмы, а старик про это прознал, стало жизненно необходимо заставить замолчать старого Леонидиса, а потом покинуть Англию до того, как правда выплыла бы наружу. Возможно, Роджер какими-то махинациями дал повод к уголовному преследованию.

С общего согласия было решено безотлагательно навести справки о делах ресторанной фирмы.

— Если факты подтвердятся, — заметил мой отец, — их ждет оглушительный крах. Концерн огромный, речь идет о миллионах.

— И если финансы у них не в порядке, мы получим то, что нужно, — добавил Тавернер. — Скажем так. Отец вызывает к себе Роджера. Роджер не выдерживает и признается. Бренда Леонидис как раз ушла в кино. Роджеру только и надо было, выйдя из комнаты отца, зайти в ванную, вылить из пузырька инсулин и налить туда крепкий раствор эзерина. Все. Кстати это могла сделать и его жена. Вернувшись в тот день домой, она пошла в другое крыло дома якобы за трубкой, забытой там Роджером. На самом же деле она вполне могла подменить лекарство до возвращения Бренды из кино. И сделать это быстро и хладнокровно.

Я кивнул.

— Да, именно она мне видится главным действующим лицом. Хладнокровия ей не занимать. Непохоже, чтобы Роджер Леонидис выбрал яд как средство убийства — этот фокус с инсулином наводит на мысль о женщине.

— Мужчин-отравителей было сколько угодно, — коротко возразил отец.

— Как же, сэр, — ответил Тавернер. — Уж я-то это знаю, — с жаром добавил он. — И все равно Роджер не из таких.

— Причард, — напомнил отец, — тоже был очень общительный.

— Ну, скажем так: муж и жена оба замешаны.

— Но с леди Макбет [116] Леди Макбет — персонаж трагедии Шекспира «Макбет»; из честолюбивых устремлений подстрекала мужа к убийству короля и другим кровавым преступлениям, которые привели его к гибели. в главной роли, — заметил Старик. — Как она тебе, Чарлз, похожа?

Я представил себе тонкую изящную фигуру в аскетически пустой комнате.

— Не вполне, — ответил я. — Леди Макбет по сути своей хищница. Чего не скажешь о Клеменси Леонидис. Ей не нужны никакие блага мира сего.

— Но зато ее может серьезно волновать безопасность мужа.

— Это верно… И она, безусловно, способна… способна на жестокость.

«Разного типа жестокость» — так сказала София.

Я заметил, что Старик внимательно за мной наблюдает.

— Что у тебя на уме, Чарлз?

Но тогда я ему еще ничего не сказал.

Отец вызвал меня на следующий день, и, приехав в Скотленд-Ярд, я застал его беседующим с Тавернером. Вид у Тавернера был явно довольный и слегка возбужденный.