Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Слегка зевнув, Филип Блейк сказал:

— По-моему, причина большинства преступлений предельно ясна. Обычно это деньги.

— Нет, милейший сэр! — воскликнул Пуаро, — причина никогда не бывает предельно ясной! В этом-то все дело!

— И именно тут подключаетесь вы?

— И именно тут, как вы изволили выразиться, подключаюсь я! Возникла идея проанализировать ряд преступлений с точки зрения психологии. Психология — это моя стихия. Вот почему я во все это ввязался.

— Думаю, на весьма выгодных условиях? — ухмыльнулся Филип Блейк.

— Надеюсь. Очень надеюсь.

— Что ж, мои поздравления. А теперь, может быть, объясните, при чем тут я?

— С удовольствием. Речь идет о деле Крейлов, мосье.

Филип Блейк не то чтобы насторожился. Но сделался задумчив.

— Значит, дело Крейлов… — произнес он.

— Надеюсь, эта моя просьба не вызывает у вас неприятных ассоциаций, мистер Блейк? — встрепенулся Эркюль Пуаро.

— Никоим образом, — заверил его Филип Блейк. — Зачем портить себе нервы из-за того, что ты не в состоянии изменить? Процесс Кэролайн Крейл давно стал притчей во языцех. Любой желающий может залезть в архив и изучить его от и до, как говорится. И ничего с этим не поделаешь.

Хотя — буду откровенным — все это совсем мне не нравится. Эмиас Крейл был моим хорошим другом. Очень жаль, что теперь снова будут копаться в этой истории. Но чему быть — того не миновать…

— А вы философ, мистер Блейк.

— Это я-то? Просто я прекрасно понимаю, что помешать не смогу. В сущности, даже хорошо, что этим попросили заняться вас — можно быть уверенным хотя бы в объективности…

— Надеюсь, что мне удастся все сделать достаточно деликатно и не причинить никому беспокойства, — сказал Пуаро.

Филип Блейк громко, но невесело гоготнул.

— Забавно слышать это от вас.

— Уверяю вас, мистер Блейк, я сам в этом заинтересован. Поверьте, в этом деле для меня не имеют большого значения деньги. Я искренне хочу добраться до истины — воссоздать ситуацию, окунуться в те события, понять, что за ними стояло и каковы были чувства участников драмы.

— Не думаю, что этой как вы выражаетесь, драме предшествовали особые хитросплетения. Все было совершенно очевидно. Обычная ревность и ничего больше, — заметил Филип Блейк.

— Меня очень интересует, мистер Блейк, ваше мнение о случившемся.

— Мнение! Мнение! — вдруг с жаром повторил Филип Блейк, и лицо его побагровело. — Ну и словечко! Будто из протокола! Каким могло быть мое мнение, когда отравили моего друга, лучшего друга! А ведь если бы я был более расторопен, то сумел бы его спасти.

— Почему вы так считаете, мистер Блейк?

— На это есть причины. Полагаю, вы уже знакомы с обстоятельствами дела?

Пуаро кивнул.

— Отлично. В то утро мне позвонил мой брат Мередит. Он попал в переплет. Куда-то исчезла одна из его адских смесей, к тому же смертельно опасная. И как же поступил я? Сказал, чтобы он пришел, чтобы обстоятельно все обсудить. Решить, что нам делать. Вот и решили… До сих пор не могу понять, как это я, болван, не сообразил сразу, что дорога каждая минута. Мне следовало тут же предупредить Эмиаса: «Имей в виду — у Кэролайн яд, и вам с Эльзой надо быть начеку».

Блейк встал и начал нервно мерить шагами комнату.

— Господи боже, неужто вы думаете, что такое можно забыть. Ведь знал! И мог спасти, а проявил непростительное легкомыслие, предоставив Мередиту самому решать, что делать… Да, мог бы сообразить, что Кэролайн не остановят ни угрызения совести, ни сомнения! Раз уж она взяла этот яд, ясно было, что она пустит его в ход при первой же возможности. И уж конечно не станет дожидаться, когда обнаружится пропажа.

Я знал, знал, что Эмиасу грозит смертельная опасность, и ничего не предпринял!

— Вы напрасно казнитесь, мосье. У вас не было времени…

— Не было? — перебил его Блейк. — У меня была уйма времени. И полно возможностей. Я мог сразу к нему пойти, да. Хотя он бы, конечно, мне не поверил — Эмиас был не из тех, кого чем-то можно испугать. Он бы, разумеется, только махнул рукой. Что Кэролайн способна кого-то убить? Да он наверняка бы меня высмеял, это точно. Ну а потом я мог бы рвануть прямо к ней и с ходу: «Я знаю, что у тебя на уме. Учти: если Эмиас или Эльза будут отравлены, я приложу все усилия, чтобы тебя повесили». Она бы сразу пришла в себя. Да что там, я мог бы, черт возьми, просто позвонить в полицию. Было столько возможностей, а вместо этого я пошел на поводу у Мередита, который уговорил меня не горячиться, действовать осмотрительно. «Нам необходимо все как следует обговорить, удостовериться, кто взял яд…» Старый зануда — всю жизнь был тюфяком и мямлей! Ему крупно повезло, что он старший сын и ему перепало поместье. Если бы ему пришлось, как мне, крутиться, он бы всю жизнь был без пенни в кармане!

— А вы не думали, что яд мог взять кто-то еще? — спросил Пуаро.

— Ни секунды. Я сразу понял, что это Кэролайн. Я знал ее как облупленную.

— Что вы говорите? — пробормотал Пуаро. — Мне как раз очень важно знать, мистер Блейк, что представляла собой Кэролайн Крейл.

— На процессе она очень натурально изображала оскорбленную невинность, — злобно усмехнулся Филип Блейк. — Но это все игра.

— Какой же она была на самом деле?

Блейк снова уселся.

— Вам непременно хочется это знать? — сурово спросил он.

— Мне необходимо это знать.

— Тогда извольте. Кэролайн была дрянью. Дрянью до мозга костей. Но ей не откажешь в обаянии. Была в ней особая мягкость, которая так подкупает. Она казалась хрупкой и беспомощной, и всем всегда хотелось ее защитить, помочь… Я люблю почитать что-нибудь историческое, знаете ли. Так вот, у нее было много общего с Марией Стюарт [105] Мария Стюарт (1542–1587) — шотландская королева, претендовавшая также на английский престол; антикатолическое восстание в Шотландии заставило ее отречься от престола и бежать в Англию, где, оказавшись замешанной в нескольких католических заговорах, она по приказу королевы Елизаветы I была брошена в тюрьму и казнена. . Такая вся добренькая, несчастненькая, такая очаровательная, а копните поглубже — холодная, расчетливая интриганка, замыслившая убийство Дарили [106] Генри Дарили — второй муж Марии Стюарт, убитый при подозрительных обстоятельствах в 1567 году в глухой шотландской деревушке. и пытавшаяся увильнуть от ответа. Вот и Кэролайн была такой же — холодной и расчетливой. А вся ее доброта — абсолютная фальшь.

Вам не говорили — на процессе это было упомянуто как-то вскользь, но эпизод весьма красноречивый, — что она сделала со своей младшей сестрой? Кэролайн всегда была ревнивой, с самого детства. Ее мать вышла замуж вторично, и с появлением Анджелы все внимание и любовь были обращены на нее, на маленькую. Кэролайн не могла этого стерпеть. Она попыталась убить сестренку — кажется, ударила ее кочергой! К счастью, та выжила. Но сам поступок говорит о многом.